Шамиль (СИ) - Рой Лия. Страница 5

- Извини… я не знала, что… - едва слышно шепчет Фатима, опустив глаза. – Мне очень жаль…

Я снова начинаю плакать и ожидаю остаться в одиночестве, но нет, этого не происходит. Через какое-то время я чувствую нежные женские руки, которые прижимают меня к себе, и позволяю себе разрыдаться в голос. Наверное, со стороны мой плач больше похож на вой. Фатима что-то долго шепчет, гладит меня по голове. Ровно до тех пор, пока я не замолкаю, а затем не забываюсь болезненным сном.

Второе пробуждение уже не такое ужасное. Тело все еще болит, более того, я заснула в очень неудобной позе в кресле, но на душе отчего-то легче, а в голове пустота. Наверное, выплакаться – это все-таки полезно.

Того, что произошло уже ничто не исправит, с этим нужно смириться, об этом нужно постараться забыть.

Нужно двигаться дальше.

Я обвожу взглядом всю комнату, но понимаю, что Фатима ушла и я одна. Подноса с едой тоже нет. На часах половина шестого. Я еще какое-то время просто сижу, а затем опускаю ноги на пол, стараюсь размять их, затем спину, шею. Поднимаюсь, несколько раз обхожу комнату по часовой стрелке. Всерьез раздумываю о том, чтобы выйти отсюда, но отчего-то мне страшно.

Сколько людей проживает в этом доме, какая здесь иерархия, кто есть кто, с кем мне можно общаться, с кем нет? Можно ли мне выходить из комнаты в таком виде, что меня ждет в том случае, если это недопустимо?

Вопросов очень много, но мне некому их задать. Назло теперь мне хочется есть, но я не рискую даже высунуть нос из спальни.

Наверное, страшнее всего мне осознать, что теперь этот дом – мой. Чужой, холодный, наполненный незнакомыми людьми… мне кажется, если я буду оставаться здесь, то все еще можно отыграть, переиграть, а вот если я переступлю порог этой комнаты, тогда все, конец…

Когда настенные часы достигают цифры шесть, в комнату снова стучаться. Я надеюсь, что это Фатима и оказываюсь права. Она снова мне улыбается и на этот раз зовет спуститься вниз, поужинать на кухне.

- Я… я не хочу…

- Снова не голодна? – хмурится девушка.

- Нет, просто… я не хочу ни с кем встречаться…

- Не поняла…

- Ну, все те женщины…

Тут Фатима тихо смеется и качает головой. – Ульяна, это не восточный гарем, все эти женщины, которых ты видела на свадьбе – наши родственницы. Они просто помогали готовиться к свадьбе, занимались едой, украшением дома, уборкой и прочим. Они не живут здесь. Только я, Шамиль и папа. Если, конечно, не считать двух прислуг.

- Правда? – Фатима снова смеется на мой вопрос и только кивает головой.

- Правда, идем вниз, сколько дней ты уже нормально не ела? Так нельзя, - строго заявляет девушка, направляя меня по широким, ветвистым коридорам этого странного и чужого для меня дома.

Она не торопится, поэтому до кухни мы идем минут десять. Я успеваю с любопытством вертеть головой и замечаю, что дом действительно очень большой. Наша квартира в Москве тоже немаленькая, но все же не имеет таких размахов, как жилье моего супруга. Не могу сказать, что мне не нравится, тут и впрямь красиво… только вот неуютно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Когда мы достигаем кухни, Фатима начинает по-настоящему суетиться. Усаживает меня за стол и начинает уставлять его тарелками с разнообразными блюдами. Ни одно из них мне неизвестно, и я не рискую начать что-то из этого есть.

- А просто сендвичей нет? – неуверенно тяну я после чего получаю шокированный взгляд Фатимы.

- Сендвичи? – переспрашивает она, на что я киваю.

- Нет… - растерянно отвечает она. – Я думала угостить тебя нашими традиционными блюдами… нездоровая пища у нас не водится, папа ее на дух не переносит. Да и Шамиль тоже…

- Вы всегда едите только… это? – я киваю в сторону больших тарелок, ломящихся едой. Какая-то жидкость, похожая на подливу с кусками мяса, странные белые прямоугольники то ли из риса, то ли еще из чего, покоящиеся рядом, дивного вида крученные лепешки, без понятия, сладкие или соленые на вкус…

Господи, кто-нибудь, дайте мне кусок пиццы!

Фатима еще некоторое время с подозрением разглядывает меня, а затем пожимает плечами и будто сдается.

- Конечно, я могу тебе сделать бутерброды с чаем, но все, что ты видишь перед собой – это то, чем питаются папа и Шамиль. Мы так привыкли. Так как ты вышла замуж за моего брата, учти, все это придется научиться готовить.

- Как же… - шепчу я в ответ. Так тихо, чтобы меня не услышали.

- Шамиль хоть и живет последние годы в Москве, но ест только нашу еду: либо заказывает у своих, либо готовит сам, - рассказывает мне Фатима. Я в этот момент думаю о том, как было бы хорошо, не появляйся ее братец на свет. Никогда.

- А ты умеешь все это готовить? – не знаю, зачем спрашиваю это, наверное, хочу занять мысли хоть чем-то.

- А кто же это все по-твоему готовил? – Фатима оборачивается на меня и широко улыбается.

- Я думала, прислуга… ты же говорила…

- Нет! – тут же качает головой Фатима. – Что ты! Готовлю и по дому делаю все я, они помогают с двором, ты потом увидишь, какой он у нас большой, про сад вообще молчу! Мне просто физически там не управиться одной. Женщины помогают мне в основном там, - поясняет она.

- Но ваш дом… внутри, он просто огромен, ты что убираешься тут одна?

- Ну, да, - кивает Фатима.

- И готовишь?

- Конечно! – улыбается она. – Я никому не доверю кормить отца и брата, ну и инстаграм надо чем-то заполнять, - хихикает Фатима.

- Ясно… - Я киваю и про себя думаю, что, наверное, бедной девушке просто нечем себя занять и так она убивает время. Что еще делать, если собственная семья держит тебя запертой в четырех стенах?

- Правда иногда с этой учебой я могу замотаться и тогда действительно приходится просить помочь…

- Ты учишься?

- Конечно, - кажется, на лице Фатимы мелькает тень обиды, и я тут же спешу оправдаться.

- Прости, я просто не знаю, как тут у вас все устроено…

- Ничего… - мягко улыбается в ответ девушка. – Я тебе все расскажу.

Нрав восточных мужчин непохож на нрав наших. Они не терпят непокорности, не терпят, когда им возражают, тем более, публично. Фатима неустанно рассказывает мне о традициях их народа, объясняет, что можно делать, чего нельзя.

Вроде бы, я не уезжала даже за пределы страны, в которой выросла, а кажется, будто нахожусь на другой планете, в иной галактике, так сильно все разнится и кажется диковинным.

Их мужчинам нельзя возражать. Даже если женщина уверена, что он неправ или ошибается в каких-то фактах, на людях она должна молчать и соглашаться с ним во всем.

С их мужчинами нельзя спорить. Можно остаться несогласной, но только молча. Высказывать свое мнение, идущее вразрез, не допускается. В особенности, если речь идет о муже.

Обязательно нужно вставать, если кто-то из них входит в помещение, смиренно склонять голову и ждать разрешения заговорить. Если его не дали, нужно молчать.

Чтобы выйти из дома, неважно, куда именно, нужно спросить разрешения мужа. Если его нет рядом и по каким причинам я не могу с ни связаться, разрешение должен дать кто-то из его старших родственников. Если я не могу найти или связаться с ними, то выходить из дома и вовсе нельзя.

Мне нужно разрешение мужа, чтобы работать или учиться. Сестра Шамиля перед поступлением в университет, получает разрешение от отца – главы семьи. Однако будет ли ей разрешено работать в будущем, когда она станет чьей-то женой – неизвестно, но так как она учится на врача, то очень надеется, что ей позволят это делать.

Их мир совсем другой. И чем дальше говорит Фатима, тем яснее это становится. Я и сама об этом давно подозреваю, но с каждым ее словом в душе все больше разрастается паника.

Как же мне свыкаться с таким? Пускай и на время…

Глава 3

- Я не согласна на это.