Начало пути (СИ) - Шу Алекс. Страница 52

- Мать у Сереги заболела. Он её отвез в больницу, - лаконично отвечаю Вове, - завез меня и поехал обратно.

- Тамара Федоровна? – Вова встревожено смотрит на меня, - что у неё такое?

- Перитонит. Сегодня будут делать операцию.

- Надо будет туда поехать завтра. Может лекарства какие нужны? – беспокоится Потапенко, - я же Тамару Федоровну с рождения знаю. Не чужой человек все-таки.

- Пока не лезь. Увидишь Сережу, сам с ним поговоришь обо всем, а сейчас лучше помоги занести это в клуб, - подхватываю банку с краской и ведро с кистями.

Вова забирает остальные три емкости. В клубе уже все в сборе. Вероника, Аня, Миркин, Пашка, Ваня переодеты в сменную одежду. Девушки убрали волосы под платки, парни вотрузили на головы треуголки, сделанные из старых газет. С трудом сдерживаю улыбку, уж больно забавно они выглядят в этом прикиде.

- Семенович, открыл зал и уехал. У него сейчас тренировка с самбистами, на область готовятся. Вечером заедет посмотреть как у нас дела, и клуб закрыть, - деловито сообщает Миркин.

- Понятно, - обвожу взглядом присутствующих, - вы хоть уже познакомились?

Амосов, Волков и Николаенко кивают.

- А как же, - улыбается Вова, - мировые ребята.

- Тогда давайте начнем «ремонтные работы».

Подольская деловито распределяет кисти, ведра и краску. Остаток – две банки отправляются в угол тренировочного зала.

Я и Ваня берем на себя кабинет. Вероника и Потапенко отправляются в помещение с турниками и шведской стенкой. Миркин устраивается в раздевалке. Аня и Паша деловито перетаскивают ведра с кистями в большой зал с борцовским ковром.

Работа спорится. Стены с облупившейся краской, начинают сверкать яркой белизной, радуя глаз и поднимая настроение. Периодически народ заходит в раздевалку – перевести дух и глотнуть колодезной водички и пластиковой пятилитровой канистры, которую вместе с парочкой стаканов предусмотрительно притащил хозяйственный Потапенко.

Через полчаса краска из ведерка заканчивается. Забегаю в большой зал,где Аня красит стену, и замираю, боясь шелохнуться. Открывшаяся передо мной картина потрясает своим великолепием. Подающий из окна сноп света ярким лучом пронзает темное пространство подвала, рассеивая полумрак, и окружая стройную фигуру девушки белоснежным сиянием. Потревоженные энергичными движениями руки с кистью, плавающие в воздухе пылинки устаивают хоровод, кружась вокруг подсвеченных золотистыми лучами солнца ярко-алых губ, упрямо падающей на изумрудные глаза длинной челки, аккуратного чуть вздернутого носика. В эти мгновения моя соседка по парте похожа на ангела, каким-то чудом возникшего среди простых смертных. Даже белые точечки краски на старой клетчатой рубашке, придают девушке какое-то неземное очарование.

Николаенко что-то чувствует. Её рука с кистью останавливается. Одноклассница поворачивается ко мне. Я не успеваю стереть с лица выражение восторга. Секунду мы смотрим в глаза друг другу, затем Аня смущенно отводит глаза. Краска заливает её лицо. Сначала покрываются нежным румянцем щеки, затем начинают гореть маленькие ушки, освобожденные от упрятанной под платок копны черных волос.

- Леша, ты что-то хотел? – чуть грубовато спрашивает она, смотря в сторону.

- А? Да вот у меня краска закончилась, - с трудом отрываюсь от созерцания девушки, подхожу к банкам в углу и подхватываю одну из них.

- И кстати, где Амосов, он же вроде с тобой должен работать? - спрашиваю я.

- Отошел Паша на минутку. По очень личному делу, - уголки губ Ани раздвигаются в легкой улыбке.

- Понятно, ладо пойду я, надо стены докрасить, - смущенно бормочу и удаляюсь, держа банку подмышкой.

Усиленно орудую кистью. Рядом сосредоточенно сопит Ваня.

Перед глазами стоит стройная фигурка девушки в ореоле яркого солнечного света.

«Стоп Шелестов, не увлекайся, она же еще совсем ребенок, школьница» - судорожно бьется в сознании паническая мысль. Работаю еще быстрее и ожесточеннее, стараясь избавиться навязчивого видения, и не сразу обращаю внимание, как тишина помещения нарушается энергичным стуком тяжелых ботинок.

- Леха, - в кабинет врывается счастливый Мальцев. Меня отрывают от пола и трясут в объятьях. Белые капли, веером летят на расстеленную на полу газету, но здоровяк не обращает на них внимание.

Из комнат выбегают привлеченные шумом, перемазанные краской ребята.

- Опускай обратно, черт здоровый, я же тебя сейчас заляпаю, - бормочу смущенно, глядя в счастливые глаза Сереги.

- Лешка, я тебе теперь по гроб жизни обязан, - басит верзила, поставив меня обратно, - ты был прав на все сто. У мамы выявили перитонит. Еще бы на час позже привезли и все. Никто не мог бы помочь. А сейчас операцию уже сделали. Врач говорит, что все будет нормально. Спасибо брат, я даже не знаю, как тебя благодарить.

- Ну и слава богу, - мое лицо расплывается в улыбке, - главное, что с Тамарой Федоровной все хорошо.

Суббота 30 сентября 1978-ого года

Металлический стук колес убаюкивает. Перед окном поезда проносятся одинокие деревья, столбы электропередач, опутанные проводами, поляны, усеянные пожелтевшей пожухлой желтоватой травой. Сидящая напротив меня женщина нянчится с двухлетним ребенком. Рядом с ней бодрый старичок, деловито водрузив очки на переносицу и сощурившись, читает передовицу «Правды».

Я еду к деду. Мой дар опять проявил себя. Вчера, когда мы до блеска вымывали пол и красили стены зала, я, обессилено растянувшись на деревянной скамейке, задремал. Видения, показывающие всю масштабность будущей катастрофы, огненным всполохом ворвались в сознание, выжигая мозг. Умершие от голода пенсионеры, кровавая вакханалия на улицах Москвы 1993-его года, бездомные собаки, лижущие человеческую кровь на улицах Грозного, нищие дети с пробирающим до дрожи пронзительным голодным взглядом. События, факты и цифры опять прокручиваются в моем сознании яркими картинками, обжигая сердце ледяным холодом.

Сквозь полусон слышу обеспокоенный голос Мальцева «Леха с тобой все в порядке», ощущаю, как меня трясет крепкая рука, возвращая в реальность.

- Да Серег, все нормально, - выдыхаю я, открывая глаза. Вижу взволнованные лица ребят склонившиеся надо мною.

- Ты уверен? Ты же весь мокрый, абсолютно весь, - Потапенко щупает мою одежду.

Провожу рукой по взмокшему лбу. Подношу ладонь к глазам. Прозрачная лужица пота, разбивается на струйки. Юркие капли, бегут по предплечью и летят на пол. Футболка и штаны влажные, как будто я попал под дождь.

- Все нормально ребят, просто прикорнул, и кошмар приснился, - мой голос еще хрипловат от пережитого.

- Ничего себе кошмар, - кипятится Вова, но Мальцев сжимает его плечо своей лапой, обрывая монолог.

- Ладно, мы пока закончим прибираться, а ты переодевайся, - говорит Игорь.

Парни и Вероника и Аня выходят из раздевалки, бросая на меня обеспокоенные взгляды.

Но мне уже не до них. Последние пазлы плана складываются в стройную общую картину. Все становится на свои места. Я понимаю: у меня совсем нет времени. Ждать до каникул нельзя. Встречаться с дедом нужно немедленно.

Все остальное происходит как в тумане. Переодеваюсь, прощаюсь с ребятами и иду домой. Сообщаю родителям, что хочу съездить на выходные к деду. Отвечаю на недоуменные вопросы. Да, желаю проведать стариков. Ужасно соскучился, и вообще считайте это моей блажью. После получаса споров родители сдаются.

Вместе с папой звоним старикам. Дед и бабка тоже растеряны, и одновременно обрадованы возможностью увидеть любимого внука. Отметаю осторожные предложения дождаться каникул, сообщаю, что хочу их увидеть как можно скорее. Договариваемся, что утром мы с отцом поедем на вокзал. Отец посадит меня на подходящий поезд или электричку, а потом отзвонится деду, чтобы встретили.

И вот я сижу в купе поезда, идущего в Москву. Грохочут колеса, за окном мелькают пейзажи, а я погружаюсь в собственные мысли.

Необходимо искать контакты с Машеровым и Романовым и другими честными и порядочными людьми в руководстве СССР. Только у них есть рычаги власти, дающие шанс изменить будущее и предотвратить грядущий развал Союза, умело подготавливаемый кукловодами на Западе и предателями внутри страны.