Академия Изгнания (СИ) - Свон Таня. Страница 15

Ее жесткий взгляд и честные слова стали вызовом, который я не могла открыто отклонить. Медленно кивнула и сухо уронила:

— Я постараюсь.

Но в мыслях продолжало крутиться другое.

Я не верю, что спастись можно, послушно вжавшись в раковину. Не верю, что выход в повиновении.

Поэтому буду бороться. По-своему. Пока бьется сердце.

ГЛАВА 7

Первая неделя учебы тянулась вяло и скучно. По сравнению с динамичными занятиями охотников, пока что размеренная жизнь темераты нагоняла тоску, а нарастающая тревога точила изнутри.

Я ожидала хоть каких-то знаний, которые действительно помогут выжить. А на деле получила ежедневные пары с госпожой Шерали и ее медитациями, да повторение того, что уже знала.

Рунология и простейшие пентаграммы, монстрология, яды и антидоты, основы защитной магии… Все это я усвоила за три года обучения на охотника, и новой информации катастрофически не хватало.

Даже быть главной зазнайкой группы при таком раскладе — никакого удовольствия. Я выигрываю всухую, не прикладывая усилий. Все, что нам дают на парах, уже давно заложено в моей голове и отлетает от зубов.

Ясное дело, что по — иному учебный план составлен быть не может. В конце концов, в группе есть ребята вроде Эйлин — те, кто до всего этого кошмара охотником не был и ничего не знает ни о защитной и боевой магии, ни о духах и демонах, ни даже о Тьме.

Делить нас на разные группы почему — то не собирались, хотя уже после бала, что состоится на этих выходных, наш нестройный коллектив окончательно распадется. Бывшие охотники, такие, как я, попадут в связку. Нам придется, хотим мы или нет, горбатиться ради чужих оценок за практику. Взамен же темератам сулят шанс в союзе найти исцеление.

Бред.

Если у кого и есть шанс продвинуться в поисках противоядия, так это у Эйлин и других ребят, кто с изгнанием в прошлом не связан.

Академия не может пустить на заказы, буквально являющиеся полем боя, неподготовленных темератов. Поэтому программа этих счастливчиков строится на общих теоретических занятиях и пусть и ежедневных, но непродолжительных тренировках.

Не уверена, что кто — то из темератов выживает тот год, за который Академия ручается подготовить их к выходу в бой в связке с охотником. Но у таких студентов точно куда больше времени и возможностей найти заветную разгадку: порыться в книгах, поселиться в библиотеках и лабораториях.

Будь у меня такой шанс, использовала бы его сполна. Но вместо этого придется бежать по первому зову боевого товарища и прислуживать ему, пока не паду жертвой собственного темного яда, сочащегося из сердца.

Уж не знаю, с кем повезет провести эти «чудесные» деньки в роли цепного пса. Это выяснится совсем скоро, на балу, где и произойдет распределение связанных пар. Однако… уже сейчас не питаю теплых чувств к тому охотнику, что отнимет и присвоит себе самое ценное, что у меня есть. Время.

Но до бала я не теряла ни одной свободной секунды, пока они у меня были. В учебное время старалась почаще заводить разговоры с одногруппниками, что бы ненавязчиво выяснить, как им случилось стать темератами. Однако пункт допроса в моем воображаемом плане оказался не таким простым, как думалось.

Никто особо не горел желанием вновь возвращаться в события, сломавшие жизнь. Даже мысленно.

Мои попытки докопаться до правды обычно вознаграждались недовольными взглядами. Некоторые даже упрекали за склонность к мрачным чувствам, обвиняли, что эти расспросы навязаны Тьмой. Я старалась не кривить лица, но никогда не оправдывалась.

Сказать, что пытаюсь найти правду? Ее все здесь ищут.

Однако большинство темератов все-таки делились со мной своими самыми ненавистными воспоминаниями. Тогда их камни в артефактах заметно темнели, голос становился тише, а взгляд холоднее.

Через пару дней таких допросов обо мне уже пополз не самый лестный слух, а опрошенных, как и нежелающих говорить, становилось все больше. Но меня ужимки ребят с факультета уже мало заботили.

Я узнала достаточно и смогла сделать самый простой и очевидный вывод: никто из темератов, кроме меня, не видел чистую Тьму. Все они стали жертвой темных заклятий обезумевших, потерявших рассудок и человечность инфектов.

Передо мной выросла развилка: исследовать общую практику или действовать, основываясь на собственном опыте? И я эгоистично выбрала тот путь, что был ближе мне, а не большинству оскверненных.

Постоянно торчала в библиотеке темератов, единственной, куда у меня был доступ. Она оказалась значительно меньше главной, расположенной в корпусе охотников, но я не упускала надежды даже здесь найти крупицы полезной информации.

Я искала книги по рунологии и защитной магии, чтобы найти ответ на давно мучающий вопрос. Как мое заклинание, усиленное кровью, могло дать трещину? Вариант ошибки в заклятье даже не рассматривала — уверена, что все было начертано верно. А потому отчаянно зарывалась в книги, изучала, как могла быстро, смежные темы. Например, отражение и блокировку заклинаний, магию крови, поглощающие энергию артефакты…

Только все это было не то.

— Реферат? — Эйлин заглянула в мои записи, сделанные в библиотеке.

Я не расставалась с этой стопкой исписанных листочков, постоянно таскала ее с собой, надеясь на какое-то озарение. Однако оно, конечно же, приходить не спешило.

— Просто конспект, — растянула губы в подобии улыбки и спрятала плоды бесполезных исследований под учебник.

Не нужно Эйлин знать о моих метаниях. Она верит в исцеление, надежда для нее — воздух, без которого девушка быстро захлебнется ядом тоски.

Эйлин доверчиво кивнула и снова устремила взгляд к кафедре, за который уже знакомый мне артефактор, профессор Фармон, рассказывал об амнезисах силы:

— Этот артефакт способен стирать магический след, — старик поднял заклинанием небольшой предмет, напоминающий вазу или горшок, и пролевитировал его по рядам студентов.

Мимо нас с Эйлин проплыл зачарованный сосуд, который внешне казался абсолютно обыкновенным. Почти все артефакты выглядят крайне непримечательно, но огромная их часть стоит баснословных денег. Эти простые на вид вещи таят в себе огромный магический потенциал.

— Амнезис накапливает в себе остаточную магию владельца, которая может иметь отпечаток чародея, применившего любые чары. Достаточно оставить артефакт там, где нужно «прибраться», и энергия, вместо того, чтобы сформироваться в след, стянется в этот сосуд.

Эйлин задумчиво поджала губы, потерла подбородок и сделала заметку в своих записях. Я же наблюдала, как пузатый горшочек продолжает плыть меж студентов.

— Профессор Фармон, — моя одногруппница, имя которой пока не удосужилась запомнить, подняла руку. Когда преподаватель подбадривающе кивнул, девушка встала из-за парты и спросила, — но разве найденный амнезис не станет самой главной уликой? Ведь если его вскроют…

— Ничего не обнаружат, — закончил старик в унисон моим мыслям, а затем добавил, — амнезис обезличивает магию. И к тому же, выполнив свою миссию, он разрушается.

Профессор быстро призвал артефакт обратно к себе и наполнил его магией. Когда преподаватель закончил, сосуд обратился в горку пыли. По аудитории прокатились удивленные охи, а у меня свело скулы от такой расточительности. Уверена, эта штучка не из дешевых!

Оставшуюся часть занятия профессор Фармон, полностью завладевший вниманием студентов, рассказывал о базовых артефактах. Усилители магической энергии целиком заняли вторую половину пары, которую я просидела на иголках.

Опять не давали покоя слова отца о моем собственном артефакте. Точнее, что он таковым не является.

До самого звона колокола, говорящего о конце занятия, сжимала свой кулон в кулак. То ли чтобы спрятать от чужих глаз и защитить, то ли чтобы укрепить веру — отец ошибся. Я даже хотела окончательно развеять сомнения, подойти с вопросом к профессору Фармону и показать кулон-наконечник. Тем более наш артефактор — один из самых доброжелательных и приятных людей среди прочих преподавателей.