Запрос в друзья - Маршалл Лора. Страница 16

— У тебя все в порядке? — обратился он к Марии, проигнорировав меня.

— Все отлично, — ответила она, не поднимая на него взгляда. Она прикрывалась волосами, чтобы Тим не разглядел ее опухшего от слез лица. — Оставь меня в покое. Иди вон к своей подружке.

— Ты точно в порядке? — спросил он, с подозрением разглядывая меня. — Это та самая, которая…

— Я в порядке, Тим, — повторила Мария и вскочила на ноги. Я с трудом поднялась вслед за ней, чтобы не остаться с Тимом наедине. — Мы пойдем на улицу, подышим свежим воздухом. Пока.

— Без меня не уезжай, ладно?! — крикнул он нам вслед. Мария ответила жестом, то ли помахав ему, то ли показав средний палец.

Мы спустились по лестнице, миновали кухню, где, слава богу, Софи не оказалось, и вышли через заднюю дверь во двор. Раньше я не видела там никого, так что есть шанс, что нас не застукают.

Там, во внутреннем дворике, стояла парочка шезлонгов из деревянных реек, мы разлеглись на них под усеянным звездами ночным небом. До меня доносились звуки вечеринки — тяжелые удары музыки, голоса и периодические взрывы смеха, но все это звучало приглушенно, словно происходило далеко и эти люди не имели ко мне никакого отношения. Воздух был прохладным и чистым, мне дышалось легко — впервые за весь вечер.

Мы лежали молча, пока Мария не повернулась на бок и не посмотрела на меня:

— Ну давай, рассказывай, что ты слышала.

Я продолжала глазеть в ночное небо, натужно изображая спокойствие, которого не ощущала.

— Про что?

— Про меня, конечно. Мама решила, что мы можем забыть об этом, но я не дура, я понимаю, что слухи меня и тут достанут.

— Ничего я про тебя не слышала, честно, — соврала я.

Я видела, что ей хочется поговорить об этом, поделиться прошлым, которое возбуждало интерес и вызывало неодобрение ее новых одноклассников. Что бы это ни было, меня оно заставляло сильно нервничать. Я вовсе не была уверена, что хочу быть вовлечена в ее историю, так что помалкивала, не поощряя ее откровения.

Она еще некоторое время продолжала лежать на боку, пока не пришла к какому-то выводу и тогда откинулась на спину. Мы полежали в благословенной тишине. Моя рука свесилась за край шезлонга и коснулась руки Марии, она зацепилась мизинцем за мой мизинец, и мы стали раскачивать руками в унисон, наблюдая, как в ночном воздухе клубится наше дыхание.

— Привет, голубки! — Софи произнесла это со странным торжеством.

У меня душа ушла в пятки. Я вырвала руку от Марии, поспешно перекинула ноги и так быстро села, что у меня закружилась голова. Задняя дверь распахнулась, и в пространство между шезлонгами упала полоса света. Софи стояла в освещенном проеме, у нее из-за спины выглядывали Мэтт и Сэм. Что они видели? Меня, должно быть, качнуло, потому что на лице у Мэтта выражение похотливого любопытства уступило место легкому беспокойству.

— Эй, ты в порядке? Тебе не дурно?

— Все нормально. — Я ухватилась за край шезлонга.

— Пойдем, попьем воды. — В голосе Софи неожиданно зазвучала материнская забота.

Она подняла меня и, обняв за плечи, повела в дом. Я позволила ей вести себя, рискнув оглянуться назад, только когда перешагивала через порог. Я ожидала увидеть гнев, осуждение и даже жалость. Я никак не ожидала, что Мария будет с таким отчаянием смотреть на то, как Софи уводит меня прочь, назад к всеобщему веселью.

Глава 10

2016

Пока я приближаюсь к школе, с тревогой обдумывая разговор с Эстер, начинают появляться знакомые приметы: автобусная остановка, сплошь засыпанная сигаретными окурками, высокий забор вдоль школьной площадки, доска объявлений у главных ворот, заклеенная обрывками бумажек с предложениями всего на свете. Корпуса школы почти не изменились: старый все так же красуется викторианским фасадом из красного кирпича, «новые», серые и квадратные, являют собой образчики архитектуры шестидесятых, считавшиеся супер-модерновыми.

Я планировала лишь взглянуть на школу, проезжая мимо, но тут мое внимание привлек плакат, кричащим пятном выделяющийся на фоне выцветших бумажек, приклеенных на доску объявлений, казалось, еще в те времена, когда я сама была школьницей. Приостанавливаюсь, чтобы прочитать его. С трудом разбираю разноцветные круглые буквы: «Вечер выпускников-1989».

Резко торможу и сворачиваю на обочину, кое-как паркуюсь, заехав на тротуар. И бросаюсь через дорогу, чуть не угодив под колеса проезжающей машины, водитель которой посылает мне вслед оскорбительный жест. Я прочитываю весь текст на плакате: он анонсирует дискотеку, платные бар и буфет, мелодии восьмидесятых и встречу со старыми друзьями. Со странным чувством, словно опасаясь, что меня застукают, я оглядываюсь по сторонам. И тут же вспоминаю Эстер: «Все еще ждешь одобрения окружающих, Луиза?»

Я возвращаюсь в машину и несколько минут сижу, уставившись на школьные корпуса, не в силах обуздать бурлящие внутри эмоции. Я уже не та девочка, которая приходила сюда ежедневно в течение пяти лет, но меня одолевают сомнения. Должно быть, есть некий стержень во мне, который остается неизменным. Та девочка, которая совершала неблаговидные поступки. Я думаю о Сэме, единственном человеке в моей жизни, который знает, что я наделала. Поэтому я и чувствовала себя в безопасности, находясь рядом с ним. Он знал меня настоящую, а я знала, что он ни за что на свете никому об этом не расскажет. Иногда он так и говорил мне, когда мы лежали вместе, упиваясь друг другом и отгородившись от остального мира. Он обещал, что, несмотря на содеянное мной, он никогда не бросит меня. Но, разумеется, именно это он в конце концов и сделал.

Я завожу двигатель и трогаюсь с места. В конце дороги оказываюсь перед выбором: поехать налево — прочь из города, или направо — к главному жилому району Шарн-Бей. Я поворачиваю направо и отмечаю мысленно, что этот маршрут до сих пор сохранился в моей памяти, — спустя двадцать пять лет мышечная память все еще жива. Не задумываясь, снова сворачиваю направо — к нашему старому дому. На улице стоят дома типовой застройки семидесятых с маленькими ухоженными садиками. Только теперь перед входом — по две машины, а некоторые даже умудряются втиснуть три.

Я решаю не разворачиваться на этой узкой улице, а двигаться дальше и выехать на главную дорогу в другом месте, однако, доехав до перекрестка, обнаруживаю, что движение тут теперь одностороннее и повернуть направо мне не удастся. Так что продолжаю ехать прямо. Наобум поворачиваю то направо, то налево в надежде рано или поздно выехать на главную дорогу. Шарн-Бей — городок маленький, заблудиться тут сложно. Я снова вижу знакомые приметы: почтовый ящик, встроенный в кирпичную стену, постриженную под прямым углом живую изгородь на углу, — и постепенно осознаю, что тут мне не потеряться. Я выехала на улицу, где жила Мария, с небольшими террасными домами, скучившимися за узким тротуаром. Перед этими домами нет подъездных дорожек, так что все паркуются прямо на улице, и я с трудом нахожу свободное место напротив дома номер тридцать три. Я паркуюсь, меня одолевают воспоминания о моем последнем визите сюда: мы с Марией валялись на кровати и хохотали до рези в животе. Силюсь, но не могу припомнить, смеялась ли так потом еще хоть раз. Может, взрослые так не смеются.

Пока я сижу, лысый мужчина выкатывает из дома коляску с ребенком. Перейдя дорогу, он поворачивает направо и проходит мимо меня. Поравнявшись с моей машиной, он бросает мимолетный взгляд и разворачивается обратно. Смутившись, я смотрю на него, думая, что он принял меня за кого-то из знакомых, но он обращается ко мне, я слышу его приглушенный закрытым окном голос:

— Луиза? Луиза Уильямс?

Боже мой. На меня будто обрушивается ушат ледяной воды. Он изменился, но этот голос я узнаю при любых обстоятельствах, даже через окно. Это брат Марии, Тим Вестон. Я опускаю стекло.

— О господи, я тебя не узнала. — Я заправляю волосы за ухо и кладу руки на руль, чтобы унять дрожь. — Что ты здесь делаешь? Твоя мама… что? — я показываю на номер тридцать три.