Идеальный любовник - Лоуренс Стефани. Страница 61

— Китти мог убить любой. Деннис — это совсем другое дело.

— Да. Мы можем распроститься с мыслью, что убийца — женщина.

Леди О. заморгала.

— Я не знала, что мы брали под подозрение леди.

— Мы брали под подозрение всех. Мы не можем позволить себе гадать.

— Думаю, что не можем. — Она поправила шаль. Присущее ей выражение неколебимой уверенности сейчас исчезло, второе убийство в течение нескольких дней потрясло многих. Убийца явно оставался здесь, среди них. Возможно, что некоторые заставляли себя отстраниться, забыть о первой трагедии, но смерть Денниса вынудила их осознать, что от этого просто так не спрячешься.

Чарли, опиравшийся о каминную полку, спросил:

— Какое орудие использовал этот негодяй, чтобы задушить несчастного парня?

— Опять шнур от шторы, на сей раз из утренней столовой.

Чарли передернуло:

— Значит, это может быть кто угодно!

Стоукс кивнул:

— Однако, если мы примем за данность, что оба убийства совершил один и тот же человек, мы основательно сократим список подозреваемых.

— Только мужчины, — сказала леди О. Стоукс наклонил голову.

— И притом лишь достаточно сильные, способные совладать с Деннисом. Здесь еще важно быть уверенным в себе. Наш убийца не мог позволить себе рисковать — сделать попытку и потерпеть неудачу. К тому же он должен был все сделать предельно быстро, зная, что в любой момент ктонибудь может оказаться поблизости.

Поколебавшись, он продолжил:

— Я склонен считать, что убийцей мог быть Генри Глоссап, Джеймс Глоссап, Десмонд Уинфилд или Эмброз Келвин. — Он сделал паузу и, убедившись, что возражений не последовало, добавил: — У всех есть веские мотивы для убийства миссис Глоссап, все они физически могли совершить эту акцию, у всех была возможность и ни у кого из них нет алиби.

Саймон услышал, как Порция вздохнула, и увидел, что она подняла голову:

— Его туфли… Трава должна быть мокрой в такую рань. Может, если мы проверим…

Стоукс мрачно покачал головой:

— Я уже это сделал. Кто бы он ни был, но человек он умный и осторожный. Все их туфли оказались сухими и чистыми. — Он взглянул на лорда Недерфилда. — Должен поблагодарить вас, сэр: Бленкинсоп и слуги очень помогли.

Лорд Недерфилд отмахнулся от благодарности.

— Я хочу, чтобы убийца был пойман. Я не хочу, чтобы мои внуки или члены моей семьи носили на себе это пятно. А оно останется до тех пор, пока мы не найдем этого негодяя. — Он встретился взглядом со Стоуксом. — Я немало прожил, чтобы не считаться с реальностью. Если мы не найдем негодяя, будут сторониться невинных. Убийцу необходимо найти, пока дело не приняло еще более серьезного оборота.

Поколебавшись, Стоукс спросил:

— Простите меня, милорд, но, судя по вашим словам, вы абсолютно уверены, что ни один из ваших внуков не может быть негодяем?

Положив старческие руки на набалдашник своей трости, лорд Недерфилд кивнул:

— Уверен. Я знаю их с младенчества и ни в одном из них не замечал червоточин. Но я не собираюсь терять время на то, чтобы убеждать вас. Вы должны рассмотреть всех четверых, но попомните мое слово: это будет один из двух оставшихся.

Уважение, с которым Стоукс наклонил голову, казалось вполне искренним.

— Спасибо. А теперь, — он обвел взглядом присутствующих, — я прошу извинить меня. Необходимо уточнить коекакие детали, хотя я, признаюсь, не жду, что они помогут найти ключ к разгадке.

С легким поклоном он удалился.

Когда дверь за ним закрылась, Саймон заметил, что леди О. пытается взглядом заставить его обратить внимание на Порцию.

Впрочем, в этом не было особой нужды. Подойдя к ней, он протянул ей руку:

— Пойдем покатаемся на лошадях.

Чарли тоже отправился с ними. Они нашли Джеймса и спросили, не желает ли он к ним присоединиться, но тот отказался. Было очевидно, что он чувствует себя весьма неловко, зная, что находится в числе подозреваемых. Они вынуждены были оставить его в бильярдной, где он рассеянно гонял шары.

Дамы молча сидели в малой гостиной. Люси Бакстед и девицы Хэммонд вскочили, услышав приглашение. Их матери с явным облегчением позволили им его принять.

Пока все переодевались и выбирали на конюшне лошадей, день малопомалу стал клониться к вечеру. Оседлав, как и раньше, бойкую гнедую, Порция поехала впереди, Саймон следовал за ней на небольшом удалении.

Он наблюдал за Порцией. Она выглядела несколько отрешенной, что, однако, не мешало ей с обычной легкостью управляться с кобылой. Они оставили других всадников далеко позади. Доехав до тенистой аллеи КрэнборнЧейза, они не сговариваясь позволили своим лошадям размяться и пустили их в галоп.

Они скакали рядом, бок о бок, когда внезапно Порция направила свою гнедую в сторону. Проскочив по инерции вперед, Саймон затем осадил лошадь, оглянулся и увидел, что Порция соскакивает с седла, оставляя поводья незакрепленными. Она стала взбираться на небольшой холм, шурша ботинками по прошлогодним опавшим листьям. На вершине она остановилась, выпрямилась и стала смотреть на деревья.

Озадаченный Саймон остановил своего мерина возле кобылы, привязал поводья обоих к ближайшему дереву и направился к Порции.

Он был серьезно обеспокоен. Так резко бросить в сторону лошадь, отпустить поводья… это было совсем не похоже на Порцию.

Приблизившись, он замедлил шаг. Затем остановился в нескольких футах.

— Что случилось?

Не взглянув на него, Порция лишь покачала головой:

— Ничего. Просто… — Не договорив, она беспомощно махнула рукой, в глазах ее появились слезы.

Саймон подошел к ней поближе, притянул к себе, несмотря на некоторое сопротивление с ее стороны, и заключил ее в объятия.

И продолжал держать ее, когда она разрыдалась.

— Как это ужасно! Они оба мертвы! Их больше нет! А ведь он такой молодой! Моложе, чем я!

Саймон ничего не сказал, лишь прикоснулся губами к ее волосам и прижался к ней щекой. Пусть все то, что он испытывал к ней, пробудится и окружит их словно щитом. Пусть оно успокоит ее.

Ее рука крепко вцепилась в полу его сюртука, а затем медленно разжалась. Рыдания постепенно стихали.

— Я намочила тебе весь сюртук.

— Не переживай изза этого.

Порция шмыгнула носом.

— У тебя есть носовой платок?

Он выпустил Порцию из объятий, нашел платок и передал его ей.

Она промокнула сюртук, затем глаза и высморкала нос. Сунув смятый платок в свой карман, она подняла на него глаза. Ее ресницы все еще были влажными, синие глаза поблескивали. А выражение в них было такое… Саймон нагнулся и поцеловал ее, вначале легко и нежно, а затем стал целовать жарко и неистово.

До тех пор, пока она снова не лишилась способности думать.

Думать о том, что рыдать в его объятиях было даже большей интимностью, чем лежать рядом с ним обнаженной.

Но он не хотел, чтобы она фиксировала внимание на этом. Или на том, что он мог вполне торжествовать по поводу того, что она позволяет ему видеть свою незащищенность. Видеть то, что она обычно тщательно скрывала. Видеть, какая она на самом деле, без защитных щитов — женщина с добрейшим и отзывчивым сердцем.

С сердцем, которое ему было так по душе.

И дороже которого не было ничего на свете.

Пришел вечер, а с ним — состояние напряженности и выжидания. Как Стоукс и предвидел, ему не удалось разузнать чтолибо стоящее.

В доме не слышалось смеха, не было видно улыбок, способных поднять настроение. Никто не музицировал. Дамы негромко, приглушенно беседовали, говорили о несущественных, не связанных с нынешними событиями вещах.

Когда Саймон вместе с лордом Недерфилдом и лордом Глоссапом присоединились к дамам, Саймон увидел Порцию и вывел ее на террасу. Вывел из тяжелой, гнетущей атмосферы на воздух, где дышать было чуть легче и где они могли свободно поговорить.

Впрочем, нельзя сказать, что на террасе было спокойнее. Воздух прогрелся и оставался неподвижным, словно перед грозой.