Принцепс (СИ) - "Пантелей". Страница 48

Мятежникам-еретикам казалось, что момент выбран очень удачный. Перевалы вот-вот завалит снегом, доступный зимой восточный путь в Италию, контролировала, примкнувшая к мятежу Венецианская республика, а западный, через Лазурный берег, наличными силами перекрыть было можно без труда. В Новом Сионе многие решились поддержать бунт, верность королю сохранила только его столица – Генуя, где ещё не забыли подавление прошлого восстания Диктатором Рима. К тому-же у еретиков уже были пушки, производимые Венецией, а с помощью их удержать проходы, казалось, труда не составит. Да и кто через те проходы полезет?

Граф Тулузы, уже отбивший у арагонцев графство Прованс, все свои силы увёл на Пиренейский полуостров, Оттон Вельф воевал в Швабии, его брат Генрих в Баварии, адмирал-фараон Гуго де Лузиньян в Греции, остальные демоны ещё дальше. В Риме находились только рыцари ордена Святого престола (объединившиеся Тамплиеры и Госпитальеры) и светского ордена Героев, общим числом тысяч пятнадцать, пять тысяч римского ополчения, считая снятых с кораблей моряков, да сохранившие верность Папе Роберу Первому немногочисленные вассалы из Тосканы, Сполето и Беневенто. Учитывая начавшиеся шторма, подкреплений из Азии, Африки и Испании ждать не приходилось. Пока их затребуют, пока соберутся, пока доберутся, всё будет уже закончено. Цезарь когда-то перешёл Рубикон всего с одним легионом и взял Рим, а сейчас у мятежников только легионов было пять – десять терций сформированных и вооружённых по последнему слову военной науки. Словом, в своей победе еретики-мятежники нисколько не сомневались, а после победы появятся и новые союзники. Раз уж Европа расколота на два противоборствующих лагеря, то один из них сделать себе союзным сам Бог велел.

– Наконец-то решились, торгаши. – донельзя довольный Ричард энергично потёр ладони и похрустел костяшками пальцев – Будет теперь кем Африку с Лузиньянией заселять.

– Вы раньше всячески уклонялись от войны с христианами, Сир. – Папа Робер I, бывший одновременно Великим Магистром ордена Святого Престола, третий день квартировал в замке Диктатора Рима, Рауля де Лузиньяна, самом защищённом месте Рима. На этом настоял Ричард. Слишком уж много было в городе беженцев, и кто из них специально заслан заранее, разбираться было недосуг. Но такие были. Точно были. Поэтому лучше подстраховаться. Разумная осторожность трусостью не является.

– Да какие-же они христиане, Ваше Святейшество? На нас нападают ряженые фарисеи, еретики. Гонимые вперёд только жаждой наживы и власти, до Христа им дела нет, пусть вас не обманывает, нашитый на их плащах крест.

– Он меня не обманывает, Сир. Но ведь мы сами это спровоцировали.

– Бросьте заниматься самоедством, Робер. Мы отомстили за своего брата. Отомстили так и тогда, как нам было выгодно и когда приготовились к последствиям. Это не провокация, а разумная предусмотрительность. Бунт в Италии зрел как чирей, мы лишь помогли ему вскрыться. А знаете, бывает и так, что чирей вскрывается не наружу, а внутрь организма, тогда он вызывает заражение крови и, скорее всего, смерть. Мы спасаем христианство, проникнетесь этой миссией и перестаньте мучить себя сомнениями – правы ли мы. Мы не просто правы и в праве, мы обязаны это сделать.

Военным советом, происходящее в замке Диктатора Рима, назвать было нельзя, скорее, дружеская вечеринка. Все приказы были отданы, каждый уже знал свой манёвр, в победе сомнений не было, оставалось только заниматься самокопанием.

Мятежники учли почти всё, но именно почти, а на войне любая неучтённая мелочь может сыграть как карточный джокер. Рим укреплялся уже две недели, вернее даже не Рим, а весь юг Италии. С кораблей были сняты пушки, общим числом почти в шесть сотен, с очень опытными орудийными расчётами, привыкшими управляться со своими орудиями убийства во время качки, запертые в ограниченных пространствах орудийных палуб. Все дороги перекрывались фортами, готовыми открыть перекрёстный огонь, а отряды рыцарей были готовы ударить в спину бегущим. Дураков, готовых послать кавалерию в копейную атаку на построенную в каре терцию, среди ветеранов Третьего крестового похода не было, хотя именно на это и рассчитывали мятежники. Плюс к тому, заранее оповещённый Ле Брюн вывел в резерв пять галеонов и уже приготовился атаковать Венецию, а, кроме того, ускоренным маршем, через Словению, подходил Принц-Бастард со своими ветеранами. Шесть тысяч Шотландского легиона, пять тысяч тяжёлой кавалерии и трёхтысячный инженерный корпус, при поддержке пушек флота, сметут поганую республику с этой шахматной доски походя, почти не снижая темпа наступления. Были приготовлены сюрпризы и на Лазурном берегу. Никто там не собирался атаковать Ниццу в конном строю, как на то рассчитывали еретики, дорогу просто заперли двумя фортами юго-западнее. Поддержки Ричарду с запада не требовалось, главное было – лишить еретиков возможности разбежаться из, приготовленного для них, мешка.

Поначалу расстроенный планом кампании, в котором его королевство пострадает больше всех, Ицхак Левит с этим уже смирился и успокоился. Да, убытки будут, но они с лихвой перекроются добычей. Кроме того, все мятежники его королевства отправятся осваивать западный берег Африки, а вместо вечно враждебной Ломбардии, он получит в соседи союзных Папу и Фараона. А ещё Милан, полностью зачищенный от бунтовщиков-еретиков. То есть, почти без населения, но так будет даже лучше. Новый Сион, включивший в себя добрую половину Ломбардии, покажется беженцам землёй обетованной, это не Русь, которую засыпает снегом по крыши домов, здесь от соискателей подданства отбоя не будет.

– Бобоне всем семейством отступают в Рим. – начальник штаба Ричарда и глава агентурной разведки был уверен, что королю это известно, но и Папе это знать не помешает – У них три сотни рыцарей.

– Рыцарей. – непроизвольно скептически скривился Ричард – Таких болванов в наш строй ставить нельзя. Пусть отступают до Неаполя. Что с молодыми [82] семьями?

- Сеньи на нашей стороне, всё-таки у них в конклаве два кардинала, а остальные примкнули, или вскоре примкнут к мятежникам.

– Не к мятежникам, Ицхак, а к еретикам. Мятежники – это ничего непонимающие лавочники, которым лишь бы пограбить, а их предводители – еретики.

– Тебе виднее. Я в ваших ересях ничего не понимаю. – покладисто кивнул король Нового Сиона – Ещё лжепапа отправил легата к старому Генриху Вельфу.

– Удивлюсь, если Генрих Лев не прикажет посадить его на кол.

– Я тоже удивлюсь, Тебя правда не волнует, что у них пушки?

– Нисколько. Дураку что меч дай, что пушку, он либо зарежется, либо взорвётся. Пушки у них тяжёлые, под порох из аммиачной селитры. На палубах кораблей они ещё на что-то годились, а в поле – это просто лишний груз. Чем больше притащат, тем больше нам достанется бронзы. Наливай, Ицхак, а то наш Понтифик что-то загрустил. Того и гляди, начнёт нас уговаривать подставить другую щёку.

– Не начну, даже не надейтесь. – снаряжённый в полный дамаскский доспех, Его Святейшество Робер Первый с трудом скрыл улыбку и подвинул свой кубок чуть вперёд – Но меня расстраивают люди. Ладно, старые семьи, но сорок пять тысяч готовых штурмовать Рим… И это после того, как мы отвоевали у неверных Гроб Господень, а им самим обеспечили мирную и сытую жизнь… Должна же быть хоть какая-то благодарность.

– Как говорил один мудрый император: «благодарность – это такое собачье чувство», а люди – это просто люди. В этом плане они намного превосходят даже свиней. Люди гораздо хитрее, подлее и наглее. Это далеко не последний мятеж, друзья мои, но чем жёстче и решительнее мы его подавим, тем больше блага принесёт это человечеству. – Ричард поднял свой кубок – Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами.

Позиции на юге, хоть и не без труда, но защитить удалось. Лжепапа, или, если угодно, антипапа, полководцем был никчёмным, зато в качестве замполита заслуживал бы звания генерал-полковника. Из шестнадцати фортов, прикрывающих юг Италии, еретикам удалось взять четыре, где они не додумались ни до чего лучшего, чем просто перебить всех оставшихся в живых. Ричард упорно не пускал в бой кавалерию, во встречном бою, с экипированными как настоящие терции лавочниками, они понесут неоправданно большие потери. На последней линии это можно было оправдать, но до последней, к счастью, не дошло.