Покоренные страстью - Хенли Вирджиния. Страница 43

Мужчина подмял невесту под себя, она задохнулась, ожидая неизбежной боли, и закусила губу, понимая, что противиться бесполезно. Рэм уже готов был излиться, но подумал, что тогда она посмеется над его неопытностью, и, обхватив ее бедра своими, грубо вошел в нее. Тина вскрикнула, и Дуглас решил, что был слишком неуклюж.

— Раздвинь ноги, — потребовал он.

— Я не могу, — с трудом выговорила Тина.

— Или не хочешь? — прорычал Сорвиголова, еще раз до предела проникая в глубины ее тела. Блаженство охватило его, заставив закрыть глаза и забыть обо всем на свете. Еще никогда оргазм не приносил ему такого яростного, всесокрушающего наслаждения, его центр таил в себе весь жар, всю полноту ощущений мира.-Пытаясь вызвать в невесте ответную реакцию, Дуглас сделал еще несколько движений, пока не откинулся в изнеможении. Ему было стыдно, что его тело так быстро отозвалось — ни разу Тина не коснулась его, не подарила ни одной ласки, не обнимала, не отвечала на поцелуи, и все же он достиг вершин блаженства. Она явно намеренно противостояла желаниям жениха. Он вскочил с кровати, оставив ее распростертой и опешившей от шока. Его злоба, казалось, удвоилась.

— Мы уезжаем на рассвете, будь готова! — Эти слова донеслись до леди Кеннеди уже из-за захлопнутой двери.

Ада в соседней комнате услышала плач, она знала, что Рэмсей посетил и очень скоро ушел от своей невесты. Гувернантка вздохнула — неужели ее подопечная так никогда и не научится держать язык за зубами? Осторожно приоткрыв дверь, англичанка поспешила зажечь свечу, и представшая ее взору сцена чуть не лишила ее дара речи.

— Боже мой, я и не подозревала, что он окажется так скор! Тебе очень больно, девочка моя?

Дамарис жалостливо склонилась над изголовьем кровати с другой стороны. Тина взглянула на окровавленную, порванную рубашку и торопливо прикрылась простыней. Чувство, что ее предали, не покидало дочь Кеннеди. Ада говорила, что надо научиться любить секс, но ведь это невозможно! Она обещала страсть, а потом наслаждение — значит, она лгала.

— Я предупреждала тебя, что надо преодолеть боль в первый раз, но не ожидала от него такой жестокости.

Тина знала, что теперь возненавидит Дугласа еще больше, и вспомнила последний совет гувернантки — победить лорда можно только хитростью.

— Дорогая, он считал тебя опытной в любви. Что он сказал, когда увидел, что он — первый?

— Ничего, — глотая слезы, произнесла Тина. — Было темно, он ничего не видел.

— Любовь моя, если тебе нужен мой совет…

— Нет, Ада. Отправляйся спать, — твердо ответила Огонек. — Увидимся завтра. И помни, на рассвете мы уезжаем.

Чувствуя, что сейчас она действительно не нужна, Ада вышла из комнаты.

Тина, как раненый зверек, искала одиночества. Но она уже точно знала, что надо делать и что говорить. Никакая сила на земле не заставит ее отказаться от мести. Отмщение — вот что станет смыслом ее жизни! Трясущимися руками Огонек накинула пеньюар и, глубоко дыша, постаралась успокоиться. Больше всего ей хотелось кинуться к нему и выцарапать глаза — или, еще лучше, оскопить его своим ножичком. Но любая попытка физической расправы над женихом была обречена на провал — он ведь гораздо сильнее. Нет, одержать победу в этой битве полов, пусть не сразу, но наверняка, можно, только пряча оружие.

Тихо постучав в двери комнаты Рэма, Тина робко вошла. Изумление на долю секунды отразилось на лице мужчины. Не дожидаясь вопросов, леди Кеннеди произнесла:

— Мой господин, я поняла, что свободна от нашего союза. Завтра я возвращаюсь в Дун.

— Ничего подобного. Помолвка — это испытание, и мы выдержим его по меньшей мере шесть месяцев, — твердо ответил он.

— Лорд Дуглас, я не выдержу этого и шести дней.

Рэм непонимающе смотрел на невесту. Нежно-розовый шелк подчеркивал ее красоту, которую не могли испортить даже невысохшие слезы на ресницах.

— Мы не можем все отменить, это чепуха! — прорычал Дуглас.

Ноги Тины подкосились, и она в изнеможении опустилась на край его кровати. Леди Кеннеди собиралась открыть свою тайну:

— Мой господин, мне говорили, что, когда мужчина занимается любовью с женщиной, это приносит блаженство. Мне это принесло только страдания. Вы были правы, когда говорили, что мы совершенно не подходим друг другу.

— Тебе не понравилось? — недоуменно переспросил Сорвиголова.

Золотистые глаза женщины расширились, в них были страх и злость.

— Это было самое большое разочарование в моей жизни, — медленно произнесла она.

Дуглас не верил своим ушам — о его мастерстве в обращении с женщинами ходили легенды, о таком любовнике, как Сорвиголова, мечтала любая, а его собственная невеста осталась неудовлетворенной? Тина вышла из комнаты, даже не взглянув на мужчину, словно пораженного громом. Но Дуглас поспешил за ней. Зайдя в спальню. Огонек перевела взгляд на окровавленные простыни. Дамарис подумала:

«Слава Богу, что она догадалась привести его на место преступления».

Рэм удивленно взирал на «поле боя», постепенно ужасное подозрение охватило его, и, чтобы подтвердить или опровергнуть свои мысли, мужчина распахнул пеньюар невесты. Порванная ночная рубашка не скрывала ее покрытых кровью бедер.

— Почему ты не сказала мне, что невинна? — прогремел Дуглас.

— Вы были так уверены в противном, что не послушали бы меня.

Все мысли в его голове смешались. Она была девушкой! Пробудившаяся совесть начала мучить Рэмсея. Он изнасиловал свою невесту! Надругался над этим прекрасным созданием. Неудивительно, что она хотела расторжения помолвки. Не так уж много было девиц, приносящих на брачное ложе свою невинность, Валентина оказалась исключением. «Она слишком горда, чтобы стать потаскушкой», — думал Сорвиголова, проклиная себя. Больше всего на свете он желал исправить ошибку, утешить ее, молить о прощении. Со смягчившимся лицом лорд произнес:

— Тина, я приношу самые глубокие извинения за то, что причинил тебе боль.

Она приподняла плечико.

— Вы обижаете меня не в первый раз.

Он вспомнил, как нашел ее, лежащую под дождем, и швырнул в седло, словно мешок с зерном. Он вновь ощутил тот ослепляющий гнев, с которым приехал в Дун и боролся с желанием бросить грязь ей в лицо. При каждой их встрече мужчина делал все, чтобы унизить Тину, и самое последнее унижение для благородной леди — это помолвка вместо брака. Предложи он ей жениться сейчас, она с негодованием отвергнет предложение и будет права.

— Мне стыдно за свою бесчувственность. Но я способен проявить и нежность к девушке.

Тина с удовлетворением подумала, что теперь от нападения он перешел к защите, к чему совершенно не привык.

— Нежность? — печально переспросила она.

— Позволь мне обнять тебя, унять боль, — все еще пытаясь заглушить укоры совести, сказал Рэм.

Леди Кеннеди гордо выпрямилась.

— В этом нет никакой необходимости. Я выживу, несмотря на все ваши старания.

Сейчас Дуглас восхищался мужеством невесты, и его настроение сразу улучшилось. Прекрасно, что у нее не было других мужчин. Господи, а он подозревал, что она беременна от его врага, и поэтому так нагло вел себя после обручения. Да он просто грязный подонок!

— Мы все начнем сначала.

Тина медленно покачала головой.

— Все кончено. Мы не сходимся характерами, и даже наши тела не подходят друг другу, — покраснев, ответила она.

Эти слова, хотя и произнесенные мягко, прозвучали вызовом для Дугласа.

— Неправда! Дай мне еще один шанс, и я клянусь, что буду обходиться с тобой ласково. Даже поцелуи имеют свою прелюдию. — Заметив, что невеста колеблется, он стал еще убедительнее: — Ни один из нас не может пока нарушить союз. Нас обвинят в том, что мы даже не пытались его наладить.

За дверью послышалось громкое рычание, и Сорвиголова распахнул ее. Выпивоха ворвался в комнату, преследуя кошку.

— Ой, он разорвет ее!

— Кого? — спросил Рэм.

— Кошку! Где она?

Глядя в глаза невесты, чтобы уловить, как она отнесется к его словам, Дуглас сказал: