В ритме сердца (СИ) - Майрон Тори. Страница 20

— Ты же знаешь, что важен, — говорю истинную правду, а не пустые слова, только чтобы побыстрей её успокоить. — Я же сам хотел наконец встретиться с твоими родителями. Чёрт! Я невероятный мудак, и ты имеешь полное право злиться. Прости меня, я всё исправлю.

— В этот раз ты заставил ждать не только меня, но и моих родителей, а этого я так просто прощать не собираюсь. Я вообще думаю, что в нас нет никакого смысла, Остин… — Её крик плавно переходит в хрип, а покрасневшие глаза наполняются влагой.

Рывком подхожу к Ларе вплотную и, даже несмотря на её упорные попытки оттолкнуть меня, намертво прижимаю к себе.

— Ты же так не думаешь, детка, — серьёзно говорю, обхватывая её грустное лицо.

— В том-то и дело, что думаю. И с каждым днём ты лишь сильнее доказываешь, что у нас тобой ничего не выйдет.

Как бы я хотел избавиться от врождённой способности входить в эмоциональные состояния других людей и не испытывать на собственной шкуре всю горечь, что сейчас так мучительно, до краёв переполняет душу Лары. Но, видимо, вселенная в виде сверхъестественной эмпатии отыгрывается на мне за неумение зарождать в себе собственные глубокие сложные чувства.

— Не говори так, Лара. Я же сказал, что всё исправлю. Мы всё ещё можем поехать на ужин, я извинюсь перед твоими родителями, всё сам им объясню, и проблема будет решена, — говорю уверенным теплым голосом, пытаясь успокоить её, хоть немного уменьшив объём боли в печальных глазах.

— Да как же ты не понимаешь? Дело не только в родителях. Наша проблема в том, что я тебе не нужна, — выпаливает она и начинает плакать.

Чёрт! Никогда не мог терпеть женские слёзы, а сейчас, когда сам лично являюсь их причиной, смотреть особенно тошно.

— Что за глупости ты говоришь? Ты мне очень нужна, — твёрдо говорю я, глядя прямо в глаза, и трепетно стираю подушечками пальцев горячие капли на её щеках.

Лара очень дорога мне. Не знаю, можно ли назвать мои чувства к ней сильной симпатией, влюблённостью или любовью. Никогда не вникал во все эти условности и чёткие определения, да и, честно, нет особого желания в этом разбираться.

Я — программист-системщик, а не чёртов романтик, занимающийся глубоким анализом своих чувств и эмоций. Мне с головой хватает чужих.

Я же всегда руководствуюсь принципом: меня либо тянет к человеку, либо нет. И всё. Большему я внимания не придаю и серьёзно не задумываюсь.

А Лара меня непреодолимо притягивает не только своей чарующей красотой и неотразимым упругим телом, но и душевной добротой и остротой ума, что в самом деле является её самой сексуальной частью, от которой я постоянно теряю голову.

С ней время, которого и так мало, пролетает со скоростью света — приятно, весело, а ещё чувственно и жарко, даже спустя несколько месяцев наших «отношений».

Этот ярлык, к слову, я тоже никогда не использовал в своих непродолжительных связях с девушками. По крайней мере, до Лары.

С ней всё иначе и оттого сложнее и непонятнее, и, возможно, именно это меня и цепляет больше всего. Ведь справляться с трудностями и решать непростые задачи всегда было моим самым любимым занятием.

Всё, что «просто», не вызывает остроты ощущений, тем самым притупляя сочный вкус жизни, и мой интерес стремительно сходит на нет.

И потому сейчас, буквально впитывая всю широкую палитру грусти, обиды и разочарования во мне, исходящую от «непростой» и крайне важной для меня девушки, я ощущаю себя конченым кретином в кубе, который, совсем не желая того, в сотый раз заставляет её плакать.

— Отойди, Остин, я не хочу, чтобы ты касался меня. Не хочу. Пожалуйста, отойди, — жалобно просит красавица, но я не верю ни единому её слову. Она же знает, что меня не обмануть. Я каждой клеткой тела остро ощущаю, что чувствует и просит её сердце.

— Я никуда не уйду, можешь даже не надеяться. Разве ты не видишь, как сильно я в тебе нуждаюсь? — шепчу я и прижимаюсь сильнее, покрывая лицо короткими поцелуями.

— Пожалуйста, не надо… — Но в хриплом голосе я слышу чёткий призыв об обратном и продолжаю неторопливо целовать каждый участок заплаканного лица. Вижу её борьбу и то, как она неумолимо проигрывает, поддаваясь моим нежным касаниям. — Нет, Остин, я тебе не нужна, — вновь тихо повторяет глупость Лара, и, больше не в силах сдержаться, я накрываю её влажные губы поцелуем. Нежным, почти трепетным, именно таким, в каком она сейчас нуждается, чтобы понять, что не права. Она нужна мне. Ещё как нужна. Иногда меня даже самого пугает, насколько.

Каких-то пару секунд она упрямо противится, не отвечает, пытается вырваться, но когда мой поцелуй постепенно наращивает темп и глубину, Лара, неминуемо сдаваясь, жалобно стонет и страстно целует в ответ.

От вкуса её языка и сладкого, яблочного запаха кожи сердце ускоряет темп, от возбуждения голова идёт кругом, а в штанах уже давно всё неудержимо кипит.

Ещё ближе притягивая её тело к себе, одной рукой я сжимаю сочные ягодицы, но не жёстко и резко, как того хотелось бы мне, а просто крепко, со значительной долей власти, давая понять, что ни за что не намерен её отпускать. Второй ладонью задираю короткий подол элегантного платья и касаюсь тонкой ткани трусов, пропитанной её горячей влагой.

Чёрт!.. Это нереальный кайф! В такие моменты меня, наоборот, переполняет благодарность природе за то, какой я счастливчик, обладающий столь уникальной возможностью на все сто процентов проникнуться её сладостным возбуждением не только физически, но и ментально. Лишь сейчас, ощущая в своих руках жар готового для меня шелковистого лона, в полной мере осознаю, насколько сильно я по ней изголодался. А не виделись вроде всего пару дней. Хотя это не точно…

— Остин… — Она снова хочет что-то сказать, но я не позволяю, жадно впиваясь в её сладкие губы, вкушая каждый стон, каждое слово, что она всеми силами пытается произнести. Слегка раздвигаю её ноги и, отодвинув в сторону крохотную полоску трусиков, вхожу в её тесные объятия сразу двумя пальцами, надавливая на самую чувствительную точку, заставляя её вновь застонать.

Как никогда хочу сделать девушке приятно, выгнать к чертям из её головы все ненужные грустные мысли, заменив их на те, что она никогда не должна забывать.

Она важна для меня.

Ни на секунду не выпуская её губы из плена, продолжаю ритмично вбиваться в её разгорячённое лоно, что с каждым толчком своими жаркими стенками всё больше сужается вокруг моих пальцев. И одна лишь мысль о том, чтобы оказаться в этом блаженном раю другой частью тела, лишает меня последней капли рассудка. Мне кажется, ещё немного — и я бы был готов кончить лишь от одного вида её наслаждения, если бы сквозь густой туман похоти не уловил ноту вновь вернувшейся грусти, вслед за которой по её щекам потекла новая порция слёз.

— Э-у-у, девочка моя, ну что такое? Прошу тебя, не плачь, — говорю я, незамедлительно отстраняясь от её губ, но не прекращаю движения пальцами. — Я же чувствую, что тебе приятно.

— Да, приятно, — тихо шепчет она.

— Тогда почему ты опять плачешь? Скажи, что мне сделать, чтобы ты улыбнулась?

— Отпусти меня, — после недолгой паузы сдавленно произносит Лара, и, несмотря на дрожь в её голосе, теперь я ощущаю твёрдую решительность в её словах. — И позволь мне договорить.

Не передать, каких трудов мне стоит выполнить её просьбу, но в следующий миг, подавив в себе смесь досады с немалой долей раздражения, я всё же выпускаю её стройную фигурку из своих рук и делаю пару шагов назад.

Я терпеливо жду, пока Лара быстро приводит себя в порядок: возвращает задранное платье обратно на бёдра, стирает остатки слёз с покрасневшего лица и откидывает за спину прилипшие к щекам объёмные локоны.

Глубоко вдыхает воздух, словно набираясь смелости, и наконец поднимает свой янтарный взгляд на меня.

— Я не нужна тебе, Остин… — начинает она, моментально вызывая во мне новую волну раздражения. Опять двадцать пять. Мне это уже начинает надоедать, и, видимо, Лара, глядя на моё помрачневшее лицо, тоже понимает это и потому добавляет: — Дослушай до конца, перед тем как начинать злиться. Говоря это, я не имею в виду, что у тебя нет чувств ко мне, Остин. Я и без слов знаю, что это не так.