Соблазненная - Хенли Вирджиния. Страница 73

Он дразнил и играл кончиком языка.. пробуя на ощупь и на вкус хранилище сладостного нектара. Ее язычок, затрепетав, включился в дразнящую игру, осваивая первые уроки смелости. Прежде чем окончательно утвердить мужское превосходство и подчинить ее себе, он дал ей вволю изучить свой рот.

Сэвидж испытывал сильное искушение. Ее юность и чистота бросались в глаза, и в то же время она была с ним полностью раскована, с милой естественной чувственностью отвечая на его любовные ласки. У него было смутное ощущение, что это уже было, будто эта ночь была завершением долгого ухаживания, которого оба ждали — сколько? — месяцы, годы, всю жизнь.

Он подавил желание овладеть ею. Сумасбродное желание оставить свидетельство, что она принадлежит ему. Прежде чем отнять руки, он опустил ее на постель. Потом неторопливо расстегнул пуговицы на поясе юбки.

— Думаю, нам следует освободиться от этой роскошной юбки, как бы она нам ни нравилась. Я налью шампанского.

Когда Адам появился, неся по бокалу в каждой руке, она как раз выбралась из вороха золотистого тюля.

Из покачнувшихся бокалов выплеснулось немного шампанского.

— Боже милостивый! — прогрохотал его голос. Антония покраснела:

— Знаю, что эти трусики непристойны. Он покачал головой.

— Нет, дорогая, я видел прозрачное белье раньше. Ноги!

— Мои ноги? — прошептала она.

— У тебя потрясающие ноги. — Его взгляд скользил по изящным щиколоткам, длинным стройным икрам и длинным ровным бедрам, которые казались бесконечными. — В жизни не видел у женщины таких длинных ног. — Он быстро подошел к ней, поставил бокалы с шампанским и поднял ее на руках. — Они созданы обвиваться вокруг мужчины, — хрипло произнес он.

Если это то, чего он хочет, для нее будет счастьем исполнить его желание. Она обвила длинными ногами его талию, скрестив щиколотки за спиной, крепко обняв его. Он застонал от наслаждения, а она, обвив руками шею, стала целовать его, как целовал он несколько минут назад. Тони трепетала от восторга при мысли, что его упрямый рот со страшным шрамом принадлежит ей. Ей казалось, что от блаженства плавятся даже кости, и она еще крепче охватила его длинными стройными ногами.

Боже, почему он не догадается скинуть с себя одежду? Поддерживая ладонями ее восхитительные круглые ягодицы, он медленно шагнул к постели и, сбросив покрывало, опустил ее на черные атласные простыни.

Ее золотые волосы, золотой лиф и прозрачные золотые панталончики выделялись на черном атласе, возбуждая желание.

— Ты так порочно соблазнительна, милочка, — пробормотал он.

Она подняла на него взгляд, замечая, как его глаза темнеют от желания.

— Это из-за тебя я чувствую себя порочно соблазнительной.

Тони зачарованно смотрела, как его мозолистые руки развязывают широкий шейный платок, стягивают рубашку. Она видела его обнаженным по пояс в Эденвуде, но теперь она могла свободно разглядывать все великолепие его мускулатуры, покрытой спутанными черными кудрями. Ей не терпелось увидеть больше. Нетерпение перешло в неуемное желание. Ей безумно хотелось не только увидеть больше, но и потрогать его, насладиться запахом, попробовать на вкус, жадно вкусить его.

Зеленые глаза следили за пальцами, расстегивавшими пояс, сбрасывавшими штаны. Ниже пояса было несколько шрамов от ударов ножом. Судя по шраму с правой стороны живота, можно было бы подумать, что ему выпускали кишки. Но не шрамы вызывали у нее жгучее любопытство. Ее взгляд был прикован к его мужским прелестям. Наконец перед ней был таинственный мужской орган. Его толстый фаллос гордо выступал из черных зарослей, а под ним покоились два больших овальных шара. Крепкие, как молодые дубки, бедра, хотя и на удивление узкие.

У Адама радостно екнуло сердце, когда она, почти не взглянув на его шрамы, сосредоточила все свое женское любопытство на выступающих мужских прелестях. Она так долго и зачарованно разглядывала их, поворачивая голову, что в его глазах забегали веселые искорки. Распахнув руки, будто показывая всего себя, сказал:

— Готова или нет, я иду.

— Я готова, Адам, — совершенно серьезно ответила она.

Адам, хохоча, прыгнул в постель, сгребая ее под себя. Обхватив коленями, он, смеясь, глядел в зеленые глазки на крыльях бабочки.

— Твои золотые волосы прекрасно смотрятся на черном атласе, но я ставлю тысячу гиней, что твои натуральные черные локоны намного прекраснее. Прелестные зеленые глаза удивленно взглянули на него:

— Откуда ты знаешь, что я брюнетка?

Он простодушно покачал головой:

— Потому что между ног у тебя черные шелковые колечки.

— Ox! — вскрикнула она, краснея, потом, откинув голову, закатилась смехом. — Какой смешной я, должно быть, кажусь тебе.

— Ты соблазнительное, неотразимое золотое сокровище.

— М-м-м, завладей им, — умоляла она.

— Это было бы страшным расточительством. Лучше буду медленно вкушать.

Она следила за ловко расстегивающими лиф пальцами, потом за его лицом, когда он освобождал ее груди. Видела, как он облизывал внезапно пересохшие губы, и ей ужасно захотелось снова ощутить его язык у себя во рту.

Будто читая ее тайные мысли и желания, он наклонился к ее губам, но прежде накрыл шершавыми ладонями ее восхитительные круглые груди. Она вскрикнула от вызванного этим прикосновением захватывающего ощущения, а он тем временем снова проник в жаркую темную глубину ее рта.

Антония не представляла, какими чувствительными могут быть груди женщины. Она так долго прятала их, что теперь испытывала удовольствие лишь от того, что они есть. Когда-то они представлялись ей маленькими, но под ладонями Адама были идеальными. Казалось, что от его ласковых поглаживаний они растут, набухают, твердеют. От прикосновения его загрубевшей кожи по телу растекалась такая неизъяснимая истома, что ей хотелось кричать от наслаждения.

— Первый раз в твоей жизни твое тело полностью просыпается. Я сделаю тебе массаж с шампанским. Ты почувствуешь такую бодрость, какую не испытывала в жизни.

Антонии казалось, что ей, должно быть, все это снится. Неужели правда, что она лежит в постели, стиснутая твердыми, как мрамор, бедрами Адама Сзвиджа, дающего ей уроки сладострастия? Если это сон, то ей ни за что не хотелось просыпаться.

Встав на колени, он потянулся за хрустальным бокалом с шампанским. Закинув руки за голову, она закрыла глаза и блаженно вытянулась, предвкушая наслаждение от прикосновения к телу его могучих рук. Открыла глаза, почувствовав, как он стягивает с ее великолепных длинных ног прозрачные золотистые трусики. Ее тело непроизвольно выгнулось навстречу ему, и Адам, не устояв, поцеловал драгоценный цветок.

Он был восхищен ею. Она уже испытывала огромное наслаждение, а он, по существу, еще не начинал игру. Повернув ее лицом вниз, он плеснул ей на спину немного игристого вина. Сначала появилось ощущение прохлады, но, как только его ладони коснулись нежной кожи, стало тепло. Его сильные руки длинными, уверенными движениями скользили по плечам, потом ниже, по спине, пока она не почувствовала легкое покалывание, потом сильный жар.

Он перевел руки на лодыжки и стал длинными движениями массировать ноги. В жизни не видал он таких изумительных бесконечно длинных ног, каких теперь имел удовольствие касаться. Заканчивались они соблазнительной кругленькой попкой. Он кругами массировал ягодицы, сначала в одну сторону, потом в другую.

Антония то вскрикивала, то постанывала. Его умные руки одновременно и расслабляли, и возбуждали. Это было совершенно незнакомое захватывающее ощущение. Подстегивая возбуждение, Адам коснулся губами ее шелковистой кожи и стал лизать, пробуя на вкус. Язык у Леопарда был такой же жесткий, как и его руки.

Язык бегал по нежной коже, возбуждая обоих. По телу пробежал трепет, когда он, изнемогая от страсти, стал ласково покусывать ее.

— У твоей кожи восхитительный вкус шампанского. Я просто без ума, — осипшим голосом произнес он.

От его горячего дыхания по коже пробегала дрожь. Его пальцы и губы скользили вниз по позвоночнику, пока не добрались до ее восхитительной попки. Он дразнил ее языком, пока ей не стало казаться, что она сойдет с ума.