Академия (СИ) - Бутырская Наталья. Страница 50

— Начните с лёгкого и постепенно переходите дальше. Сведений из него не выбивать. Нужно получить с него согласие. Он знает, о чём речь. Приступайте.

Меня выволокли из клетки, усадили на деревянный стул, надели на руки и на ноги кандалы с блокировкой магии. Один из мужчин взял деревянную широкую палку и с размаху влепил по голени. Острая боль пронзила меня с ног до головы, на секунду показалось, что сломана кость, но, быстро пропустив анализирующую Ки через ногу, я понял, что это не так. Даже лёгкой трещины не появилось.

Кандалы не давали возможность выпускать заклинания вовне, но не препятствовали внутреннему течению Ки, и я мог бы запустить лечение. Но если у этого министра были хотя бы небольшие сомнения в том, что я и есть идеальный донор, то лучше было бы их сохранить. А значит я буду терпеть.

Терпеть…

Еще терпеть…

Терпеть…

И это самый лёгкий вид пытки?

Я услышал тонкий скулёж и не сразу понял, что этот звук исходит от меня.

Когда один из палачей уставал, он передавал палку другому, и избиение продолжалось.

Я даже не заметил, как пытка закончилась, и очнулся лишь в своей клетке от холода. Белый балахон захрустел, когда я попытался приподняться: они облили меня водой перед уходом, и она уже успела замерзнуть.

Ноги ниже колен напоминали мясную отбивную и переливались всеми оттенками красного и синего, хорошо, что холод заглушал боль. Я мог бы согреть себя заклинанием, но боялся это делать, ведь тогда боль придет в полной мере.

Женитьба или пытка? Женитьба или боль? Женитьба или смерть?

Я вдруг рассмеялся. Интересно, а бедняжка Лули знает, что её предполагаемого мужа заставляют сделать выбор между ней и пытками? Каково ей будет остаться с ним в первую ночь наедине? Или господин Мин Чинь будет следить за нами даже тогда?

— Рад, что ты жив и весел, — к клетке подошел Кун Веймин, как всегда, в ярко-красном, как всегда невозмутим. За ним плелся взмокший от страха чиновник, которого, по всей видимости, вытащили прямо из дома.

— Господин Кун, я не знал, что он ваш ученик. И он ведь тоже ничего не сказал. А ведь я его спрашивал! Но он молчал и молчал. Я и так отложил дознание на несколько дней, думал, что мальчишку калечить почем зря. Глядишь, одумается. А он все молчит и молчит, молчит и молчит. А ведь время идет! А у меня ведь есть обязанности. Если бы я знал, то, конечно, бы отправил вам весточку. Вы уж простите меня, господин Кун.

— Вы выполняли свой долг, — холодно сказал Кун Веймин. — Со своим учеником я разберусь позже. Вы можете отпустить его?

— Никак нет, не могу, уважаемый господин Кун. У меня все бумаги уже заполнены, ведь порядок превыше всего. Есть официальная жалоба от чиновника третьего высшего ранга Мин Чиня, есть записка от госпожи Кун о месте пребывания подозреваемого, моя подпись, что я принял его от стражников, протокол допросов и записи о предпринятых мерах воздействия. Я никак не могу его отпустить без разрешения. И как бы я не желал помочь уважаемому господину Кун, я ничего не могу сделать. У меня всего лишь шестой ранг, — развел руками чиновник. Мне даже стало его немного жаль. Он и впрямь неплохой служащий.

— Обвинитель опознал подозреваемого?

— О, уважаемый господин Кун разбирается в судебном делопроизводстве? Всё верно, он сегодня прибыл в Киньян и сразу же произвел опознание.

— Значит, теперь дело может быть закрыто, лишь если обвинение будет отозвано? — продолжал спрашивать глава Академии.

— Всё верно, всё верно! Вижу, господин Кун хорошо знаком со всеми областями права, если вы позволите такое замечание, — чиновник улыбался и кланялся на каждое слово Веймина.

— Принесите сюда побольше горячей еды, одеял, огненный камень для обогрева. И пригласите завтра обвинителя, мне нужно с ним поговорить. Тебе нужен лекарь? — обратился Веймин ко мне.

— Нет. Кости не сломаны.

— Хорошо. Завтра разберемся с этим затянувшимся делом.

Мне принесли поднос горячей еды, судя по всему, это был ужин следователя, и прочие вещи. После этого я решил всё же подлечить раны, сохранив их внешний вид, а после вволю поел и заснул.

Я думал, что поутру меня разбудят, но в результате я хорошенько выспался, походил по клетке, разгоняя кровь, ещё раз подлечил ноги, проголодался и заскучал, а ко мне так никто и не собирался спускаться.

Может, Мин Чинь отказался приходить? Или Кун Веймин поговорил с министром, узнал мою тайну и теперь торговался с ним за право доступа к половине Ки? Или решил, что слишком уж накладно меня вызволять? Может, надо было всё-таки удрать, пока была возможность? И не возвращаться в Академию, чтобы не причинять дополнительных проблем.

Дверь наконец открылась, но вошли только те мужчины, что меня пытали. Сначала я дернулся отползти в угол клетки, но усилием воли заставил себя держаться. И это всего лишь после одного дня побоев! Да меня тот же Харскуль избивал сильнее, причем изо дня в день, почти месяц. И я каждый раз сам, добровольно, возвращался в тот зал. Пищал, боялся, но шёл. Так почему сейчас я так перепугался?

Они открыли клетку и жестом показали выходить. Я сжал кулаки и послушался, но, к моему облегчению, они не стали приковывать меня к тому стулу, а повели к лестнице наверх.

В кабинете чиновника за небольшим столиком уютно сидели Мин Чинь и Кун Веймин и пили чай, который усердно подливал им следователь.

— Итак, господин Мин, мы с вами обо всем договорились? Мне кажется, это и в ваших интересах тоже. Всё же одно дело — иметь зятя-простолюдина, и совершенно другое — чиновника высшего ранга, к тому же с свидетельством от Академии Син Шидай, — говорил Кун Веймин.

— Я с вами абсолютно согласен, — кивал Мин Чинь, — и готов подождать. Моя дочь тоже ещё молода. Но где гарантии, что после окончания Академии этот молодой человек не откажется от своих слов и не сбежит? Вы же понимаете мои переживания?

— Конечно. Поэтому предлагаю прямо сейчас подписать брачный договор между вашей дочерью и моим учеником. Так как они ещё слишком молоды, то наших подписей, как их представителей, будет достаточно. Думаю, слову одного из Кун можно доверять.

Мин Чинь на мгновение замер, затем встал и низко поклонился главе Академии:

— Это больше, чем я смел надеяться.

— Значит, на этом и остановимся. Вы сами напишете договор или…

— Я сам его составлю.

— Тогда я жду от вас договор. Прошу вас поторопиться, так как мне хотелось бы сегодня же вернуться в Академию с учениками.

— Вы не могли бы… — обратился Мин Чинь к следователю, и тот тут же предложил министру пройти в другой кабинет, где есть все необходимые письменные принадлежности.

Я не посмел сесть в присутствии Кун Веймина и продолжал молча стоять возле двери. Тот же одним глотком допил чашку и взглянул на меня:

— Почему этот человек вцепился в тебя? Неужели ты и впрямь обесчестил его дочь? Или его прельщает богатство «Золотого Неба»?

— Я не принадлежу семье Джин и не являюсь их наследником. Я всего лишь гостил в доме уважаемого Джин Фу. Дочь министра я не трогал. Она познакомилась со мной на улице и пригласила в дом Мин Чиня, где тот опоил меня сонным настоем. Если бы не помощь Теданя, то я, скорее всего, так и остался бы у него в плену.

— Тогда почему он так заинтересован в тебе?

— Кажется, он перепутал меня с другим человеком, но отказывается это признавать.

— Любопытно. Что ж, я считаю этот брак наилучшим выходом из ситуации, так что через четыре с половиной года ты женишься на дочери этого человека.

— Господин Кун, я не…

— Твоё мнение никто не спрашивает, — рявкнул Кун Веймин. — Я имею право принимать такое решение. Ты ведь помнишь, что я не только глава Академии, но и твой учитель?!

— Да, учитель, — только и смог сказать я.

— Так что будь добр, выполняй свои обязательства, как достойный ученик. Учти, этот господин также снимет обвинения и в сторону Теданя.

— Да, учитель.

— Пока сходи и переоденься в приличную одежду.