Хэнтон & Лоуренс. Империя (СИ) - Рябченкова Марина. Страница 36

А что насчет того, что было непосредственно со мной?

Смотрела на столы у затухшего огня. А именно на кастрюли…

Припомнив то, как минувшим вечером темноволосая девушка осадила Сару Слеперс за подаренный Дилану венок, ее поступок этой ночью казался более чем странным. Куда делась ее ревность этой ночью и куда делся мой здравый смысл?

Все из-за напитка?

Это он вынудил мое сознание перестать генерировать мысли и взбудоражил первобытные инстинкты, которым я едва не поддалась?

Вернулась в кухню. Умылась, и стало как-то легче дышать; мысли стали чище.

Задумалась…

В том, что в коммуне не стоило задерживаться, было ясно с самого начала, но после сегодняшней ночи, ощутив то, как я теряла контроль над собой, причин сделать это поскорее стало больше.

Они надели на меня платье…

Они сделали меня частью своего праздника…

Они едва не сделали меня частью себя.

И все это за одну ночь.

— Проклятие…

Потерла глаза и встала со стула. Поднялась на второй этаж, подступив к той самой комнате. На матрасе в куче разного тряпья обнаженный Дилан, блондинка и брюнетка. Третья? Третья либо мне померещилась этой ночью, либо она уже ушла.

Впрочем, понятно было главное: этой ночью мне ничего не показалось.

Я вернулась в ту комнату, в которой провела первую часть ночи. Там, на кровати продолжали спать двое. По-прежнему в одежде. По-прежнему обняв друг друга. Мило, особенно по сравнению с тем, что я видела только что.

Нашла свою обувь. Вышла в коридор и пошла в ту комнату, в которой Катрин вручила это самое бирюзовое платье. Как и во всех прочих, в этой комнате не было двери. Повсюду лежали наряды и украшения, но нигде не было моей одежды.

Я осмотрела буквально все: от шкафа до чемоданов; под кроватью и даже в дальних углах! Моей одежды нигде не было.

Спустилась в гостиную. Здесь как попало спали люди. С улицы уже доносились голоса.

Поднявшись с кресла, я вышла на веранду, сразу ощутив то, насколько теплее было на улице, чем в доме. Подошла к Катрин, что наводила порядок на столах.

— Доброе утро! — не дав женщине ответить мне похожим приветствием, сразу спросила: — Я не нашла свою одежду. Где она?

Снисходительно улыбнувшись, Катрин показала на белый пепел костра, а я растерялась.

— Вы сожгли мою одежду? — с очевидной претензией в голосе протянула я. В карманах в конце концов были еще и деньги.

— Она тебе больше не нужна! — положила мне ладони на плечи, доверительно заглядывая в глаза. — Зачем она тебе, если ты здесь, с нами.

Вот теперь я смотрела на Катрин как на сумасшедшую.

Молча отступила и пошла в дом, в одной из комнат на втором этаже отыскав Сару Слеперс.

Девушка перед зеркалом заплетала цветы в волосы. Ее вечно молчаливой подруге я велела выйти, но та недоуменно уставилась на меня и не шелохнулась. Но у дальней стены зашевелилась другая девушка — я ее не заметила сразу. Бледная и худая, но в ярком красном платье, странно улыбалась мне…

Сара с тревогой посмотрела на меня, в то время как в моих глазах полыхало пламя злости.

— Если хотели поговорить со мной, могли просто попросить, — вступилась она за подруг, отложив цветы.

Поднялась и вслед за мной вышла из комнаты.

— Чего вы хотите? — прямо спросила она, когда мы остались одни.

— Чтобы ты вместе со мной села в машину.

— Нет!

— Все это… Коммуна, и все что происходит здесь… Это безумие, Сара! — процедила я.

— Так уезжайте! А меня оставьте в покое. Эта жизнь мне подходит!

— Это неправда…

— Да что вы знаете?

Собравшись с мыслями, говорю спокойно:

— Дилан не любит тебя и никогда не полюбит.

Сара в привычной ей манере дерзко усмехнулась.

— Да что вы знаете о его любви? Что вы понимаете в жизни здесь? Вы только одну ночь провели с нами!

— И я хочу забыть эту ночь как страшный сон, поверь.

— Так уезжайте! — снова вспылила она. — Живите своей жизнью и забудьте. Чего вы прицепились ко мне?

— Тебя не должно быть здесь. Это неправильно!

— А что правильно? — разозлилась Сара. — Как мачеха выйти замуж за старика и нарожать ему кучу детей? Выйти замуж за Бобби Джонса?

— Ты говорила, что любишь Бобби.

Она не сказала ни да ни нет, только в глазах сверкнуло некое теплое чувство. Но то чувство мгновенно развеялось и в глазах снова сгустились тучи.

— Я не положу свою жизнь на жертвенный алтарь общепринятых ценностей, придуманных когда-то другими людьми. Я сама решу, что мне нужно, — решительно изрекла она. — Я люблю Дилана. И я выбираю эту жизнь!

— И готова делить его со всеми ими? — махнула рукой, подразумевая всех членов коммуны.

— Вы были женой. Любовницей. Затем снова женой. У вас были любовники… Так чем, то что делаете вы отличается от того, что делаем мы, разве что, в отличие от вас не заключаем браки и не разводимся?

— Начнем с главного: я не устраиваю оргии. И лишена удовольствия наблюдать за тем, как мой мужчина спит с другой.

— Если он этого не делает у вас на глазах, еще не значит, что он не делает этого у вас за спиной, — усмехнулась Сара, подразумевая мое собственное прошлое, когда невестой Джона еще была Мелисса Бауэр. По ее замыслу это должно было больно кольнуть меня, но не кольнуло. — Как бы там ни было, все упирается в границы нравственности, придуманные когда-то другими людьми. Я перешагнула через это.

— Вижу, — недоверчиво протянула я, потому как ясно видела, как в этих решительных глазах рвала и метала собственница внутри Сары. Ее гордое самолюбивое «я» не желало быть подавленным. Оно бунтовало, разгоралось с претензией разорваться подобно атомной бомбе и смести все на своем пути.

Нет, Сара не принимала эту жизнь. Обманывая себя, она терпела ее ради Дилана.

Сделка с совестью. Сделка с гордостью. Сделка с мерзавцем. Как мне все это знакомо…

Любовь страшное чувство, когда она расцветает в гнезде гадюки целиком и полностью отравленная ядом змеи.

— Любить можно по-разному, — заглянув в глаза Саре, уже мягче заговорила я. — Жестоко, деспотично. Нежно. При любом раскладе, главное, чтобы это было честно… И, чтобы это действительно была любовь.

— Теперь расскажете о вас с дядей Джоном, — закатив глаза, не скрыла своей скуки Сара.

— Ну, взять, к примеру, нас с Джоном, — решительно кивнула я. — Ванильной нашу историю назвать нельзя. Друг к другу мы были довольно жестоки. Непреклонные упрямцы и злые эгоисты. Мы обманывали друг друга, грабили… Но при всем при этом были достаточно честны в тех чувствах, что испытывали друг к другу. Хотя довольно долго шли к тому, что есть у нас сейчас. И тем не менее… — Намеренно выдержала паузу. Сара на меня не посмотрела: — У нас с Джоном есть целая история. Я бы спросила, какую ты можешь рассказать историю о вас с Диланом..? Я бы спросила, если бы доподлинно не знала, что у Дилана и Сары Слеперс нет никакой истории… Дилан и его коммуна. А Сара Слеперс где-то там…

— А я разве против? — неожиданно резко Сара обратила ко мне острый взгляд. — В коммуне нет «я». В коммуне «мы», и я приняла это. Если наш образ жизни кажется вам аморальным, это проблемы только вашего ограниченного «я». — Шагнула ко мне, с вызовом заглянув в глаза. — Любить можно по-разному. Разве не это вы только что сказали? Мы, к примеру, любим вот так. И я всем довольна. Если вы здесь только из-за меня, то уезжайте. Не мучайте свое ограниченное «я».

— Лгунья, — уверенно и коротко изрекла я, точно зная, что своим высказыванием растревожила ее глубокие незаживающие раны. — Я уезжаю. И у тебя не так много времени прислушаться к собственному самолюбию, поднять с колен гордость и присоединится ко мне.

Не дожидаясь, что мне скажет на это Сара, развернулась и решительным шагом направилась к лестнице. А она, обозленная, все-таки крикнула мне в спину:

— Вы все делаете вид, будто знаете лучше! Я сама во всем разберусь…

Я ничего не ответила. Все что я хотела сказать ей, уже сказала. Теперь мне нужен был телефон и… Сару, судя по всему, из коммуны придется вызволять по-плохому. Без нее из Конектика я не улечу.