Садовник (СИ) - Гавриленко Василий Дмитриевич. Страница 12

«Полиция, как известно, привлекла к расследованию доктора Джона Хэмиша Ватсона, известного широким массам лишь в качестве друга Шерлока Холмса, а также как биографа знаменитого сыщика. Мягко говоря, спорное решение. В полиции, похоже, решили, что талант к сыскной работе передается воздушно-капельным путем, как инфлюэнца, и доктор Ватсон, пребывая поблизости от мистера Холмса, нахватался от него бацилл гениальности.

Вот только на практике использование доктора Ватсона в качестве основного следователя по делу, шокировавшему всю Британию, представляется совершенно бесполезным. Убийца продолжает орудовать на улицах столицы, и нет ни единого сигнала, что наш доблестный доктор хотя бы на йоту приблизился к его поимке.

Бессилие Ватсона может обернуться для всего общества тяжелой трагедией, равно как и эксперимент Скотленд-Ярда, внезапно решившего привлечь к расследованию дилетанта».

- О, боже, папа, какие гнусности они пишут!

Я не заметил, что Аделаида подкралась ко мне сзади, и читала статью, заглядывая мне через плечо. Голос дочери дрожал от возмущения и досады.

- Не стоит обращать внимания, дочка, - стараясь сохранять спокойствие, сказал я. – Этот репортер всегда пишет в подобном стиле. Такая у него работа.

В дверь позвонили. Пришел Лестрейд.

- Готовы, Ватсон? Машина ждет.

Я набросил пальто и вышел вслед за инспектором.

Полицейская машина повезла нас по улицам Лондона в южном направлении. Предстояло достаточно длительное путешествие до Олбери – крошечной деревушки у Чилворт-роуд. Я давно не бывал в пригороде, и в какой-то степени соскучился по зелени холмов и свежему воздуху.

- Читали, Лестрейд?

- Вы о публикации в «Таймс»? – беззаботным тоном отозвался инспектор. – Не стоит обращать внимания на подобную чепуху, доктор.

«Вам легко говорить, ведь статья не про вас», - подумал я.

Вдруг машину занесло, меня бросило на Лестрейда. Раздался удар и автомобиль остановился.

- Смит, черт побери! – заорал инспектор. – Что вы творите?!

Водитель залепетал, что отвлекся.

Я выглянул из окна. Наша машина врезалась боком в гужевую повозку, везущую бидоны с молоком. Повозка опрокинулась, молоко разлилось по брусчатке. Картина моим глазам открылась достаточно сюрреалистичная: словно на определенном участке Лондона вдруг прошел снегопад. Из подворотни к огромной луже метнулся кот и принялся лакать молоко.

- Сэр, как же так, сэр? – к повозке приблизился возница. Это был обычный селянин, которые привозят в Лондон молоко, хлеб и рыбу.

Лестрейд досадливо скривился.

- Мы из полиции, любезнейший, очень спешим.

- Сэр, я понимаю, что вы спешите, но моя семья тяжело трудилась, чтобы получить это молоко, - весомо сказал селянин и, зло искривившись, прибавил. – Это все эти поганые машины. Раньше ездили на лошадях, ничего такого и не было.

Лестрейд некоторое время препирался с возницей, а я смотрел на молочную лужу, думая о том, как, в сущности, символично это столкновение нового и старого. Наконец, инспектору удалось согласовать с возницей компенсацию за инцидент. Лестрейд выписал пострадавшему бумагу, согласно которой он сможет получить деньги из бюджета Скотленд-Ярда. Судя по довольному лицу селянина, в накладе он не остался.

- Поезжайте, Смит, - сердито бросил Лестрейд. – И благодарите Бога, что я не вычел это из вашей зарплаты.

Из города мы выехали примерно через полчаса. Наконец-то каменные джунгли сменились сельским ландшафтом, столь приятным для глаз истинного англичанина. Тем временем небо заволокло тучами, начал накрапывать дождь.

Трасса Рипли-бай-Пасс, по которой мы ехали, была вполне сносного качества, но, после того, как мы свернули на дорогу, отмеченную на карте, как Парк-лэйн, автомобиль стал трястись на ухабах, точно страдающий тремором старик.

Вдоволь поплутав мимо гороховых полей и пастбищ с пасущимися овцами и коровами, мы, наконец, выехали на Чилворт-роуд и в считанные минуты домчали до Олбери.

Небольшая, вполне живописная деревенька раскинулась между двух холмов. Пара десятков аккуратных домов с палисадниками, центральная площадь с почтой и приходской англиканской церковью.

Дождь лупил как из ведра. Смит остановил машину у ближайшего к дороге дома.

- Смит, пойдите, спросите у хозяев, где живет мистер Холидей. Вы, в отличие от нас с Ватсоном, человек молодой, и ревматизм вам еще не грозит.

Водитель нехотя выбрался из машины и под струями дождя побежал к дому. На его стук вышла девочка лет десяти. Они о чем-то поговорили, и Смит вернулся.

- Ну? – нетерпеливо спросил Лестрейд.

- Холидей – это местный викарий, - сообщил водитель. – Сейчас он в церкви, где как раз идет проповедь.

Мы с инспектором переглянулись.

- Надо же, - присвистнул Лестрейд. – Среди представителей духовенства затесался вероятный Садовник.

- Поезжайте к церкви, - сказал я Смиту.

14

Машина проехала по площади и остановилась у небольшой однонефной церковки, построенной в неоготическом стиле из красного кирпича. С одной из сторон к зданию примыкала квадратная башенка с четырьмя остроконечными пинаклями, увенчанными флюгерами.

В церкви шла служба. Несколько прихожан сидели на длинных скамьях, установленных рядами перед пресвитерием, и слушали проповедь викария, стоящего за амвоном у алтаря. Когда мы вошли, Холидей взглянул на нас, но и бровью не повел, продолжив проповедовать.

- Снимите шляпу, Ватсон, - прошипел Лестрейд.

Я сдернул промокший котелок. Мы присели на ближайшую скамью.

С виду викарию было сорок пять-пятьдесят лет. Его худое, строгое лицо обрамляла аккуратная, седоватая бородка. Зачесанные назад седые волосы открывали высокий лоб, подобный лоб обычно бывает у людей с незаурядными мыслительными способностями. Я прислушался к проповеди мистера Холидея.

- Еще раз повторюсь, братья и сестры мои, все, что написано в Библии, является не просто правдой верующих людей, но истиной, ежедневно подтверждаемой современными научными изысканиями. Это очень важно в наш век научного прогресса, когда люди, глядя на создаваемые человеком механические чудеса, начинают сомневаться в чудесах Господних. Но дело в том, что чудеса Господа также подтверждаются наукой. Каждая строчка Ветхого и Нового заветов могут быть объяснены с научных позиций.

Например, в Мустьерских захоронениях⁹ обнаружены останки 16-летнего юноши, которые полностью опровергают так называемую эволюционную теорию господина Дарвина, утверждающего, что люди якобы произошли от обезьян. Найденный юноша по своей антропометрии ничем не отличается от меня, или, например, от тебя, Джон, - Холидей указал рукой на сидящего справа от него парня. – У него обычный лоб, обычная челюсть, руки вполне обычной длины и, уж конечно, у него нет ни малейшего признака хвоста. Этот юноша, которого господин Дарвин считает полуобезьяной, являлся самым что ни на есть обычным человеком. Мустьерское захоронение доказывает лживость теории Дарвина и, вместе с тем, правдивость Священного писания.

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют он над рыбами морскими, и птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землёю, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божьему сотворил его»¹⁰.

Мустьерское захоронение научным образом доказывает, что Адам изначально был человеком, а вовсе не обезьяной. Как видим, наука подтверждает то, что сказано в Библии, и опровергает то, что утверждал в своих работах господин Дарвин.

Нельзя не отметить и другое, - викарий поправил очки и отпил воды из высокого стакана. – Человек не только был человеком со дня Творения, он также знал Господа. Это подтверждается тем же Мустьерским захоронением. Поза, в которой лежит юноша, повторяет позу зародыша, а это значит, что похоронившие его соплеменники верили в его воскрешение. Более того, они поставили в могилу рядом с телом умершего чашу с едой (дабы он мог подкрепиться после воскрешения) и положили туда лук, чтобы он мог добыть себе пропитание впоследствии.