Замок янтарной розы (СИ) - Снегова Анна. Страница 27

Когда учёба в Эбердин подошла к концу, мы оба с Роном задумались над тем, что делать дальше. У него был простой и понятный план – поступить в помощники Королевского Архивариуса. Худого и жилистого типа, крайне нелюдимого, который страдал проблемами с печенью и собирался в ближайшие годы выйти на пенсию. А вот чем заняться мне…

Сверстницы одна за другой выходили замуж. Хотя я и не была ни с кем слишком близка, круг знакомств стал всё больше сокращаться. Мужние дамы не особенно стремились приглашать на чай неокольцованную девицу моей наружности. На мероприятия для потенциальных невест мне вход был тоже заказан, потому что я была просватана. Так я и зависла – никому не нужная и везде не к месту.

Не то, чтобы меня сильно тяготило вынужденное одиночество – я к нему более чем привыкла и носила как удобные домашние туфли – но сидеть в четырёх стенах отчего дома после какого-никакого оживления в Эбердин было невыносимо.

К тому же моя проклятая гордость просто не позволяла появляться там, где мне в спину будут впиваться ядовитые взгляды и лететь гадкие сплетни. Мой вечный спутник, зависть – зависть моему положению, моей внешности, а теперь ещё и столь выгодной помолвке… Всё это стало великолепным топливом для подобных унизительных вещей. Вчерашние знакомые и приятельницы не упускали случая воспользоваться ситуацией и показать своё превосходство – мол, пусть у них нет такого шикарного замка и такого высокородного жениха, но они-то уже замужем! А вот почему меня до сих пор в жёны не берут – подозрительно. Возможно, со мной что-то не так. Что именно – ещё одна благодатная почва для пересудов.

И тогда я решила попроситься обратно в Эбердин в качестве помощницы кого-нибудь из учителей. Отец на удивление согласился – он знал, что в этом закрытом учебном заведении за мной будет очень просто надзирать. К тому же в столице я буду ближе к нему.

Пожилая леди Темплтон, куратор женского отделения, приняла меня с готовностью – только смотрела с такой жалостью, что у меня сжималось сердце. Правда, по своей деликатности она ничего не говорила и не спешила лезть в душу – ещё помнила, с каким упорством я сопротивлялась подобным попыткам в годы учёбы. Но к организации школьной жизни меня привлекла – и я помогала то составлять планы занятий, то подобрать учебники в библиотеке, то подменить заболевшего преподавателя, а по большей части слонялась неприкаянная без дела.

И несмотря на то, что жизнь у меня пошла в высшей степени скучная и благоразумная, отец по-прежнему мне не доверял. «Телохранители», а на деле стражники, сопровождали меня во всех прогулках по городу за пределами Эбердин. Поэтому все передвижения я в конце концов ограничила прогулками по лавкам модисток и букинистов, да изредка – встречами с Роном, когда он приезжал в Королевские Архивы из Замка ледяной розы на практику.

В одну из таких встреч я не удержалась и задала вопрос, который жёг мой язык всякий раз, как я переступала порог архивного читального зала – звеняще тихого, внушительных размеров помещения, в котором столов и витрин с документами было намного, намного больше, чем посетителей. Собственно, мы с моим женихом были там одни.

- Рон, скажи… ты ведь часто работаешь с редкими архивными бумагами… не встречал нигде упоминаний о последнем эдикте короля Седрика Благонравного?

Он оторвался от широкого, обтрёпанного по углам листа, на котором коричневой выцветшей краской нанесены были очертания Материка и островов вокруг. Незаполненным оставался только левый край карты – на запад отправляли много морских экспедиций, но насколько я слышала, океан там был слишком опасен и ни одна не вернулась.

Рон отложил в сторону лупу.

- Нет. Тебе зачем?

Я напустила на себя безразличный вид и перевернула страницу старинного рыцарского романа в стихах, который с увлечением читала. Сделала вид, что скольжу глазами по строкам.

- Просто услышала как-то в разговорах отца. Мне запомнилось – название необычное. Захотелось узнать, что там. А ни в учебниках, ни в школьной библиотеке, представь себе, о содержании эдикта ни полслова. Экзамен по истории у третьекурсниц в эту сессию буду принимать я, так что не хотелось бы ударить в грязь лицом, если они вдруг поинтересуются…

Мимолётный взгляд из-под ресниц обнаружил, что Рон усмехается, добродушно сверкая на меня чёрными глазами.

- Ты врать-то так и не научилась за все те годы, что я тебя знаю! Если в учебниках и школьной библиотеке нет, то откуда твоим третьекурсницам узнать о нём, чтобы спрашивать?.. Ладно, можешь не признаваться, зачем тебе. Поищу.

Я зарделась и ничего не ответила. Еще полчаса посидела для приличия, уткнувшись в книгу, а потом поскорее ушла.

Рон просил вернуться через неделю, и я всю её провела как на иголках. Поневоле в голову лезли сомнения – не зря ли я снова тянусь к этому спутанному клубку тайн и чужих секретов, не зря ли воскрешаю никому не нужные призраки прошлого… но любопытство было сильнее.

В назначенный день я пришла раньше обычного, но нисколько не удивилась тому, что в девять утра Рон был уже на месте. Он не любил терять времени даром. Тем более, что старый Архивариус всё больше перекладывал заботу об Архивах на его плечи, предпочитая проводить рабочее время в общении с бутылкой.

- Проходи, располагайся… - так где ты, говоришь, услышала об этом эдикте? – начал с места в карьер Рон, едва я переступила порог и скинула на руки жениху муфту и шубку из меха серебристой лисицы.

Я увидела в его глазах знакомый огонёк азарта – как всегда бывало, когда ему попадалась какая-нибудь головоломка или сложная задача по математике.

- Не важно. Что ты нашёл?

- Ни-че-го. Я ничего не нашёл, Эмбер! Перерыл весь Архив. Поэтому повторю свой вопрос – где ты слышала об этом эдикте?

Он уже пристроил мои вещи на манекен в рыцарских доспехах при входе, и теперь сверлил меня глазами с высоты своего немалого роста, сложив руки на груди. Наша с ним разница за эти годы только увеличилась – Рон каким-то непостижимым образом умудрился ещё подрасти.

Я вздохнула и поняла, что в этот раз своей неловкой ложью не отделаюсь.

- Прости, не могу тебе сказать. Это не мой секрет. Вернее, не то, чтобы не мой… сам разговор – мой секрет, а вот для тех, кто говорил, то, о чём они говорили – это их секрет, и я…

Рон страдальчески поднял глаза к потолку.

- Так, стоп, стоп! Пожалей мой несчастный математический склад ума. Я понял, что бесполезно тебя спрашивать.

Потом долго молчал, будто взвешивая, стоит ли продолжать этот разговор. Я сконфуженно молчала тоже, потому что знала, что на него давить бесполезно – пока не решит сам, от него ничего не добьёшься.

- Я вчера подарил Людвигу одну очень редкую бутылочку Эллорского, которая отлёживалась в моём фамильном погребе лет эдак тридцать.

- Чего? – поразилась я такому вступлению. – Да ты же его спаиваешь! У него и так здоровья не хватает страницы переворачивать – пальцы трясутся.

Неспособность Королевского Архивариуса держать в руках что-либо, кроме стакана, уже стала притчей во языцех.

- Не спаиваю, а подкупаю. Ты слушать будешь, или нет? Ради тебя старался, между прочим! Спросил промеж делом о твоём эдикте.

- Не моём, а Седрика Благонравного!

- Не суть. Так вот – может, с координацией у Людвига-то нашего и не очень, а вот память пока ещё феноменальная. И вот после того, что он мне рассказал, я всё-таки хотел бы добиться от тебя ответа – во что ты влезла, Эмбер?

Мне ужасно хочется рассказать Рону обо всём… потому что я всегда уважала его ум, и он точно сумеет докопаться до сути этой таинственной истории. Но те несколько дней, что я провела в королевской резиденции – они странные, они как будто не из моей жизни и не обо мне, они совершенно волшебные, дерзкие и стоит мне о них вспомнить, как даже краски вокруг становятся ярче, а в воздухе снова струится аромат ванили и жгучего перца… Они только мои. Я не могу о них рассказать. Просто не могу.

Придётся ограничиться полуправдой, хотя я дико себя презираю в этот момент.