Соблазненная - Хенли Вирджиния. Страница 39

Он понес ее к массивной кровати в форме лебедя. Она была накрыта черным шелковым покрывалом, расшитым золотыми драконами. Она знала, что он голый, но не смотрела на него ниже талии. Держа ее в могучих Руках, он лег спиной на кровать, увлекая ее на себя. Ее нежные груди расплющились о его каменную грудь. Она лежала на его твердых, как мрамор, бедрах. Все в нем было очень твердым — руки, тело, губы.

Вдруг она открыла глаза. Поняла, что это был эротический сон. Щека вдавилась в сложенный красно-сине-золотой индийский ковер. До нее донесся легкий запах ладана. Ее нежные груди расплющились не о грудь Сэвиджа, а о жесткие доски пола. Она облегченно вздохнула, но никак не могла рассеять неведомое ей желание. Ее бесстыдная плоть жаждала грубого прикосновения мужчины. Этого мужчины.

Антонии стоило большого труда снова заснуть. Она боялась нового эротического сновидения, но даже это было лучше, чем всю ночь лежать рядом с ним с открытыми глазами.

Глава 15

Когда она снова открыла глаза, ее чуть не ослепил льющийся сквозь высокие окна голой спальни солнечный свет. Кто-то громко звал ее:

— Тони! Иди посмотри на эту потрясающую купальню при дневном свете. Черт побери, спорю, что ты никогда не видел ничего подобного!

Тони медленно поднялась, на ноги. Болела каждая косточка. В дверях появился обернутый полотенцем по бедрам Сэвидж с намыленным подбородком и страшной на вид бритвой в руках.

— Пора начинать жить, уже седьмой час, — пожурил ее Сэвидж.

— Шесть? Проклятье, а я думал, по крайней мере, полдень. — «Боже, где теперь мистер Бэрке с чашкой шоколада», — тоскливо подумала она.

— Голова от бренди не болит? Уверен? А то у меня есть верное средство.

— Нет-нет, — неуверенно ответила Тони. — У меня голова крепкая на спиртное.

Обернутая полотенцем обнаженная фигура Сэвиджа была потрясающе красива мужской красотой. Воображение девушки бледнело перед увиденным. До конца своих дней, представляя обнаженного мужчину, она будет видеть Адама Сэвиджа с полотенцем на бедрах. К своему ужасу, она обнаружила, что пытается представить, что же там под полотенцем.

Черная шерсть была такой, как она представляла. Грива волос, сужаясь, заходила под полотенце, притягивая глаза и чувства к мужскому таинству. Она не могла его мысленно нарисовать, но оно обладало запретной привлекательностью, наполнявшей ее воображение греховными мыслями.

Когда Адам повернулся, Тони отчетливо увидела, что его загар заканчивался на узкой талии. Она даже разглядела узкую белую полоску там, где начинались бедра, и до нее впервые дошло, что мужской зад совершенно не похож на женский. Ягодицы небольшие, плоские, упругие. Она глядела на него как загипнотизированная.

Солнце лилось через стеклянный фонарь, разбрасывая мириады крошечных радуг, танцующих на всех плоских поверхностях. Благодаря стене из венецианских зеркал помещение казалось в два раза больше, чем в действительности. Вода в бассейне переливалась такими ослепительными сине-зелеными блестками, что Тони невольно прищурилась.

— Посмотри на эти художественные миниатюры. Это же шедевры, — восторгался Сэвидж.

Изображения цапель, ибисов, крачек и гнездящихся в камышах каролинских уток произвольно разбросаны по плиткам стен и пола. Тони увидела черного лебедя, и на нее во всех деталях нахлынуло ночное сновидение. Чтобы скрыть замешательство, она сказала:

— Художник Максимилиан Робин [2] с Шепердс-маркет.

— Nomen est omen, имя — это судьба, — заметил Адам.

Тони подумала, что слова эти как нельзя лучше относятся к нему. Имя Сэвидж идеально подходило к внешности этого человека. Указывало ли оно и на его характер? Она наблюдала, как бритва с ручкой из черного дерева легко скользит по его подбородку.

— Ты еще не бреешься?

— И-иногда, — солгала она. — Вообще-то мне пока не требуется, — добавила она, запинаясь.

— И не потребуется, пока не начнешь.

Ей почудилась в его голосе недовольная нотка.

— В твоем возрасте я отращивал бороду. — Он открыл футляр из тисненой кожи и достал бритву с перламутровой ручкой. — Дарю тебе. Брейся на здоровье.

Тони взяла, подумав, что она в самый раз, чтобы перерезать Сэвиджу глотку. Неохотно взяла мыльную палочку и стала взбивать пену. Он откровенно разглядывал ее, а она еле сдерживалась, чтобы не накричать на него.

Она ужасно боялась, что если побреется, то у нее отрастет борода.

Тони носила мужскую одежду, обрезала свои роскошные волосы, даже курила, но не доходить же, черт побери, до того, чтобы к вечеру отрастала щетина! Она тянула время, надеясь, что он выйдет и тогда она смоет пену с лица. Но Сэвидж ждал, желая посмотреть, как она будет управляться со стальным лезвием.

Тони медленно взяла бритву и натянула кожу на щеке, как это делал он. Как только острое лезвие коснулось кожи, она порезалась.

— Дерьмо! — выругалась она про себя. Сэвидж, не веря глазам, отвернулся.

— Когда кончишь, вытри губы… они у тебя еще не обсохли, — насмешливо бросил он.

Она вдогонку скорчила ужасную рожу. Ей так хотелось хотя бы раз стереть написанное на его лице презрение, когда он смотрел на нее.

Джон Булль выстирал и накрахмалил рубашку и шейный платок Тони. Никогда еще она не видела так хорошо выстиранное белье. Она поблагодарила и похвалила его.

— У Превосходительства очень высокие требования. Эденвуду нужно много прислуги, повар, прачка.

— Сомневаюсь, что ты найдешь равных тебе по умению, Джон Булль.

— А-а, посмотрим. Сегодня я должен нанять много девственниц [3].

— Горничных [4], — поправила Тони.

— В чем здесь разница, объясните, пожалуйста? Вошел Сэвидж.

— Слово, которое употребил лорд Лэмб, означает женскую прислугу, а что назвал ты, означает особу женского пола, еще не лишенную невинности, — спокойно пояснил он.

Джон Булль всплеснул руками:

— Горничных я наберу за день, а девственниц не найдешь за всю жизнь.

Адам Сэвидж улыбнулся попытке Джона Булля шутить и искоса взглянул на Тони.

Черт бы его побрал! Она чувствовала, чти его забавляло. Он подозревал, что лорд Лэмб все еще девственник.

На завтрак были фрукты и сладкий черный кофе. За завтраком Сэвидж обсуждал дела с Джоном Буллем.

— Ты сможешь нанять прислугу для Эденвуда и без меня, — давал указания Адам. — Я пробуду в Лондоне по крайней мере неделю.

— Домашняя прислуга — это моя область, но я предпочитаю, чтобы конюших и кучеров выбрали вы.

— Идет! — согласился Сэвидж, понимая, что Джон Булль дает разумный совет. — Если я куплю тот дом на Хаф-Мун-стрит, то там тоже потребуется прислуга. Доверишь мне выбор? — спросил Адам своего мажордома.

Джон Булль уверенно кивнул:

— У вас достаточно проницательности, чтобы не нанять ночных насекомых.

«Ночных гуляк», — подумала Тони. В английском языке Джона Булля, если внимательно слушать, было много здравого смысла. Она с большим облегчением узнала, что Сэвидж думает обзавестись собственным домом в городе. Жить под одной крышей на Керзон-стрит было бы весьма хлопотно.

Присутствие Сэвиджа постоянно выбивало ее из колеи. Он и притягивал, и отталкивал ее. Ей то хотелось его расцеловать, то в следующую минуту убить его! Тони строго наказала себе, что он никогда не должен застать ее смотрящей на него, как сука смотрит на кость. Она понимала, что должна держаться от него на расстоянии.

Тони сказала:

— В первый раз осматривая все помещения, вам, должно быть, хочется побыть одному. Я уже был здесь несколько раз, когда дом строился.

Сэвидж благодарно посмотрел на Тони.

— Ступай посмотри — библиотеку. Это верх совершенства, — посоветовал он, выходя из столовой.

В библиотеке на входившую Тони взглянул из-за стола Джеффри Слоун. У него был такой занятой вид, будто он никак не мог оторваться от своих букв и цифр. Среднего возраста, но выглядел старше своих лет. Сутуловат и бледен, словно никогда не бывал на воздухе.