Неискушенные сердца - Хенли Вирджиния. Страница 34

Обнаружив подмену, он испугался не меньше ее

— Что за игра? Где Шеннон? — строго спросил цыган, сверкая глазами и не отрывая вопрошающего взгляда от лица Табризии Девушка успела рассмотреть красивые

— черные глаза и длинные ресницы цыгана Жесткие кудри воронова крыла беспорядочно разметались по его плечам Луна, таинственно проглянувшая сквозь туман, отразилась

— на золотой монете, свисавшей с левого уха.

— Она себя очень плохо чувствует. У нее болит зуб. Шеннон подумала, может, вы меня отвезете в Эдинбург Отвезете?? Что вам стоит?

— А какова награда?

— Мне нечем заплатить. У меня ничего нет, — честно призналась Табризия и с надеждой посмотрела на Джонни Рэйвэна

Цыган рассмеялся.

— Уйти из такого богатого замка с пустыми руками — глупо. Неужели ты действительно такая наивная? — Он испытующе осмотрел ее.

— Когда я приехала в Кокбернспэт, у меня ничего не было, а когда уезжаю — и того меньше, — вздохнула Табризия.

— Так что, ты собираешься предложить мне свое тело? — смело спросил цыган, откровенным, оценивающим взглядом окидывая ее лицо, волосы и полагая, что скрытое

— под накидкой вполне может удовлетворить мужчину, понимающего толк в женщинах.

Табризия задохнулась.

— Нет, нет! Не можете ли вы мне помочь просто из милосердия?

Джонни Рэйвэн с презрением посмотрел на нее.

— Я бы лучше умер, чем попросил кого-нибудь о милосердии. Где твоя гордость, женщина? Гордость — это то, что помогает стать более решительным и не дает сделаться

вечной жертвой этого горестного мира.

Взгляд Табризии упал на изумрудное кольцо на большом пальце. Она ощутила мгновенный укол в сердце, вспомнив о человеке, предавшем ее чувства.

— Вот, возьми, — она сняла ненавистный, отвратительный символ и протянула цыгану.

Он ей не нужен, убеждала себя девушка, она ненавидит этот чертов кусок прекрасного драгоценного камня, сияющего и сверкающего!

— Подожди меня, — приказал Джонни Рэйвэн и тихо соскочил с лошади.

Очень скоро он вернулся с маленькой освежеванной тушкой овцы, подготовленной для завтрашней жарки на вертеле по случаю праздника урожая. Ловко и быстро цыган привязал ее к седлу и снова вскочил на лошадь.

Табризия ничего не сказала ему насчет кражи. Разве Кокберны не живут по тем же законам, что и он? Цыган был о ней явно невысокого мнения, и она попыталась объясниться.

— Я ни в чем не виновата. Нисколько. Это…

— Черт побери! — перебил ее Джонни Рэйвен. — Судьба любит смелых. Ты должна ловить момент и управлять им. Тебе надо было спрятать от, меня кольцо с изумрудом, а как только я ушел, рвануть в Эдинбург на моем коне! — поучал он Табризию, всаживая каблуки в бока животного, тотчас скакнувшего вперед. Он отлично знал местность и ничуть не боялся предательского болота. Табризия усмехнулась. «Может, цыган и прав. Но с этим ощущением надо родиться, — думала она. — Нельзя вот так, враз, взять и перемениться».

— Короче говоря, ты берешь от жизни все, что хочешь. А не боишься расплаты?

— И заплачу не моргнув, — высокомерно бросил он ей, а может, и не ей, а судьбе?

Табризия пожалела, что не думала раньше так, как Джонни. Откровенно говоря, что-то всегда удерживало ее от этого. Ну а теперь все, что удерживало, порвано навечно, она расстается с прошлым навсегда и устремляется навстречу новой жизни. Пусть эти проклятые Кокберны, и в том числе ее отец, знают: она в них ни капельки не нуждается.

Они въехали в обнесенный стеной город со стороны моста Туман с гор сюда еще не спустился, но дым из тысяч труб делал воздух густым от копоти Тэбби волновалась, возвращаясь в Эдинбург Он нравился ей, этот город, в котором она так трудно жила столько лет Ее не смущали ни уличная грязь, ни вонь Он стоял на вершине горного хребта, и ветер без устали гулял по его улицам Черной глыбой высился замок на Касл-Рок, словно царил и властвовал над всем городом Табризия посмотрела на городскую тюрьму и вздрогнула при мысли о темницах в подземелье Она быстро помолилась про себя за бедные души, погибшие там Ее чуть не стошнило от зловония, исходившего от Грассмаркета, где висели окровавленные туши, а груды потрохов разносили вокруг запах тухлятины Они проехали через Тэннэр-Клоуз, где небольшие дома гнили в густой тени Эдинбургского замка.

— Довези меня до Роял-Майл, дальше я пойду пешком, чтобы не вызвать подозрений

Джонни Рэйвэн опустил ее на землю, но все еще держал за руку

— Мне жаль тебя, маленькая рыжая курица.

— А почему ты меня так называешь? — удивилась Табризия

— Потому что куры несут яйца всю свою жизнь, а кончают тем, что их ощипывают, зажав между коленями. Не позволяй, крошка, чтобы так же поступали с тобой! — Цыган

звонко расхохотался и исчез, словно растворился в воздухе.

Табризия шла пешком к дому мужа и чувствовала себя очень странно Все силы она потратила на то, чтобы добраться сюда, а теперь надо придумать какую-то правдоподобную историю и рассказать ее мужчине, который на ней женился. Она знала, на рассвете в доме все спят, но, уверенная, что ей будут несказанно рады, отбросила сомнения и громко постучала.

Швейцар разбудил дворецкого, тот растолкал другого служителя, который сообщил личному слуге Абрахамса, а слуга уже осмелился побеспокоить хозяина. В сопровождении всех троих слуг ростовщик Максвелл Абрахаме, муж украденной жены, вошел в библиотеку, где Табризии велено было ждать Когда похищенная увидела его и открыла рот, собираясь заговорить, слова застряли у нее в горле под его величественным холодным взглядом. Глаза Абрахамса превратились в щелки, когда он разглядывал свою юную жену. Наконец, после долгого и тщательного осмотра он произнес всего одно слово.

— Кто?

Табризия готова была рассказать все, но скрыть лишь имя похитителя

— Не знаю, — слегка заикаясь, произнесла она.

Муж поднял длинную палку, которой обычно доставал книги с верхних полок, и стукнул ею по столу возле нее. Девушку затошнило.

— Лжешь! — прошипел он — Это был Разбойник Кокберн, вот кого ты защищаешь! Я хочу знать — и буду знать в конце концов — почему он это с делал?

Табризия в ужасе застыла Руки и ноги не слушались, тело одеревенело, а язык стал чужим. Солгав, что не знает похитителя, она должна была и дальше стоять на своем

— Я… Я знаю только, что меня увезли в замок, далеко, очень далеко отсюда, и держали под арестом. Я все время пыталась убежать и вот убежала… Мне удалось. Мне очень жаль, что вам пришлось платить за меня выкуп! — горячо и страстно воскликнула Табризия.

— Вздор! Подонки чертовы! — Голос Максвелла звучал как удары кнута. — Я вынужден был заплатить двадцать тысяч золотом за маленькую проститутку из приюта. Золото, которое я, к твоему сведению, не собирался отдавать. Нас обманули. Нас надули! Провели! Его украли прямо из-под носа моей охраны. Можешь не сомневаться, золото мне вернут, а этого типа арестуют и повесят. Ты еще посмотришь, как петля обовьется вокруг его шеи. — Голос Абрахамса скрипел, как немазаная телега, а ноздри раздувались от ярости.

Табризия онемела. И это тот добрый джентльмен, казавшийся ей отцом родным, великодушный и щедрый, милый и обаятельный, спасший ее из холодных стен приюта? Да он расчетливый, гадкий, злой, ядовитый, как змея! Боже мой, неужели абсолютно все мужчины — дьявольское отродье?! А она жертва! Жертва! Какой-то голос вдруг завопил у нее внутри, и Табризия внезапно начала хохотать.

Рука Абрахамса взлетела, от сильной пощечины голова Тэбби откинулась назад. Она почувствовала кровь, потекшую с губы, там, где его кольцо врезалось в кожу, но не закричала, а сидела молча. Сердце ее словно окаменело.

Абрахаме подошел к столу и, вынув несколько листков из ящика, помахал ими у нее перед носом

— Здесь у меня письменные показания от уважаемого человека! Миссис Холл, находившаяся при тебе в каждый миг твоей жизни, подтверждает, что ты еще девственница. Насколько это справедливо? Можно ли верить ей, участнице всего происшедшего?