Бесноватый Цесаревич (СИ) - Яманов Александр. Страница 27

В полной тишине выхожу из залы, которая уже заполнилась под завязку. Расталкивать никого не пришлось, публика сама организовала мне коридор, но горячее дыхание, стоящих вплотную людей ощущал буквально всем телом. Ухмылки и откровенное злорадство на многих лицах не вызвали у меня никакой реакции. А вот полные слёз глаза Юли и бледная как мел Лиза, резанули как ножом по венам. Александр стоял рядом с ними, но по его лицу нельзя было прочитать никаких эмоций.

— Я пройдусь пешком до дворца. Вам лучше остаться, пока не закончится праздник, — произнёс я с улыбкой Юле.

Воспитание не позволяло ей разрыдаться, но она была близка к срыву. Я немного покрутил головой, показывая, что нельзя проявлять эмоции. Юля девушка умная, поймёт. Кивнул Лизе с братом и пошёл далее, сквозь ещё более уплотнившийся коридор из придворных.

Дорога к выходу показалось мне бесконечной. Десятки лиц, яркая одежда, спёртый воздух с запахом духов вперемежку с потом, перешёптывания и презрительные взгляды, нервный смех. Я не обращал внимания ни на что. С трудом душил и прятал внутри себя бешенство, которое меня просто распирало. Странная реакция, опять лезет подсознание прежнего Константина. Я с пониманием отношусь к обструкции от Екатерины. Зарвался и наговорил много лишнего. Она обязана была отреагировать. У выхода понял, что не помню, где моя шляпа. Но тут как джинн из бутылки, возник Дугин с моей двууголкой. Вышел на улицу, вздохнул свежий сентябрьский ветер, отмахнулся от кареты, дверцу которой уже распахнул лакей и медленно пошёл в сторону Мраморного дворца. Постепенно успокоился и начал анализировать прошедшие события.

[1] Графиня Анна Ивановна Толстая (урождённая княжна Барятинская; 5 декабря 1772 — 12 апреля 1825) — сестра действительного камергера князя И. И. Барятинского, жена гофмаршала Н. А. Толстого; близкая приятельница императрицы Елизаветы Алексеевны и мемуаристки графини В. Н. Головиной.

[2] Николай Иванович Новиков (27 апреля 1744 -31 июля 1818) — русский просветитель, журналист, издатель, критик и общественный деятель, собиратель древностей, одна из крупнейших фигур эпохи Просвещения в России. Арестован и посажен в Шлиссельбургскую крепость.

[3] Нерчинск — город в Забайкальском крае России. Административный центр Нерчинского района, образует городское поселение Нерчинское. Долгое время Нерчинск был местом политической каторги и ссылки.

[4] Герхард Фридрих Миллер (29 октября 1705 — 11 октября 1783) — русско-немецкий историограф, естествоиспытатель и путешественник. Действительный член Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге.

[5] Нестор Максимович Амбодик-Максимович (27 октября 1744 -24 июля 1812) — российский учёный-медик, биолог и переводчик; статский советник. Один из основоположников российской акушерской и педиатрической школ. Автор первого русскоязычного руководства по фитотерапии.

[6] Граф, затем светлейший князь Александр Андреевич Безбородко (14 марта 1747, - 6 апреля 1799) — русский государственный деятель украинского казацко-старшинного происхождения, фактически руководивший внешней политикой Российской империи после ухода в отставку в 1781 году Никиты Панина, главный директор почты Российской Империи. Один из инициаторов разделов Речи Посполитой. Хозяин Слободского дворца в Москве. За два года до смерти удостоен Павлом I высшего по тем временам ранга канцлера Российской империи.

[7] Граф Иван Андреевич Остерман (23 апреля 1725 — 18 апреля 1811) — русский дипломат, занимавший с 1775 года пост вице-канцлера, а с ноября 1796 по апрель 1797 года — канцлера Российской империи.

[8] Фридрих II, или Фридрих Великий, известный также по прозвищу «Старый Фриц» (1712, Берлин -1786, Потсдам) — король Пруссии с 1740 года. Яркий представитель просвещённого абсолютизма, основоположник прусско-германской государственности.

Глава 9

30 сентября — 11 октября 1796 года, Российская Империя, Санкт-Петербург-Гатчина — Великий Новгород.

На фоне приёма и скандала, спровоцированного Екатериной, день рождения Павла прошёл скромно. Посетить торжество я планировал и до приказа отбыть в армию. Мы с Юлей приехали ближе к вечеру. Вот нет у меня никакого желания несколько часов наблюдать за муштрой гатчинцев, другие развлечения редко увлекали Павла. А так приехали прямо к ужину, прекрасно пообщались со всеми, особенно сестрёнками. Кроме, семьи и нескольких приближённых Павла, за ужином никого не было. Больше всего напрягала мерзкая рожа Кутайсова[1]. Послушали музицирование сестрёнок с Марией Фёдоровной, очень умилительное зрелище. Сама атмосфера была добрая, будто это обычная семья, а не представители правящей династии. Павел шутил и был необычайно любезен, складывалось впечатление, что он сегодня просто переродился.

На следующее утро я отбыл в Новгород. Юля планировала задержаться на несколько дней в Гатчине. Уж очень на неё насели сестрёнки, которые хотели пошептаться о последних новостях. Это даже хорошо, пусть немного отвлечётся, тем более ей самой нравилось общаться с девочками.

Отъехав буквально на десяток вёрст от тесного мирка дворцов и особняков, начал понимать, какая пропасть лежит между столицей и провинцией. И ещё большая пропасть между жизнью дворян и простого народа. К внешнему виду, общей убогости простых людей и их жилищ я привык сразу. Но многие вещи не переставали меня раздражать. И в первую очередь это запахи. Если на запах конского пота я давно перестал обращать внимание, то всё остальное заставляло постоянно морщиться и дышать через платок, пропитанный Кёльнской водой[2]. Запах гари от свечей и печей, с готовящейся пищей на почтовых станциях. Смрад немытых тел и нестиранной одежды большинства людей, грязные руки, ужасные ногти, нечесанные и свалявшиеся волосы. Ощущение, что каждый второй мается желудком и отсюда ужасный запах изо рта, это без учёта запаха чеснока и лука. Про амбре туалета я вообще молчу, здесь лучше сравнить с химическим оружием. Даже нелепый стульчик из моего дворца, который исполняет роль унитаза, казался величайшим изобретением в истории человечества. Надо будет довести до конца дело с нормальной канализацией и фаянсовым ватерклозетом во дворце. Заодно бумагу в рулонах, что ли придумать. Поход в туалет это целый процесс. Мужчинам ещё нормально, а вот как мучились дамы. Не проще было ли оборудовать дворцы нормальной канализацией, тем более что она была давно известна. В дороге вообще кошмар. Дамы таскают с собой бурдалю[3]. Когда увидел первый раз, ржал как конь. Юля на меня тогда жутко обиделась. А если приспичит по большому?

Ещё с одеждой надо решать, особенно со штанами. Ширинки нет, штаны и мундиры узкие, с неудобными воротниками, шляпы что треуголки, что двууголки какой-то ужас. Первые несколько дней ношения этих убожеств, были поиском баланса, чтобы шляпа не свалилась с головы. Как в такой одежде умудряются воевать, причём успешно? У Павла вроде был пунктик по поводу треуголок, кроме них ничего носить было нельзя. Надо обдумать, как повернуть армейскую моду в сторону комфорта и простоты. Хотя бы разделить полевую и парадную форму. Заодно и женскую моду подтолкнуть к более простым решениям. Нижнее бельё ничем не лучше одежды. Мужчины носят длинные кальсоны, а женщины надевают какое-то безумное количество нижних юбок. Понятно, что речь идёт о дворянах. Что носят крестьяне, я даже думать не хочу.

Чем хорошо дорога, так это возможностью нормально подумать. От кареты я отказался принципиально. Ехал верхом налегке, небольшую часть вещей везли запасные лошади. Возок с гардеробом и прочими нужными вещами, должен был прибыть через пару дней. Со мной выехали Дугин, Руппрехт и сопровождение из десятка Лейб-гвардии Конного полка под командованием вахмистра Васильчикова[4]. Дмитрий Васильевич, будучи всего на год старше, оказался интересным собеседником, человеком лёгким и с хорошим чувством юмора. Сначала он явно был не рад, свалившейся на него миссии. Репутация Константина была сомнительная, да и фактическая ссылка тоже играла свою роль. Но постепенно разговорились и проводили в беседах большую часть пути. Я аккуратно вытягивал из Дмитрия информацию о конногвардейцах и вообще чем живут в других полках. Ещё он был чутким и тактичным человеком, когда видел, что я ухожу в свои мысли, не докучал мне и отъезжал в сторону. Руппрехта я нанял как личного учителя фехтования, плюс были у меня на него ещё планы по использованию его талантов. Немного позже в Новгород должен был выехать Блок, который решил сопровождать меня в ссылке.