Холод (СИ) - "Amazerak". Страница 7

— Да, Даниил, ты всё верно понял, — мужчина старался говорить мягко, хоть и чувствовалось, что такая манера общения ему непривычна. — Понимаю, первый раз это зрелище вызывает не самые приятные ощущения, но и ты должен понимать, что эти мерзавцы сами выбрали свой путь.

— Среди них были молодая женщина и мальчик, — сказал я.

— К сожалению, каждый может сбиться с пути истинного и встать на сторону зла. И тогда остаётся лишь одно, — в голосе мужчины послышались железные ноты. — Ты должен чётко понимать это. Вкусив пепельную смолу, человек перестаёт быть человеком, оставаясь таковым лишь с виду, да и то до поры до времени. Когда ты увидишь, во что превращаются те, кто служит Чёрному Богу, ты не будешь испытывать к ним ни милосердия, ни сострадания.

— Я понимаю, отец.

— Это хорошо, — как-то устало проговорил он, — хорошо, что понимаешь. Если ты когда-нибудь встретишься с подобным, твоя рука не должна дрогнуть, кто бы перед тобой ни оказался: мужчина, женщина, ребёнок. Конечно, это работа следственного отдела, но всякое случается в жизни.

Я промолчал. В голове вертелась куча непонятных мыслей и слов.

— Я знаю, о чём ты думаешь, Даниил, — сказал мужчина после долгого молчания, — знаю, о чём ты переживаешь. Не терзай себя почём зря. Всему своё время. Ты — светлейший, и это главное. В тебе течёт кровь великого клана. Талант не всегда раскрывается в раннем возрасте, иногда Господь дарует его много позже. Я знавал такие случаи. У тебя есть ещё год, прежде чем ты отправишься в Сон на свою первую охоту. Время есть.

— А если нет? — я выпрямился и пристально посмотрел на мужчину, которого называл отцом. — Что если у меня не откроется талант? Я знаю, что говорят мои мать и старшие братья. Они считают, что я незаконнорожденный. Это правда?

— Ложь! — грозно оборвал меня мужчина, и от его взгляда захотелось провалиться сквозь землю. — Ты — светлейший. Запомни это, сын. А если кто-то будет распускать во дворце эти гнусные слухи, велю ему выдрать язык и скормить собакам. Посмотри на этот фонарь, — приказал он.

Я взглянул на чугунный столб с фонарём — один из нескольких, что стояли вдоль балюстрады.

— Ну? Зажги его.

Я мысленно связался с кристаллом, что находился в стеклянном плафоне, и тот засветился.

— Видишь? Ты — светлейший, кристаллы слушаются тебя. А значит, и талант появится. И чтоб мыслей таких больше не было! Ты — мой сын, ты потомок славного рода. А я слышу от тебя этот сопливый вздор?

— Но почему? — как бы ни был грозен тон отца, я всё же осмелился возразить. — Почему они это говорят? Почему ненавидят меня?

Вопреки ожиданиям, мужчина не разразился очередной гневной тирадой, в только нахмурился и устремил вдаль своё мрачный взор.

— Когда-нибудь ты всё поймёшь, сын, — сказал он тихо. — Всему своё время…

***

Я проснулся. В храме было темно. Я сел и зажёг фонарь. Каменная статуя с закрытым капюшоном лицом и обвитыми змеями руками, молча наблюдала за мной из мрака. Я поёжился, но не от холода (его я по-прежнему не ощущал), а от мёртвой тишины, царящей вокруг, и от мысли о том, что я всё ещё нахожусь неизвестно где, в самом сердце огромного города, кишащего монстрами.

Странный сон мне приснился. Он не был похож на набор бессвязных образов, которые наполняют разум, когда мы спим. Скорее походил на воспоминание. Передо мной словно предстал обрывок прежней жизни моего нового тела. Если верить ему, звали меня теперь Даниил и происходил я из какого-то знатного и богатого клана. Таких, как я, называли светлейшими. Что это значит? И о каком таланте шла речь? Похоже, не все в этом мире могли приказывать светиться хрусталикам. Для этого требовались особые силы или особое происхождение… В общем, было над чем подумать…

А ещё в этом сне-воспоминании я находился, судя по всему, в нормальном человеческом мире. Да, он отличался от моего, и выглядел так, словно на дворе был век восемнадцатый, но всё же там жили обычные люди… ну или почти обычные. Тогда это что за место? Отец паренька говорил о Сне, куда Даниил должен отправится через год на охоту. Моя спасительница тоже твердила о каком-то Сне… Этот мир, где я сейчас нахожусь, называется Сном? Но почему? Что это значит? На эти вопросы память не давала ответов. Но для местных такие вещи, кажется, являлись чем-то очевидным. Ясно одно: я должен вернуться в человеческий мир. Знать бы ещё, как…

На улице начало светать, и в узкие окошки храма пробились первые тусклые лучи нового дня. Я стрескал половину сухарей, отложенных на сегодня. Этого оказалось мало, чтобы насытиться, но я не мог остаться совсем без еды, а потому решил тянуть запасы, как можно дольше. Фляга опустела, но в храме я нашёл большую чашу. Её я наполнил снегом за дверью и стал думать, как развести костёр, чтобы растопить снег, а желательно ещё и вскипятить воду. Лавки ломать было нечем, а другой древесины в помещении не нашлось. Но у меня возникла идея получше. Я вытащил из замка пистолета хрусталик, который был впрессован в шайбу из красноватого металла. Положил хрусталик в чашу, и снег довольно быстро растаял.

Эту воду я использовал, чтобы отмыть руки от крови и умыться. А вот следующей порцией, которую с помощью хрусталиков я довёл до кипения, уже утолил жажду, а что осталось, залил во флягу. Теперь можно и путь.

Разумеется, перед тем, как выходить на улицу за снегом, я поднимался на колокольню и осматривал местность, чтобы убедиться, что твари снова не взяли меня в осаду. К счастью, снег за ночь не нападал, и следы до сих пор были видны, а значит, выяснить, куда отправился ночной стрелок, труда не составит.

И вот я снова брёл по пустым припорошенным снегом улицам. Моя одежда вся порвалась и заляпалась кровью, со стороны я, наверное, походил на бродягу. Я по-прежнему чувствовал слабость, а в голове роилась куча вопросов. Но надо было идти. Идти хоть куда-нибудь, чтобы не свихнуться от абсурдности происходящего, и надеяться, что там, куда я приду, меня ожидают ответы… ну или хотя бы будет чего пожрать.

Я довольно быстро нашёл место, где жил ночной стрелок. Это оказался каменный трёхэтажный дом — не оштукатуренный, с маленькими окошками, похожий на тот, в котором я вчера очнулся. Он был втиснут между двумя такими же домами. Улица же шла дальше, она пересекала заросшую аллею и терялась в кварталах с многоэтажной застройкой. Сквозь ветви виднелась пышная барочная архитектура, которая сильно контрастировала с грубыми средневековыми домиками по эту сторону аллеи. А вдали на горе по-прежнему вырисовывались скала и дворец на фоне серого неба.

Я подошёл к двери, к которой вели следы. Некоторое время наблюдал за входом, а потом подошёл, встал сбоку у стены и постучался. Мне никто не открыл, и я повторил попытку. Я позвал хозяина дома, стараясь кричать не слишком громко. В ответ — тишина. Судя по следам, жилец зашёл в дом и больше не покидал его, но и разговаривать со мной он почему-то не желал. Я потянул дверь на себя — она была заперта.

Выстрел. Что-то ударило в дверь, и я увидел сквозное отверстие от пули. Я инстинктивно прижался к стене. Стрелок, как я и догадывался, находился внутри, вот только его явно не устраивало присутствие посторонних. А может, он, как и я, боялся монстров. Я вытащил оба пистолета, взвёл курки и мысленным приказом зажёг хрусталики.

— Не стреляй! — крикнул я. — Я пришёл с миром.

Уж не знаю, насколько это звучало убедительно. Мог ли вообще в этом месте кто-то к кому-то придти с миром? Но попытаться стоило.

Стрелок ничего не ответил, а я решил попробовать по-другому. Ведь если в этом Сне, как его все называли, живёт человек (монстры вряд ли умеют пользоваться огнестрельным оружием, так что я не сомневался, что там — человек), то это мой шанс, и возможно, единственный, выбраться отсюда.

— Я не желаю тебе зла, кто бы ты ни был, — крикнул я. — Я заблудился. Мне надо попасть домой, в мир людей. Понимаешь?

Снова молчание стало мне ответом. Может, он не говорит на моём языке? Язык, кстати, тут был какой-то непонятный. Он явно принадлежал славянской группе, но сильно отличался от того, которым я привык пользоваться в прошлой жизни. Адаптироваться к нему, как ни странно, мне не потребовалось. Я на нём начал думать сразу же, как очнулся. Но возможно, тот, кто живёт в этом доме, говорил на каком-то другом языке? Я повторил фразу на английском — а вдруг?