Медь в драгоценной шкатулке (СИ) - Архангельская Мария Владимировна. Страница 47

— Закрой рот! Или, — Эхуан прищурилась, — надеешься на своё колдовство?

— Разве я посмею? — разговор уже начал утомлять, а полотенца всё стыли. Но стоило мне попытаться повернуться к двери, как она схватила меня за плечо:

— Думаешь, я ничего не знаю? Огонь в бумагу не завернёшь! Ты, подлая степнячка, пришла во дворец, чтобы всё разрушать и навлекать на нас погибель! Уверена, если обыскать твой дворец ещё раз, можно найти много интересного!

— Что ж, если сестра желает, она может позвать исправника. Я сама с тобой схожу, как только мы выполним свои обязанности перед его величеством на сегодня.

— Эти обязанности не для такой низкой девки-простолюдинки, как ты. Хватаешься за всё, даже не спрашивая! У тебя никакого стыда нет.

— Пока мы здесь препираемся, его величество нас ждёт, — напомнила я. — Если считаешь, что я недостойна, скажи ему об этом. Я же быть небрежной без высочайшего разрешения не посмею.

— Да, я скажу! Скажу, как ты оттолкнула меня, чтобы помешать войти к его величеству! И тётушке скажу…

Она вдруг осеклась, глядя мимо меня. Я обернулась. Оказывается, дверь кабинета успела распахнуться, а мы и не заметили. На пороге стояли император и тот сановник, с которым он обсуждал дело Цэнь Риэна. Сановник первого ранга, если я правильно запомнила знаки различия, которые вышивают на халатах и закрепляют на шапках.

— Ваше величество! — мы присели. Император молча глянул на сановника, и тот прошёл к выходу. Проходя мимо нас, он глянул на Эхуан, приподнял брови и качнул головой. Воцарилась тишина, его величество молчал, я ждала. Эхуан не выдержала первой.

— Ваше величество, я виновата. Но я не сдержалась, увидев её здесь.

— И что же тебе не понравилось? — спокойно поинтересовался Иочжун.

— Ваше величество, она не имела права требовать себе то, что вы даровали мне! Разве я плохо служу вашему величеству? — девушка часто-часто заморгала. — Я так люблю ваше величество, я так стараюсь…

— Так стараешься, что затеваешь ссору прямо перед моей дверью?

— Она — степная варварка и неуч! Разве она сможет услужить вашему величеству так, как должно?

— Она хотя бы молчит, — император неторопливо подошёл к Эхуан вплотную. — Она твоя сестра и одного ранга с тобой. Я даровал его ей, а значит, счёл достойной. Ты сомневаешься в моём решении?

— Ннет…

— Тогда в чём дело?

— Я… Ваше величество! Виновата моя любовь к вам. Я не могу спокойно смотреть, как кто-то пытается занять моё место!..

— Занять, говоришь? Я приблизил тебя к себе, я повысил твой ранг — и что же? Ты должна служить примером своим сёстрам, а вместо этого скандалишь тут, как торговка в базарный день. Занять? Это ты лезешь во все щели, а Соньши скромно ждёт, пока её позовут. Она куда больше годится на роль образца для всего гарема, её скромности и благородству ты можешь лишь позавидовать!

Я отвела глаза, чувствуя изрядную неловкость. Эхуан всхлипнула.

— Иди, — Иочжун махнул рукой. — Подумай о своём поведении. Наказание я тебе назначу позже.

— Ваше вел…

— Иди, — император не повысил голоса, но металлическая нотка, звякнувшая в его тоне, заставила Эхуан вздрогнуть всем телом, торопливо поклониться и быстро пойти прочь. Чтобы на середине коридора перейти на бег.

— Что там? — пока я провожала взглядом убегающую девушку, император повернулся ко мне. — Полотенца? Хорошо.

— Боюсь, ваше величество, они уже совсем остыли. Я принесу новые.

— Не стоит, — он взял ткань с подноса и вытер руки. — Там, в кабинете, жарко натоплено, прохлада даже приятна.

— Ваше величество… Ваша слуга тоже виновата, не меньше сестры Эхуан.

— Э? Это в чём же ты провинилась?

— Ссора началась из-за меня. Если бы меня здесь не было, ничего бы не произошло.

— Ты её начала?

— Нет, но… Я не хочу быть причиной раздоров во Внутреннем дворце.

— А, оставь. Причина раздоров не ты, а их глупость. Я знаю, ты великодушна, но не стоит тратить великодушие на тех, кто его не оценит.

— Ваше величество меня перехваливает.

— Э, ну-ка, посмотри на меня, — он пальцем поднял меня за подбородок. Император был не ниже своего сына, может, даже чуть выше, и стоя рядом, мы оказывались глаза в глаза.

— Что-то ты бледна, — Иочжун внимательно посмотрел на меня. — Эта дерзкая девчонка так тебя расстроила?

— Нет, ваше величество, дело не в ней. Просто я… не выспалась сегодня ночью.

— Давай зайдём в кабинет, — приказал его величество, и мы зашли. — Садись. Говоришь, не выспалась?

— Должно быть, было слишком душно. Я боюсь холода и не открываю окон. Это не помешает мне служить вашему величеству.

— И всё же тебе надо позвать врача, — и император, прежде чем я успела возразить, дёрнул за свисающий рядом со столом шнурок. Я всё-таки попыталась запротестовать, однако он лишь отмахнулся, и приказал вошедшему евнуху привести врачевателя. Врачеватель явился спустя всего лишь несколько минут, и ему понадобилось только взглянуть на мой язык да немного послушать пульс, чтобы подтвердить то, о чём я уже догадалась.

— Что же ты сама не обратилась? — укорил меня император.

— Я не была уверена, ваше величество.

Его величество лишь покачал головой и очень мягко сказал, что я должна пойти отдохнуть. И от службы в его покоях я пока освобождаюсь.

На следующее утро помогавшая мне одеваться и причёсываться Усин поделилась новостью, что Эхуан тоже освобождена от своих обязанностей, и вдобавок на месяц посажена под домашний арест. «Говорят, супруга Эхуан разбила кувшин, выслушав приказ», — с ноткой несколько удивившего меня самодовольства добавила она. Я кивнула и попросила принести мне только фруктов и сваренных вкрутую яиц. И никакого чая или других напитков, только воду. Усин понимающе покивала — вчера известие о моей беременности вызвало лёгкий переполох среди слуг, врачу, сопроводившему меня во дворец Лотоса, даже пришлось призвать их к порядку и проинструктировать, что хозяйку, то есть меня, никак нельзя сейчас волновать. К причудам беременных здесь относились с пониманием, так что Усин быстро принесла всё требуемое и спросила, не раздражают ли меня присланные из Службы внутренних покоев благовония. Благовония не раздражали, у них и правда был приятный ненавязчивый запах, так что серебряная курильница осталась дымиться на столе рядом со скромным завтраком.

Но все предосторожности оказались тщетны. Ночью я проснулась, как от толчка. Села, не понимая, что меня разбудило, почувствовала тянущую боль внизу живота — и простыня под бёдрами при движении показалась мне влажной. Я сунула руку под одеяло, и когда вытащила, пальцы в темноте выглядели чёрными.