S-T-I-K-S. Резак 2 (СИ) - Горшенев Герман. Страница 61

Луиза замолчала, и я быстро рассказал, как мы пугали младшую сестру, и как она за это на изуродованную приз-руку золотыми шарами с неба пулялась. Луиза слушала и только сопела.

— Эу, подруга, я ничего не курил, это правда было. У меня даже свидетели есть. Я это вместе с учителем делал и Трахом. Ну ты знаешь — собака с ножами, а о Трахе я тоже рассказывал. Он ещё в городе Самки сестёр на недокументированные возможности проверял.

Я просто почувствовал, как Луиза скривилась. Наверное, в качестве свидетелей я выбрал не самых удачных представителей Стикса, и компания в которой я испытывал умение младшей сестры доверия моей подруги не внушила, но она вылезла с командного ложемента, оставив танк двигаться по дуге, самостоятельно выбирая цели.

Мой ложемент открылся, и я увидел серьёзное лицо подруги.

— Пошли. У нас три торпеды есть. Они противокорабельные, наверняка у нелюдей средств борьбы с ними нет. Думаю, долетят. Заодно ещё два крупных портала закроем, только боеголовки с антимассой надо снять, они на удар.

То, что танк будет уничтожать крупные корабли нелюдей не предполагалось, машина была предназначена для абордажей или штурмов укрепрайонов на планетах и крупных астероидах. На всякий случай танк располагал тремя торпедами. Ими можно было сбить фрегат или эсминец, повредит малый крейсер, или, например, мощным зарядом выжечь командирскую рубку авианосца, или выпустить в большой ангар, наполненный кораблями врага. Эти торпеды прекрасно летали и в атмосфере, могли глубоко проникать в грунт, и при удаче грохнуть подземный бункер.

Новые люди, как я уже понял, были весьма расчётливы, что касается боевых действий. Они не стали мудрить, а поставили обычные корабельные торпеды с лёгкого крейсера. Почему это называется торпеда я не понял, на самом деле, как по мне, обычная ракета в вольфрамовым корпусе, покрытая дико прочным пластиком, который с трудом царапали мои ножи, но сильно экспериментировать не стал, а чуть поскрёб обухом Пальценожа, боясь затупить или поломать лезвие. Ну его нафик, эти высокотехнологичные цивилизации и их неразрушимые материалы.

Открыть и закрыть корпус вольфрамовых брёвен с мотором и крылышками было делом минуты, тем более это делали металлические пауки, и вся моя работа заключалась «в посмотреть» и отдать Луизе филологический приз младшей сестры в виде жуткой руки покрытой золотом.

Подготовив торпеды, подруга унеслась по своим капитанском делам, оставив меня наедине со всей производственной мощью великой древний машины. Я сразу понял, что искин был контуженный и больной на всю голову. Перекинуть ему мыслеобразом то, что я хочу от него получить, было нельзя. Прямое управление осталось только у Луизы, поэтому я дотошно, повторяя по нескольку раз в разных вариантах пытался объяснить, что мне надо. Верная и исполнительная машина старалась угодить как могла, а я делал глубокие вдохи, пытаясь пополнить и астрала запасы терпения и выдохнуть излишки раздражения, и сконцентрироваться на том, что мне всё равно придётся это сделать и получить от автоматизированного производства, управляемого сумасшедшим компьютером, нужное мне оборудование.

Я как-то в том мире, до Стикса, друга домой приводил. Он был дико пьян и почти всё время мне пришлось его тащить, но зайдя в квартиру нас встретил радостный и желавший угодить всем чем только мог своему пьяному хозяину пудель. Товарищ не отпускал меня до тех пор, пока не показал как его домашний питомец умеет приносить тапки. Тупое жизнерадостное животное делало всё от него зависящее и методом долгого перебора, натаскав целую кучу хлама, всё-таки ухитрилась притащить тапок. Всё это время мой приятель пытался объяснить, что он хочет от жизнерадостной собаки, а пудель тащил всё, что, по его мнению, соответствовало запросам еле стоящего на ногах хозяина.

У меня было примерно так же, только если пёс всё-таки знал список предметов какие от него хотели для принесения, то искин представления не имел, что я от него хочу. Лишившийся поддержки тройственного мозга, компьютер по своей разумности сейчас сильно уступал пуделю, зато исполнительность превосходил в разы.

Луиза вернулась и ждала за дверью экспериментального кабинета. Для действий, я выбрал прямоугольную комнату сверху до низу покрытую экранами. Всё делалось в страшной спешке и уверенности не было. Торпеды уже были запущенны. Это была боевая космическая торпеда, и она не могла не дойти. Эти торпеды предназначены преодолевать ближнюю ПВО, уклоняться от крупных систем и пронизывать энергетические щиты среднего класса военных кораблей нелюдей. Она предназначалась для убийства серьёзных кораблей класс эсминец, десантный бот и фрегат, и у нелюдей, вываливающиеся из порталов, богомолов, пауков и сколопендр, просто не было средств уничтожения подобных машин. В Стиксе летать нормально нельзя, и вся электроника была отключена, а управлялась торпеда маленькими козявками, сидящими и ждущими только одного — лететь и достичь цели. Они хотели достичь любимой, заветной и желанной цели и они это сделали. И я получил команду от моего непилот-капитана на начало хамства.

Трах, он только с виду обычный извращенец, на самом деле он очень продуманный аккуратный и предусмотрительный. О семье младшей сестры он знал всё: в каком халате ходила мама, с какими подружками общалась, где служил папа, когда был военным, а затем гражданских моряков. Где и какие сувениры были расставлены, какими вещами пользовались, от зубной щётки, до авторучки. Было множество фотографий обстановки комнаты, поэтому я просто попросил искин танка распечатать мне на объёмном принтере кровать и простынь девушки, а ещё халат и парик мамы, а комнату мы сделали, просто включив изображение, восстановив его из моей памяти с разных ракурсов. Танк сохранил много моих воспоминаний, после объединения сознаний.

Всё было просто. Когда я рассказывал свой план, у Луизы даже слов не нашлось для того, чтобы обозвать меня. Самое сложное, это момент пробуждения. Девушка должна быть в полном сознании, проснуться, а затем испугаться, и очень сильно. План был весёлый и до конца в него, я никого не посвятил, а то получу кучу противников в лице подруги.

Я стоял около одного из экранов, спиной к кровати, вытирая пыль с полки и тихо бубня себе под нос, стараясь сделать голос тоном, как можно выше. На мне был халат и парик мамы. Девчонка поднялась с кровати, осматривая комнату, и спросила:

— Мама?

Я в одно движение подскочил, а она ещё не поняла где находиться, настолько реалистично экраны изображали комнату. Увидев перед собой в мамином халате мою рожу, она начала округлять глаза, но раньше, чем она испугалась моего появления, в моих руках очутился её нос, отрезанный Пальценожем.

— Съем тебя! — страшно прорычал я, демонстрируя в специально сделанное зеркало отражение её, лица с отрезанной сопелкой.

Девка завизжала! Вселенский ужас был её глазах. Она сидела на кровати, в истерике трясла руками и орала. Звук переходил в какие-то невероятные вопли летучий мыши, близкие к ультразвуку. Так мог вопить только человек на грани безумия. Меня окатило волной сработавшего сильнейшего умения. Я всегда чувствую, когда применяют сильные умения, и не важно какие. Волны умения накатывали одна на другую, а по всему моему телу забегали здоровенные мурашки.

Девчонка обмякла и откинулась на кровать, распрыскивая кровь, и растекаясь жёлтой лужицей не выдержавшего мочевого пузыря.

«Протокол два! Спасение члена экипажа», — прогудел у меня в ухе металлический голос искина.

Я пшыкнул кровеостанавливающим на рану младшей сестры, вколол спека и заклеил пластырем. В каюту вбежала Луиза:

— Резак! Ты! Ты! Ты дебил! Танк дал второй протокол спасения! Она сума сошла! Он ей полгода памяти выжег, что бы у неё сознание не порвалось! Ты её так напугал, что она чокнулась, у неё мозги не выдержали, если танк не успел мы больное на всю голову тело получили.

— А что, так можно мозги выправить? — удивился я, чем вызвал ещё один приступ гнева подруги.