Бриганты (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 5

— Да, я — член Большого совета, — подтвердил польщенный патрон.

Я чуть не ляпнул: «И я тоже».

— А откуда ты знаешь?! — затем удивился Франческо Дзиани.

Я не стал возводить свою родословную от самого себя, венецианского патриция, чтобы не услышать грустные новости о своих родственниках, придумал другое:

— Когда-то в юности был знаком со старым кондотьером, который долго служил в Венецианской республике. Он был ранен, когда отбивал атаки турецких пиратов неподалеку от острова Эвбея.

— Мы сейчас с ними в мире, но, думаю, придется воевать, потому что напирают на наши владения со всех сторон, — глубокомысленно произнес патрон.

— Княжество Фессалия уже захватили? — поинтересовался я.

— Почти всё, — ответил Франческо Дзиани. — Остался небольшой район возле Новых Патр. А почему спрашиваешь?

— У моего деда были там владения. Они перешли к старшему брату моего отца, — ответил я и сразу переменил тему разговора, чтобы меня не смогли разоблачить, если патрон окажется чересчур осведомленным: — Поэтому мне приходится зарабатывать на хлеб насущный мечом, командуя отрядом бригантов. Не знаешь, кому из купцов нужна охрана?

— А большой у тебя отряд? — поинтересовался Франческо Дзиани.

— Сейчас дюжина арбалетчиков, но могу набрать больше, — сообщил я.

— Товар у меня покупает Гильом Пелестр, купец из Клермона. Я спрошу у него. Подойди завтра утром, — предложил патрон.

Купец Гильом Пелестр оказался высокого роста и крепкого сложения. С такими данными становятся профессиональным воином. Впрочем, у купцов жизнь тоже не скучная. Борода у него каштановая, средней длины и пушистая, словно ее начесали. На голове у него была черная шляпа, похожая на невысокий колпак с полями. Богатые люди стали в обязательном порядке носить головные уборы. Простоволосость теперь — признак бедности. Несмотря на жару, одет в темно-коричневую котту — просторный кафтан длинной до середины щиколоток и с узкими рукавами темно-красного цвета. На ногах высокие черные башмаки из толстой кожи, зашнурованные сбоку. Глаза у него были темно-синие и грустные, не французские. Они смотрели на меня долго и вроде бы рассеянно. Наверное, ждал, что подскажет внутренний голос.

Затем Гильом Пелестр кивнул головой и задал вопрос:

— К послезавтрашнему утру наберешь два десятка человек?

Я уже поспрашивал добровольцев. Таковых нашлось десятка три. В городе и округе не хватало рабочих рук. Многие поля позарастали, зарплата выросла за время моего перемещения двое и даже в кое-каких профессиях втрое, но молодые мужчины предпочитали воевать, а не вкалывать.

— Да, — ответил я. — Могу и больше.

— Хватит двадцати, — сказал купец. — Буду платить тебе десять су в день и пять пехотинцам.

Это была стандартная оплата.

— Трофеи все наши, — выдвинул я дополнительное условие.

— Если обозу не будет нанесен ущерб. В противном случае возмещаете его из трофеев, — предложил Гильом Пелестр.

— Но не больше, чем половина стоимости добычи, — сказал я.

Купец согласился, потому что и это были стандартные условия. Некоторые купцы требовали половину добычи, но без возмещения ущерба. Самые наглые — половины добычи и полное возмещение ущерба. Впрочем, к таким нанимались те еще охранники.

В тот же день я пополнил свой отряд восемью бойцами. Отобрал мужчин среднего возраста и хорошо экипированных. Каждый должен был иметь железный шлем, бригантину или куртку-жак, сшитую из нескольких слоев материи, проложенных ватой или пенькой и усиленную кусками кольчуги или металлическими пластинами. Обычно пластина вшивали на плечах, наподобие погон, и на груди и животе. Арбалеты у большинства были со стременем, тетива натягивалась с помощью крюка, но у двоих с помощью «козьей ноги». У этих двоих вместо широкого и короткого фальшиона — тяжелого тесака с односторонней заточкой, который расширялся к концу, благодаря чему легко разрубал кольчугу, — которыми вооружены остальные бойцы моего отряда, были клевцы — молоты с боевой частью в виде немного загнутого книзу узкого острия на рукоятке длиной сантиметров семьдесят. Клевец легко пробивал любой доспех или щит, но мог застрять в них. На следующий день я вывел свой отряд на лесную дороге и отработал схему движения и отражение нападения с разных сторон. К вечеру каждый боец теоретически знал, что надо делать, если нападут разбойники. Осталось закрепить знания на практике.

6

Утром мы двинулись в путь. Обоз состоял из семи арб, запряженных парами волов, и одной телеги, которую тащили две невзрачные лошади. Груз на арбах был укрыт шкурами и надежно обвязан. На телеге везли провиант, и иногда ехал купец, привязывая своего чалого жеребца к задку. Погонщиками были его люди, облаченные в железные капелины — каски с полями — и короткие кольчуги и вооруженные короткими копьями и арбалетами. На телеге везли и мои длинные копья, степную пику, алебарду и торбу с вещами. Остальное барахло моего отряда путешествовало на муле, которого в конце обоза по очереди вели на поводу наши женщины. Захваченных в деревне овец мы уже съели, а коз продали. На сивом жеребце скакал Жак, временно выполнявший роль моего оруженосца

Передвигались мы по старой римской дороге в северном направлении. Когда-то по этой дороге шагали легионы. Примерно километров через двадцать пять, там, где эти легионы останавливались на ночь и оборудовали лагерь, теперь находились населенные пункты, города или деревни, с постоялыми дворами, окруженными каменными стенами. Мы тоже одолевали за день расстояние между двумя бывшими лагерями легионов, прибывая на постоялый двор засветло. Сильно не уставали. Главным неудобством была жара, из-за которой к концу перехода стеганка-поддоспешник была мокрой от пота. По пути попадалось много брошенных деревень. На давно не паханых полях выросли высокие деревья. В лучшем случае на этих полях паслись овцы и козы. Коровы попадались редко. Видимо, и здесь, как в Болгарии, они не в чести.

Постепенно дорога пошла в гору. Мы оставили слева высокую, километра полтора или больше, вершину и стали больше забирать на запад. Склоны гор по большей части были лысыми, с многочисленными гребными, напоминающими клыкастые пасти. Я ожидал в этих местах нападения горцев, но прошли спокойно. Да и не видел я в горах ни одного населенного пункта, только несколько одиночных пастушьих домиков с большими дворами со сложенными из камня оградами высотой метра два, защищающими скот от волков. Обычно домики стояли на высоком месте в долине, на которой паслась большие стада коров. Здесь в горах, в отличие от Болгарии, Малой Азии, Кавказа, предпочитали крупный рогатый скот. Твердый сыр с приятным запахом земли и сена, изготовленный из коровьего молока, мы ели каждый день, утром и вечером. Гильом Пелестр закупил большую партию в одной из долин, через которую мы проезжали. Я не большой любитель сыра, но постепенно начал втягиваться в него. До изобретения консервов, сыр будет одним из основных продуктов путешественников, в первую очередь моряков.

Последние три дня пути запомнились большим количеством сборщиков пошлины за проезд. Каждый барон считал своим правом отщипнуть немного у купца, пересекающего его земли. В предыдущие дни Гильом Пелестр платил только за проход по мосту. В среднем по одному су с арбы или телеги. Этот платеж был понятен — отбивались расходы на строительство и ремонт моста. Столько же приходилось теперь платить и за проход мимо каждого замка. Видимо, возмещать расходы на его содержание в приличном состоянии.

— Когда-то давно здесь было графство Овернь, часть герцогства Аквитания. Теперь территория поделена между тремя Жанами: Жаном, герцогом Беррийским, братом короля Франции; Жаном, дофином Оверни, вассалом герцога Аквитании и, следовательно, короля Англии; и Жаном де Мело, епископом Оверньским, потому что бывшая столица графства город Клермон принадлежит Церкви. Как только началась война с англичанами, бароны совсем распоясались. Никакой управы на них нет. Чуть что, сразу переходят во вражеский лагерь, поэтому сюзерены не трогают их, а нам приходится платить всем, — рассказал купец Гильом Пелестр. — Мне полегче, я всего раз в год езжу за товаром в Арль, а другим купцам приходится не сладко.