Алискина мечта (СИ) - Волк Татьяна. Страница 12

Как так получилось, что в итоге я уже полтора часа слушаю байки старшего Степнова я сама не поняла. Наверное, просто гулять ночью одной по темным улицам, дожидаясь пока мать остынет, мне показалось ещё более глупой и опасной затеей. Вот и дошла вместе со стариком до скамейки рядом с парадным. Соседки перед самым подъездом клумбы разбили. Пахнет травой и цветами. И как обычно кто-то жарит картошку. А я сижу рядом с дедом Степаном. С которым до сих пор и разговаривать-то не очень стремилась. Всё-таки как странно порой складывается жизнь.

К счастью хотя бы других соседей рядом с нами нет. Точнее соседок любопытных, которые вечно донимают неудобными вопросами. Старик при них отмалчивается обычно. А тут оживился. Чаще пожилые люди всё молодость свою вспоминают, а мой сосед, как будто всерьёз решил внука пристроить. Причем именно мне. Столько подробностей про Глебку узнала.

— Кукушка моя нам его подкинула, — это он о дочке своей. Говорит о ней всегда с какой-то грустью и сожалением. — Недоглядели мы в ней что-то.

Иначе ему сложно объяснить, почему его дочь бросила своего сына чуть ли не сразу после его рождения на родителей, а сама сбежала на поиски лучшей жизни. Говорит ещё про неё, заканчивая как-то странно:

— Вот и парень мой без неё вырос, как Буратино неотёсанный, — поворачивается опять ко мне. — Цацка, он грубоватый у нас получился. Не умеет, как этот твой, нежничать.

Скорее чувства выражать нормально. С Глебкиными заскоками мне вообще порой сложно понять, что ему от меня надо. Вернее, чисто по-мужски понятно конечно что. Но то как он этого добивается, скорее из себя меня выводило, а сейчас и вовсе не имеет значения. Поэтому только вздыхаю который раз.

— Дед Степан, ну зачем вы мне говорите-то это всё? У меня через несколько месяцев свой Буратино появится, которого ещё обтесать надо будет. Вы же всё понимаете прекрасно. И внуку вашему я такая точно не буду нужна.

Не то что бы он мне сейчас нужен. Но просто, по-моему, этот разговор бессмысленный. Только дед всё на своем стоит.

— Так дети же разве помеха? Ты главное соглашайся, а дальше разберемся. Своих и чужих так вырастим, что все своими будут!

Я немного ошалела от такой настойчивости. Даже растерялась. Так что не обратила внимания на то, как во двор машина заехала и двери позади меня хлопнули с минуту или две назад. Поэтому и чуть не подскочила от неожиданности, когда за своей спиной усталый голос самого Глеба услышала.

— Дед, ты опять?!

А ещё покраснела почему-то как матрёшка при его появлении, не понимая, какую часть разговора он слышал.

— Сколько раз тебе объяснять? Не про нашу честь Карамелькина. Всё. Давай поднимайся. Домой тебя отведу.

Морщит свой лоб и как будто ещё и иронизирует надо мной. Мне почему-то стало обидно. Сама столько раз давала ему понять, что он мне не нужен. А когда он сам вот так витиевато решил от меня отделаться, то меня это задело. Действительно цацка. Игрушка, побрякушка и есть, как дед говорит. Отвернулась от Глеба, а он старику своему ворчащему подняться помогает. Дед Степан недоволен, что его внук так ведет себя, но прощается со мной, прежде чем в дверь подъезда зайти. Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на окна нашей квартиры, когда старик с Глебом скрываются в подъезде. В окне нашей кухни всё ещё горит свет. Мать конечно ещё не ложилась, но ведь и за мной не выйдет. Надеюсь что хотя бы не будет больше кричать, если я сейчас поднимусь.

Сцепила пальцы в замок на коленях и решила на всякий случай ещё десять минут во дворе посидеть. Хотя бы дождаться пока Степновы в свою квартиру зайдут. Мне кажется я правильное решение приняла, когда решила ребёнка оставить, но почему-то горько. Ногти болезненно впиваются в кожу на руках, и я непроизвольно опять начинаю хлюпать носом. Конечно не по этой причине. Просто дико что сильнее всего я ощутила свое одиночество в этом мире именно тогда, когда точно оказалась не одна. Нас теперь двое. Никому ненужных.

Рядом со мной так быстро хлопнула дверь, что я не успела среагировать. Стереть слёзы. Придать своей физиономии беспечный вид, как обычно. Только отрешенно повернулась к нему, когда снова его голос услышала.

— Так и знал, что опять реветь будешь.

Ну не в его характере слезы мне утирать. Да и в утешении он не силён. Слишком грубый для этого. И всё равно вижу, как спускается и идет в мою сторону.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Садится рядом и особо не церемонясь начинает мне мокрые щеки каким-то платком вытирать. Надеюсь он хотя бы чистый был.

— Ну, Глеб! — я возмущенно оттолкнула руку мужчины от себя.

— Уверена? Ты сейчас на панду похожа, — говорит, но при этом хотя бы отстраняется. А внутри меня сразу же поднимается волна возмущения.

— Вот умеешь ты делать девушкам комплименты! — огрызнулась я. Мог же хоть что-то приятное сказать, а не сразу указывать на мои очевидные недостатки из-за потекшей туши.

— Умею, — пожал плечами Степнов. — Я же сначала про Мэнсона подумал, потом про солиста группы «Kiss». Вот это знаешь, черные звёзды вокруг глаз, — пальцы растопыривает перед своим лицом, так чтобы мне продемонстрировать, а мне в ответ так и хочется ему врезать чем-то, пока Глеб добавляет. — Но решил, что сравнение с пандой тебе приятнее будет.

Стиснув зубы, посмотрела на него убийственным взглядом, и он оскалился.

— Чего ты? Хорошо ты на красивую панду похожа.

Цокаю языком и отвожу от него глаза. Ну, он мать его просто неисправимый романтик! За две секунды умудрился так вывести из себя, что я уже забыла по какому поводу рыдала только что. Об этом сам Глеб решил напомнить. Склонился ко мне.

— Так по какому поводу сырость-то развела?

Я потупилась недоумевая. Вообще мог бы сам догадаться. Но Степнов что не слышал что ли ничего? Про беременность, про…

Закусила нижнюю губу, потому что мы с ним совсем не в тех отношениях, чтобы я откровенничала. И всё равно чувствую какую-то неловкость и смущение. Понятия не имею почему. Опять сложила пальцы в замок.

— Просто. Навалилось столько всего в последнее время…

Нахожу самое простое объяснение. Не рассказывать же ему в подробностях, что в моей жизни творится.

Да и Глеб в своем стремлении меня утешить такой же деликатный, как слон в посудной лавке. Но почему-то старается.

— Просто? — вскидывает вверх брови. Потом его ладонь касается моего плеча. — Алис, ты обращайся, если тебе что-то нужно. Я всегда тебе рад помочь, чем только смогу.

Господи. Ну просто брутальный бородатый заяц. Такой смешной и милый в своей неуклюжести, что у меня против воли уголки губ в улыбке приподнимаются. Может мне именно это сегодня и было нужно? Обычное стремление поддержать меня. Пусть даже только на словах.

Веду плечом, пытаясь от него отстраниться. И говорю уже уверенно, перестав себя жалеть:

— Глеб, да не нужно ничего. Я со всем сама справлюсь.

Шмыгнула носом. Махнула рукой возле своего лица.

— А там. Очень всё плохо? — идти домой с тушью, растекшейся по лицу как акварель по картине, мне не слишком хотелось. Опять же лишние вопросы у матери вызовет. А она у меня и так сейчас не в духе. Но понимаю, что засиделась уже. Да и с Глебом сидеть на одной скамейке будто влюблённая парочка мне как-то неловко что ли.

Степнов неопределенно кивнул головой. И я вытянула из его руки платок, чтобы стереть это безобразие. Только я ведь всё равно ничего не вижу. Сумка с зеркальцем остались дома. Так что через минуту, Глеб обхватил одной рукой мое запястье, придерживая его перед собой, а второй выдернул платок из моих пальцев.

— Дай сюда. Только грязь размазываешь, — недовольно выговорил и сосредоточился на моих щеках.

Стер что-то под правым глазом, да так и замер, рассматривая меня.