Заговор в Насцензе (ЛП) - Брайсленд В.. Страница 34

Где была бы Эмилия? Петро озирался, пытаясь понять. Он не успел различить многое, услышал тяжелые шаги за собой.

— Подъем, выскочка, — услышал он рычание Саймона Якобучи. Перед глазами Петро побелело, мужчина поднял его за связанные запястья, чуть не вырывая ему руки. Даже если бы он застрял в зыбучих песках, он вскочил бы, только бы избежать этой ужасной боли, терзающей мышцы. — Думал, обхитрил нас и убежал с маленьким призом? Это больше, чем ты и я, парень. Больше.

Саймон с силой ударил Петро об сосну, пока тащил его к центру лагеря. Лицо справа онемело, когда Петро ударился об кору. Красные капли слетали с губ, пока он ругался. Он облизнул их, рот наполнил темный металлический вкус крови.

— Тот мальчик никогда не будет королем, — сказал он.

— Тот мальчик сделает, как ему сказано. Как и ты, сынок, — Саймон снова толкнул Петро в ближайшее дерево, пока они шли по лагерю. В этот раз Петро ожидал толчок и подставил плечо. Никто в лагере не был потрясен из-за обращения с Петро.

Они шли к палатке на окраине, которая была меньше остальных и стояла рядом с кучей мусора, воняющей мясом и отходами. Мыши убежали от их приближения.

— Что ты сделал с моей подругой? — прорычал Петро. Если они сделали что-то плохое с Эмилией, он отомстит им.

Саймон долго молчал. Когда они добрались до палатки, он развернул пленника лицом к себе. От Саймона воняло чесноком и потом, его глаза были холодными, сверкали, как куски черного стекла.

— Спроси сам, — сказал он и толкнул Петро спиной вперед.

Он пролетел сквозь ткань на входе в палатку, запнулся об свои ноги, и спина с затылком врезались в центральную опору палатки. Он упал, прокатился по земле, получив полный рот пыли. Он отплевывался миг и моргал, а потом увидел знакомое лицо.

— Эмилия, — его кровоточащие губы, казалось, сделали слово невнятным.

Ее руки были тоже связаны, и она лежала у бочки возле задней стенки палатки. Ее лицо скривилось с сочувствием от его вида.

— Выглядишь ужасно, — сказала она.

Эмилия сама выглядела плохо в изорванной одежде и с высохшей кровью на лице, куда прилипли волосы. Петро понял, что ударился об дерево сильнее, чем думал. Правое веко опухало все сильнее. Он повернулся к другому обитателю палатки, сидящего в другом углу.

— Адрио? — спросил он, сердце колотилось.

— Петро? — другой мальчик смотрел на него с тех пор, как он рухнул в палатку, но только теперь открыл рот. Это был Адрио Вентимилла, бледный и напуганные, как и двое других, выглядел немногим лучше. Его ладони были привязаны к лодыжкам, и он мог лишь двигаться на ногах, как краб. Он моргнул, глядя на узкую брешь, оставшуюся на проходе от падения Петро, словно давно не видел свет дня, и даже сумерки слепили его. — Что ты тут делаешь? — голос Адрио хрипел от долгого молчания, как старая дверь погреба. Он был рад видеть Петро, но от этого почти задыхался. — Как ты…? Когда…? О, боги, Петро, — прохрипел он с усталостью и отчаянием. — Это было ужасно.

Как жестоко, когда они воссоединились, но не могли подвинуться друг к другу. Петро с трудом развернулся, чтобы сесть у столбика, в который врезался. Палатка, в которую их поместили, была без удобств — тяжелые гобелены висели по периметру, оставляя место между ними и стенками палатки, создавая больше тепла, чем просто ткань. Ковер когда-то покрывал землю, но Адрио смял его, чтобы спать на нем. В углу был пустой ящик.

— Это все моя вина, — Петро остановился. Он хотел излить эмоции последних трех дней, но они были подавлены. Он и Адрио поговорили перед тем, как его забрали, и они были почти врагами. Было бы ужасно, если бы он извинился и излил все, а потом обнаружил, что Адрио уже решил, что ненавидел его? Но Адрио не казался ненавидящим. — Прости, — выдавил Петро.

— Это я должен извиняться! Я — дурак! — хоть Петро не думал, что его измученное тело могло реагировать, ком подступил к горлу от извинения Адрио. — Я не знаю, что делают эти люди, — добавил Адрио. — Они говорят о Насцензе. Я говорю им, что я — не тот, кто они думают, но они не слушают. И брат Нарцисо… — он замолк и всхлипнул.

Петро тут же подумал худшее. Нарцисо, наверное, был мертв.

— Не нужно говорить.

— Нужно.

Но Адрио молчал. Эмоции сдавили его и мешали говорить. Если бы руки Петро были свободными, он бы похлопал Адрио по спине или предложил воды, нашел бы, как утешить его. Даже если бы он мог просто сидеть рядом с другом, он помог бы больше, чем сейчас.

— Нужно, — повторял Адрио снова и снова.

Петро посмотрел поверх плеча на Эмилию. Она покачала головой от не озвученного вопроса.

— Он не говорил со мной, пока мы были одни, — сказала она и добавила. — Конечно, он меня не знает.

Петро был рад видеть Адрио, но должен был поговорить с Эмилией. У них было незавершенное дело.

— Ты знала, — сказал он ей. — Знала, кто я, но не сказала.

— Да, — она пожала плечами, как могла. — Я решила, что так лучше.

— Когда ты узнала?

— Вчера, — сказала она. — Когда мы спорили из-за Вико. Ты настаивал на чем-то. Я думала, что ты врал. Я не помню точно. И ты напомнил мне твою сестру в ее истерике.

Петро невольно рассмеялся, хоть было больно с треснувшей губой.

— Ты это видела?

— Все стражи в замке видели, — она тоже улыбнулась. — И я проверила тебя. Спросила, что сделала бы твоя семья, если бы решалась судьба Вико. Вентимилла не влияли бы на это дело, — Петро этого и не заметил. Он хотел ударить себя. — Я вспомнила о месяцах, проведенных в инсуле. Я не пересекалась с тобой. Мы не дружили. Все-таки я…

— На четыре года старше меня, — закончил за нее Петро. — Поверь, я помню.

— Но после поступка принца Берто, и когда твоя сестра сыграла важную роль, все в инсуле хотели посмотреть на тебя. Я смогла сделать это во время общей молитвы. Издалека, и ты был еще маленьким. Не кривись так, твое лицо от этого выглядит хуже. Тебе было всего одиннадцать. И я подумала: «Хм, выглядит обычно».

— Так и есть.

— Врешь, — сказала она. — Знаешь, как умно было поменяться местами? Идеальная стратегия. Ты, конечно, не ожидал, что твой друг окажется в таком положении, но это тебя спасло.

Петро рассмеялся бы, если бы были силы и настроение. Было заманчиво дать ей и дальше думать, что он был умным тактиком. Но он не хотел ложью добиваться ее расположения.

— Это не было продумано! — он выждал, пока она обдумает это, и продолжил. — Я не думал наперед. Мы поменялись местами в шутку. Мы просто глупо хотели получить орехи бесплатно. Мы хотели посмеяться, но это давно перестало быть веселым. Не изображай меня героем, я не совершил подвигов. Выдавать себя за другого было ошибкой, — он повернулся. — И я прошу за это прощения, Адрио.

— Нет, — его друг опустил голову. — Я тебя толкнул. Я идиот.

— Нет, — то, что Адрио слушал его, дало Петро надежду. Может, если они выберутся отсюда, снова смогут быть друзьями. — Ты был прав, когда сказал, что это была моя идея.

— Леди, вы закончили извиняться? — сухо сказала Эмилия. — Потому что мне нужно кое-что сказать. Даже если бы вы это не сделали, ничего не изменилось бы. Казаррино похитили бы, сын принца Берто все еще был бы в этом лагере.

— Что? — Адрио поднял голову.

— Лэндеры все еще затевали бы… то, что они затевают. И мы не знали бы ничего, пока это не произошло бы, — она смотрела на них, ждала, пока они поймут ее. — Можете винить друг друга, но этой недели достаточно, чтобы заставить упрямца поверить, что все случается не просто так.

Петро смотрел на нее одним здоровым глазом. Как просто было бы отпустить плохое, что он держал при себе последние дни. Он устал, лишился свободы, все тело болело, и многое уже не было важным. Обида на Адрио лопнула, как мыльный пузырь, при виде него. Вина, пронзавшая его с Кампобассо, стала таять, когда Эмилия заговорила. Вскоре все это пропадет, как и обычные тревоги, которые мучили его годами, — кто не любил его в инсуле, а кто слишком сильно любил. Вариантов не было, свет озарял его жизнь, и только две вещи были важными.