Княжна (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна. Страница 38

– Ступай! – позволила Дира, приступая к очередному сундуку. В нем лежали многочисленные драгоценности. От сверкания камней Ольга даже зажмурилась – такое богатство не могло присниться даже во сне.

Дира осторожно выбирала и откладывала на поднос, что держала в руках Ольга: браслеты и кольца, нависочники, бусы, ожерелья, серьги. Тяжесть уже оттягивала руки, а украшения слепили глаза, возвышаясь приличной горкой, когда бабушка остановилась.

– Надеюсь, твоя мать тоже привезет… Но кто знает, не пожертвовала ли чего… А еще нужно венок сделать. Совсем захлопоталась я! Нужно Калинке заказать. Она хороший мастер. Пойдем в дом, там светлее и выберем, чем украшать будем…

Остались позади сборы, посещение храма Макоши, долгое сидение за шитьем свадебной рубашки, которую Ольга тоже сама должна была сделать и украсить драгоценными камнями, золотым шнуром. Запомнились, врезавшиеся в память, наставления Диры: как мужа ублажать да беречь, какую хворь чем лечить надо. Много рассказала Дира, о чем «внучка», несмотря на приличное образование двадцать первого века, понятия не имела. Ольга слушала внимательно, с интересом. С большим треском летели в тартарары некоторые учебники истории и весело передавали привет самые невероятные гипотезы. Раскрывался мир, в котором Ольге предстояло просто жить, рожать детей и оставаться наблюдателем. Ее никто не будет спрашивать совета, ну, может, будущие дети, и то – девочки, мальчиков же отдадут на воспитание дядькам. Пожалуй, об этом она читала раньше. По молодости лет и отсутствия детей, реакции никакой не вызывало – не с чем было сравнивать – ей повезло расти в полной семье, с папой и мамой, правда постоянное соперничество родителей наложило отпечаток на ее жизнь и характер.

Ольге было не привыкать ломать судьбу, но к такому ограничению прав она не была готова. Еще ее просветили в отношении странного статуса берегини. Дира посокрушалась немного – какая-то недоученная берегиня из Ольги выходила, но хоть такая сгодится. Может быть, и сможет занять ее место. Времена наступали тяжелые: Ольх усиливал княжескую власть, посягал на вольное право народа – вече. Хотел все под свою руку взять, не только земли, но и право решать судьбы, лишив людей такого привычного обсуждения вопросов на общем собрании. Ольга имела представление, к чему такие собрания могут привести, а потому молчала. Вдруг в древнем государстве это не так? А то, что было – ценно и жаль, что в будущем они это растеряли. Оттого сетования Диры не нашли сочувствия у Ольги – бывший сотрудник полиции осталась на стороне закона, которого, по факту освещаемого в учебниках, еще не было и только предстояло создавать вопреки, а не желанию киевского князя.

Прошло почти два месяца, как получили весть Ольха: киевские будущие родственники согласны на условия берегини, а Дира все не спешила:

– К Коляде приедем. На праздники веселее будет, проще осваиваться… тебе.

Выехали в стужу, но мороз к обеду отпустил, и к вечеру пошел мохнатый крупный снег. Собрался огромный караван из саней, Ольга насчитала двадцать возов. Высились горы увязанных сундуков, лавок, столов, внушительные припасы еды. Дира брала с собою половину из охранных отрядов поляниц, сменивших летнюю одежду на зимнюю, шерстяную, да с меховой отделкой. Ольх тоже прислал сопровождение – отряд дружинников – путь хоть и недалек, но везут приданое, стоило обеспокоиться его сохранностью. Дира на это лишь усмехалась:

– Это князю нужна охрана, а нас Макоши бережет. Больше старается честь оказать – такой отряд прислал. Что ж, пока все правильно делает, мудро.

По дороге никаких приключений не было. Ольга устала смотреть на красующийся в снежном убранстве лес, потеплее укуталась в меховое покрывало, спрятала нос и задремала. Останавливались на ночь только раз, в какой-то маленькой деревеньке. Дом, здесь называли хатой, был чистым, пахло деревом, и жарко топилась печь. Хозяева были радушны и казались «немного пришибленными» от счастья – им оказала честь сама Дира! Это удивляло – явно же князья останавливались, но доказывало – положение Диры в обществе ничуть не ниже их.

«А может быть дело в другом? Может быть, именно берегиня Макоши для простых людей важнее, чем киевский князь, ближе им? Вон как быстро трещат, рассказывая ей о жизни своей и просят заступиться за них… Нет, не перед князем, перед Макоши…» – прислушивалась Ольга, забравшись на печь и засыпая от разморившего тепла и усталости. Новый мир для нее, прожившей больше года в изоляции, открывался и удивлял.

Совершенно неожиданно днем сделали остановку, на берегу Славутича. Ольга сошла с саней, кутаясь в меховой плащ, чтобы полюбоваться открывшимся просторам. Когда-то давно, уже в прошлой жизни, она видела эту реку, но называли ее Днепр. Летом он катил свои воды, когда она с бабушкой и Наташей ехали в Крым отдыхать. Видела она и Киев. Какой же он сейчас? Интересно: вот река, пусть и сковал ее лед, но такая же широкая, мощная, сохранила себя за столько веков…

– Ставьте шатер, жгите костры. Здесь будем ждать!

Донесся голос Диры, разбивая в морозную пыль далекую дымку воспоминаний.

– Кого? – поинтересовалась Ольга, вернувшись от реки, где дул сильный ветер.

– Как кого? Мать твою! Не могла раньше прибыть. Теперь к обеду не поспеем!

Поляну утоптали быстро, также споро растянули походный шатер и внесли туда ворох шкур и лавки с сундуками. От разожженного костра подбросили углей в жаровню и поставили ее внутрь шатра.

– Пойдем, греться будем, да переодеваться, приказала Дира, выбираясь из-под меховых одеял. Уговаривать Ольгу не пришлось – замерзла.

Они успели отогреться и пообедать лепешками, сыром, горячей пшеничной кашей, которую сварили на костре; напиться отвара из малиновых листьев, пирожками, заправленными разнообразной сладкой начинкой. После этого Дира открыла один из сундуков и стала переодеваться.

– А… – начала Ольга, чтобы уточнить – ей тоже нужно, или как.

– Прекраса должна привезти тебе все.

Дира в новой одежде выглядела царственно. Темно-синее шерстяное платье, расшитое по подолу и рукавам опоясывало нечто громоздкое из золотых бляшек, с цепями и более мелкими кругляшами, свисавшими на бедра. Складки красиво подчеркивали статность и горделивую осанку.

«Прям помолодела бабуля»

С помощью Ольги берегиня скрутила волосы и водрузила на голову толи шапку с высокой золотой короной, толи сверкающую разноцветьем камней корону с соболиной отделкой, предварительно накрыв волосы «фатой». Ольге доверили застегнуть тяжелое ожерелье, где камни и бусы, вычертив замысловатый узор на ткани, мягко охватило высоко шею и прикрыло высокую грудь. Завершили все золотые браслеты, кольца и длинные нависочники, у которых последняя жемчужина располагалась ниже драгоценного воротника. Такого же цвета и богато расшитый золотыми нитями, подбитый соболями плащ завершил образ.

«Ну, точно – княгиня, нет царица с картины!»

Только Дира еще покопалась в вещах и достала… посох.

– Ух ты… – только и смогла вымолвить восхищенно Ольга и не удержалась, подошла рассмотреть-потрогать. Посох был длинным, по всему древку вились замысловатые, вырезанные искусным мастером змеи. Но только рядом Ольга рассмотрела – не змеи это, а листочки разных деревьев, да колоски пшеницы… Верх посоха украшали два рога – символ Макоши…

От созерцания посоха оторвали громкие крики, и Дира вздохнула:

– Наконец-то! – прошла в середину шатра и села в кресло, расправила складки на одежде, гордо подняла голову и застыла.

Ольга поняла, что прибыла Евпраксия – ее, так сказать, матушка, и тут ее накрыл страх разоблачения. Она как-то привыкла к мысли, что никто не сможет ее опознать. И вот опять! Есть человек – мать настоящей Елены, которая помнит даже ресничку не так загнутую на родном ребенке. Материнское чутье не обманешь. И на кого уповать для спасения?!

Казалось, что стук ее сердца слышит даже Дира, что возвышалась в кресле, как на троне, потому что она повернула голову и внимательно посмотрела на Ольгу.