Оступившись, я упаду - Лагуна Софи. Страница 19
Где он раздобыл лошадь?
— Руки вверх, это ограбление! — скомандовал папа.
Он ехал прямо к дому, и его ноги низко свисали по бокам лошади, черные ботинки с силой вжимались в стремена, отталкивая их от лошадиных боков.
На главное крыльцо вышел дед.
— Что происходит?
— Держись, ковбой! — выкрикнул папа, натягивая поводья.
Лошадь встала на дыбы, рот у нее открылся так широко, что я видела сияющую металлическую штуку у нее поперек языка. Ноги лошади, ее плечи и бедра были сильными, с напряженными мускулами.
— Чья это лошадь? — спросил дед.
— Моя и только моя, — ответил папа. Он сильно натянул поводья, прижав их к шее лошади, и она повернулась вокруг своей оси. Куда бы он ни тянул — она кружила в ту же сторону. — Что думаете, ребята? Она вам нравится?
— Шикарная лошадь, папа! — воскликнул Кирк.
— Ага, — поддакнул Стив. — Шикарная.
— Можно мне прокатиться на ней? — спросил Кирк.
— Где ты ее взял? — спросил дед.
— Скажем так: кое за кем был небольшой должок.
Лошадь поводила головой то в одну, то в другую сторону, она запрокидывала ее и тянулась вперед, несмотря на металлическую штуку во рту. Но папа был недвижим, он крепко и спокойно сидел в седле, пока лошадь тянула поводья, дергалась и боролась с ним. Лошадь была воплощением движения, а папа — покоя.
— Это твоя лошадь? — спросил дед.
— Моя.
— Можно мне на ней прокатиться? — снова спросил Кирк.
— Это дикая кобылка, приятель. Подозреваю, что если ты сядешь в седло, она сразу же унесет тебя туда, откуда она пришла.
— И где это место? — спросил дед, нахмурившись.
— У черта на куличках, — ответил папа.
— Чай готов, — сообщил дед. — Ты собираешься спешиться с этого животного и поесть или нет? Мы тебя давно ждем.
— Можно мне на ней прокатиться? — в очередной раз спросил Кирк, но папа будто его не слышал.
— Хочешь покататься, Джастин? — спросил он.
— Но это же день рождения Кирка, — сказал дед.
— Что, сегодня?! — спросил папа.
— Не сегодня, — ответил дед, — но…
— Джастин поместится у меня за спиной. Пойдем, Джастин.
Кирк открыл рот от обиды. Я видела, как в его глазах словно захлопнулись ставни и погас свет.
— Идем, — позвал папа. — Забирайся.
Он подъехал ближе, наклонился и протянул мне руку. Лошадь казалась такой огромной, серой и сияющей, глаза у нее были такие темные! Папа тоже был огромный, он возвышался над лошадью, мускулы бугрились у него на руках, а у лошади — на плечах и сильной спине.
Я не знала, что мне делать. Мы же готовили барбекю в честь дня рождения Кирка.
— Джастин, — позвал папа. — Иди сюда и забирайся на лошадь. — От лошади пахло потом, травой и землей, она тяжело дышала и тянула папу то в одну, то в другую сторону. — Идем, — сказал папа, протягивая руку.
Кирк смотрел на нас, а Стив стоял в одиночестве, снова в ловушке окружавшей его пропасти, и не мог даже двинуться с места. У него не было ни единого шанса.
— Ради бога, ведь это же день рождения Кирка, — повторил дед.
— Вернемся через минуту, — ответил папа. — Идем, Джастин.
— Оставь Джастин в покое, Рэй, — потребовал дед. — Она не умеет ездить на чертовой лошади.
— Ей и не нужно уметь, — возразил папа. — Она может сесть у меня за спиной. — Затем он выпрямился в седле и сказал деду: — Помнишь, когда мы вместе с мамой ездили в Суон-хилл? Помнишь, дед? Мы же в тот день ездили верхом? И мама тоже ездила на лошади, помнишь? Ты же не забыл тот день, правда, дед?
Дед плотно сжал губы, он сжимал их так сильно, будто хотел удержать внутри то, что тогда произошло.
— Забирайся на лошадь, Джастин, — велел папа. — Хватайся за мою руку, затем ставь свою ногу на мою.
Папа наклонился, и я взяла его за руку, шагнула ближе к лошади, а она закатила глаза так сильно, что я видела их белки. Она отступила назад, будто боялась меня. Я попыталась поставить ногу на папин ботинок, но не могла до него достать. Я чувствовала, как Кирк и Стив наблюдают за моими попытками. Папа вытащил ногу из стремени.
— Просто поставь ногу на мой ботинок, — сказал он. — Ну же, Джастин! — Он хотел, чтобы я села на лошадь, ему надоело гарцевать на подъездной дорожке деда, надоело уговаривать меня покататься на лошади.
С дерева слетел дрозд, и лошадь подпрыгнула от неожиданности.
— Спокойно, — низким голосом проговорил папа. — Полегче, девочка, полегче.
Когда я подняла ногу и попыталась поставить ее на папин ботинок, он схватил меня крепче за руку, подтянул наверх и перекинул позади себя через седло. Я увидела грязь по другую сторону от лошади, пока та вертелась и подпрыгивала. Папа рассмеялся и посадил меня ровно. Седло прижимало меня к нему, я была так близко, что чувствовала запах табака от его куртки.
Кирк повернулся и пошел к дому. Он низко опустил голову. Это был его день рождения, пусть и месяцем позже, но все-таки его праздник. Пока он шел, та часть, что была у нас общая, постепенно съеживалась и на конец совсем исчезла.
— Держись, Джастин! — Папа обернул мои руки вокруг себя. — Ты в порядке?
— Да, — сказала я.
Лошадь дрожала под нами, она была горячая и влажная и тянула нас то в одну, то в другую сторону.
— Рэй, оставь Джастин здесь, — позвал его дед.
— Поехали, Джастин! — Папа натянул поводья с одной стороны, и лошадь повернула на тропу. — Пошевеливайся, крошка! — крикнул папа и щелкнул поводьями по ее плечам. Лошадь перешла на рысь, и меня затрясло.
Я прижалась к папе.
— Как мы ее назовем, моя хорошая? — спросил он. Кого он имел в виду — меня или лошадь? Кого назвал «хорошей»? Папа пришпорил лошадь. — Давай, полный вперед! — крикнул он.
Лошадь легким галопом поскакала по тропе, удаляясь от участка деда.
Папа пришпорил ее сильнее.
— Пошла! Пошла!
Лошадь перешла на галоп, копыта дробно стучали по грунтовой дороге. Когда я посмотрела вниз, то увидела, что из-под копыт разлетаются мелкие камушки, словно шрапнель. Чем быстрее она неслась, тем проще было ею управлять. Я держалась за отца, а мимо пролетали красные эвкалипты Йоламунди. Я забыла о том, как низко Кирк склонил голову, когда уходил, я забыла о его дне рождения, о том, что это был его отец, его поездка, а я отняла их у него, я отняла у Кирка его поездку.
— Сильвер! — крикнула я папе. — Ее будут звать Сильвер!
— Хэй-хо, Сильвер! — прокричал папа, наклонившись вперед.
* * *
В ту ночь луна ярко освещала верхушки деревьев по ту сторону изгороди, их ветви и листья сияли. Дед и Рэй сидели у костра и пили из банок пиво.
— Он думает, что сможет выручить тысячу баксов за тонну, — проговорил папа.
— Ерунда, — возразил дед. — Тысячу баксов?
— Мне лошадь нашептала.[8] — Папа махнул банкой пива в направлении Сильвер, которая стояла в загоне на другой стороне двора. — Тысячу баксов.
— И сколько за перевозку? Он сказал?
— Сказал, что все включено в цену.
— И ты ему поверил?
— Дурак он будет, если меня обманет. Он не станет так рисковать.
— И что ты собираешься делать?
— Проверить. Съездить туда и сделать несколько перевозок. — Папа отпил из банки. — Я присмотрел один дом на окраине Нуллабри.
Он не раз говорил, что когда-нибудь построит дом и осядет на одном месте, чтобы деду больше не пришлось за мной присматривать.
— Правильно, — заметил дед.
С тех пор как появилась Сильвер, папа стал намного разговорчивее.
Я пошла в загон, где стояла лошадь. Она опустила голову и пощипывала траву под ногами. Шерсть на ее теле переливалась, будто лунный свет исходил из-под кожи.
— Сильвер, Сильвер, — прошептала я, протягивая руку.
Она понюхала мои пальцы. Я погладила ее по носу и придвинулась ближе. От нее пахло так же, как от курочек и свежей травы. Глаза у лошади были похожи на черную воду, которую налили в две большие чашки. Я пролезла через натянутую проволоку и села на траву перед Сильвер. Штаны мгновенно намокли от речной воды, что просачивалась сквозь землю. Сильвер понюхала мои волосы. Она легонько толкнула меня в голову носом и фыркнула теплым воздухом рядом с ухом. Я слышала во дворе смех папы и деда.