Оступившись, я упаду - Лагуна Софи. Страница 9

Я положила грабли, зашла в курятник и забрала три свежих яйца. Для всего, что готовил дед, вместо соуса он использовал яичный желток. Я села рядом с коробками для несушек, бережно сжимая яйца в руках. В курятнике пахло свежей соломой и перьями. Тут было очень тихо. Я прислонилась к коробкам. До пятницы оставался всего один день.

Папа никогда не рассказывал, чем он занимается, когда уезжает. Дома он отдыхал, пил пиво с дедом, разговаривал по телефону, а его секреты в это время начинали прорастать изнутри, казалось, они подталкивали внутренности к горлу, туго натягивали кожу. И тогда ему нужно было срочно уехать, чтобы выпустить наружу свои секреты, желания и еще что-то, для чего у него не было названия. Сделать это он мог только там, где их не сможет увидеть дед. Затем, опустошенный, он снова возвращался домой, чтобы тихо отдыхать во флигеле, иногда выходить оттуда за пивом, иногда говорить: «Как здорово снова увидеть свою любимую дочку! Привет, Джасс». Чтобы разговаривать по телефону, плотно прижав его ко рту, так, что не было слышно ни одного слова. Но если зайти в комнату, когда он говорит по телефону, он мотнет головой в сторону двери и отправит тебя восвояси: «Вон отсюда!»

Когда дед вернулся с дровами, я помогла ему выгрузить их из прицепа. Стоило мне наклониться, чтобы поднять очередную деревяшку, как пальцы ног упирались в носки туфель.

* * *

— Сегодня по ящику «Красная река», Джастин, — сообщил дед. Мы перенесли яйца, картошку и кукурузу в гостиную. — Крутой парень в роли Томми Дансона. Дед включил телевизор, изображение поплыло и покрылось рябью.

— Поправь его, Джасси, милая, — попросил дед, сидя на диване.

Я оставила ужин на кофейном столике, встала и подошла поправить антенну. Я сгибала ее и поворачивала, пока изображение не стало нормальным, затем отпустила антенну и медленно отступила от телевизора. На экране появился Джон Уэйн в роли Томаса Дансона, он скакал на коне к Красной реке.

— Я так и знал, что не зря взял тебя к себе, Джасси, — сказал дед.

Только у меня получалось поправить антенну, больше ни у кого.

Мы с дедом сидели на диване и держали на коленях тарелки с ужином. Томасу Дансону помогал Грут, но много ли от него было пользы? Он хромал и говорил тихо, еле слышно.

— Мы не принесли ничего в этот мир, так что и вынести ничего не сможем, — произнес дед одновременно с Томасом Дансоном. — Каждый раз, оборачиваясь, ищи меня, когда-нибудь я окажусь у тебя за спиной и убью тебя. — Дед знал все слова Томаса Дансона, будто в другой жизни сам был Дансоном.

Когда фильм закончился, дед сказал:

— Вот бы ты был вместе со мной и Сэнди в Бирме, крутой парень. Могла получиться совсем другая история, Герцог.^[7] Ублюдки… — Он выключил телевизор, и все вокруг наполнила ошеломительная тишина, будто Томас Дансон внезапно вышел из комнаты. Дед свернул папиросу и отхлебнул пива.

— Твой отец вернется домой в пятницу, — сказал он, но разговаривал он не со мной, а просто произносил слова вслух. Возможно, дед разговаривал с Томасом Дансоном.

* * *

В четверг утром в школе я снова собиралась сесть за парту рядом с Кэти Уорлли.

— Не забудь о своем муженьке, — сказал Мэтт Даннинг и повернулся к Майклу.

— Отвянь, — прошептала я и посмотрела на Майкла — он сидел за своей партой, трясся и дергался.

Я очень хотела по-прежнему сидеть с Кэти и копировать ее плавные линии. Голова Майкла качалась вперед и назад. С первого моего дня в начальной школе Нуллабри Майкл тоже был в классе и так же трясся и дергался, но я его не замечала. Его никто не замечал. Я подошла к парте Майкла и, выдвинув стул, случайно сбила один из его костылей. Когда Майкл наклонился, дернувшись вбок, чтобы поднять костыль, дети засмеялись.

— Этим утром у нас будет тест на понимание с несколькими вариантами правильных ответов. — Миссис Тернинг прошла по классу и разложила на парты формы для теста. — Поставьте галочки в кружках напротив правильных ответов.

Я слышала, как Мэтт Даннинг и Брайан Лоусон рассмеялись. Брайан сказал:

— Поцелуй своего муженька.

Я закрыла глаза и мысленно произнесла: «Пожалуйста!» — но, когда я открыла тест и посмотрела на слова, буквы снова поменялись местами. Там были слова «ьтишер», «йындяран», «тевто». Я видела строчку с отдельными буквами: «в» «г» «а» «б». Но я не могла прочитать предложения. Майкл непрерывно двигался и тянулся, руки его ходили ходуном, шея напрягалась и расслаблялась, напрягалась и расслаблялась. Я поднесла карандаш к бумаге. Неважно, в каком кружке я поставлю галочку. Майкл попытался что-то написать на листе, но его карандаш промахнулся и оставил отметину на парте. Я поставила несколько галочек в кружках, затем резко остановилась. Мы одинаковые — Майкл и я. Вот почему миссис Тернинг посадила нас вместе — у нас обоих ничего не получалось.

Наградой после теста нам было свободное чтение. Я взяла книжку с моей мечтой, с грузовиком на обложке, но не стала загадывать обычное желание — понять текст. Я не стала открывать книгу, просто положила руку на грузовик и посмотрела в окно, на свет, который лился с неба. Потом закрыла глаза и увидела, как под этим светом меня ждет мой грузовик, а из магнитофона несется песня «Ты мой лучший друг».

Майкл взял с парты книгу, открыл ее и разгладил страницы трясущимися руками. На каждой странице было очень много текста, множество слов с мелкими буквами. Там были карты, а рядом с картами — фотографии животных, снега, деревьев, китов, людей на санях в собачьих упряжках, лодок. Там были нарисованы стрелки, направленные вверх и вниз. Майкл переворачивал страницы, пока не дошел до большой голубой страны. Тогда он замер, стал таким неподвижным, каким я редко его видела, и склонился над страницей.

* * *

В этот день Майкл пошел домой во время обеда. Его мать ждала у дверей. Она улыбнулась ему. Они вышли вместе, но она ему совсем не помогала.

Ночью, лежа в постели, я нащупала языком дырку между зубами; язык легко двигался в ней туда-обратно, туда-обратно. Когда папа уезжал, все зубы были на своих местах, а сейчас их уже не было. Я закрыла глаза и почувствовала, как ножницы разрезают на кусочки воздух над моей головой. Моя спальня расположилась на крыше огромного грузовика, который может ездить и по суше, и по морю, и я с помощью блока поднимаю себе еду: горячие пирожки, шоколадные эклеры и апельсиновый сок…

* * *

— Когда приедет папа? — спросила я деда на следующее утро.

Дед сидел на солнце, которое светило в кухонное окно, и курил.

— Когда приедет, тогда и приедет, — ответил он, рассматривая на свету папиросу, будто ему нравилась ее одежка. По радио передавали новости. — Этот чертов коммунист, Уитлэм, — ругнулся дед.

Я добавила сахару в рисовые шарики. Никогда не знаешь, когда Рэй вернется домой. Порой он звонил деду и предупреждал его, а в другой раз приезжал неожиданно.

Год назад, когда мне было девять, я в одиночестве шла по Хенли-трейл к дому деда. Муррей поднялась высоко, выплескиваясь из берегов, и трава под деревьями сияла зеленью. Я шла и пела: «Розовый, красный, зеленый и желтый, оранжевый и голубой, все цвета радуги можем мы спеть, можем спеть вместе с тобой! — Этой песне нас научила Сэбин. — Слушай глазами, слушай ушами, и все, что видишь, пропой!»

В это же время с Дрей-роуд на тропу свернули Уорлли — Джейми, Лэки, Кэти, Джеки, Ие, Тайлер и еще один кузен, незнакомый. После катастрофы прошел уже год, целый год с того времени, когда мы еще были друзьями.

— Джастин! Джастин! — позвал меня Джейми.

— Мяу, — мяукнул незнакомый кузен.

Кэти не поднимала головы.

— Джастин! Джастин! — распевали кузены.

Я тоже не отрывала взгляд от земли. Поблизости больше не было никого, только Уорлли и я.