Хозяин города (СИ) - Шерр Анастасия. Страница 27

Кроме смущения во мне плещется ещё и добрая порция алкоголя, а потому я отвечаю Ивану Андреевичу тем же взглядом. Наглым и бескомпромиссным. Хотя где-то внутри себя уже начинаю пасовать.

Этот мужчина мне нравится, трудно перечить. Невозможно даже. Заводит его власть, чего греха таить… Заводит его взгляд, тёмнеющий когда смотрит на меня, заставляющий нервничать. Его огромная фигура, внушающая трепет и страх даже на расстоянии.

Именно в этот момент становится понятно, насколько я слаба перед ним… Не потому что однажды меня предадут мои тело и разум, нет. А потому что, пожелай Бекет сделать меня своей силой, я буду его. Не смогу себя защитить. Не смогу сопротивляться ему. Он сильнее во всех смыслах.

Минута молчания, и он всё ещё смотрит на меня. Кусаю губы, наблюдаю, как он приближается, берёт меня за руку и ведёт за собой. Шаг уверенный, спокойный. Нас провожают взглядами, а я быстро семеню следом. Знаю, что сейчас мне завидует вся женская половина населения. Знаю, чувствую и горжусь этим.

Уже дома он открывает передо мной дверь, пропускает внутрь, и я запоздало понимаю, что вошла в его спальню.

— Давай в кровать, — подталкивает меня к середине комнаты, сам стаскивает пиджак и отшвыривает его прочь. — Я в душ.

Дверь не заперта, при желании я могу уйти в свою комнату, но не ухожу. Прохожу к бару и наливаю себе порцию виски. Почему бы и нет? Настроение — отстой, а так хоть расслабиться.

Бекет застаёт меня с пустым стаканом в руке, притягивает мою спину к своей груди, и я вздрагиваю.

— Грустишь? — его дыхание щекочет шею, губы касаются ямочки на плече, скользят выше, к щеке.

— Немного…

Знаю, самое правильное, что я могу сейчас сделать — это оттолкнуть его. Но мне совсем не хочется. Вообще.

— Не надо. Нужно помнить всё, что мы пережили, нельзя забывать. Но и жить этим не стоит. Надо идти дальше, — забирает стакан, отходит от меня. Взяв бутылку с виски, наливает обоим.

— Да, я помню. Пора взрослеть, — усмехаюсь, принимая бокал, и выпиваю его содержимое залпом.

Бекет смотрит на меня с загадочным прищуром, привлекает за талию и впивается в мои губы своими.

— Пора. Но мы не будем торопиться, — не знаю, что он имеет в виду, но на поцелуй отвечаю. Это, наверное, я зря и уже завтра пожалею и искусаю свои локти, но сейчас ни о чём не хочется думать.

Иван подталкивает меня к постели, нависнув сверху, долго всматривается в лицо.

— Сладкая Милка, — улыбается краешками губ, и я слышу, как вжикает на моих джинсах молния.

Бекет ловко справляется с моей одеждой, и я остаюсь в одном белье. Отползаю назад, натягивая на себя одеяло. Где-то в голове долбится одинокая мысль, что всё это нехорошо, и я не должна быть такой легкомысленной. Но разум быстро отключается, гонимый алкоголем и возбуждением. Можно, конечно, всё списать на стресс и желание быть кому-то нужной, но это глупо и жалко. Я сама хочу находиться здесь. Рядом с ним, в его кровати.

Бекет тянет меня на себя за щиколотки, откидывает одеяло, и я, глядя на эту мощь во плоти, понимаю, что сопротивляться бессмысленно.

Он толкает меня на подушку, одним рывком сдирает мои трусики вниз по ногам и прочь, рукой под меня — и лифчик летит туда же. Вжимается в меня своей плотью, сдерживаемой только полотенцем, которое осталось на нём после душа. Впрочем, и это ненадолго. Он отбрасывает полотенце, и теперь я чувствую горячий возбуждённый член, что касается моей промежности и подёргивается от нетерпения.

— Иван Андреевич…

— Цыц, — приказывает хрипловатым голосом, опускается вниз, и я чувствую его язык на своём клиторе.

Всхлипнув, упираюсь руками в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но Бекет словно скала — не сдвинуть с места. Язык скользит между складочек, собирает мою влагу, и Иван утробно рычит, входя в меня первой фалангой пальца. Я запрокидываю голову и смотрю в потолок широко открытыми глазами. Новые ощущения буквально парализуют, и я лишаюсь воли и остатков здравого смысла.

Просыпаюсь от звука льющейся воды, доносящегося из открытой ванной комнаты. На тумбочке стоит стакан с водой и лежит таблетка аспирина, которую тут же глотаю, ибо голова трещит адски.

Со стоном отдираю себя от подушки и, слегка пошатываясь, ползу к раковине. Умываюсь ледяной водой, открываю глаза. Да уж, Милка… Ещё парочка таких вечерочков, и тебя можно отправлять на лечение от алкоголизма. Усмехаюсь, подняв взгляд на своё отражение, и испуганно ахаю, когда вижу позади Бекета. Он обнажён, по мускулистому, жилистому телу стекают прозрачные капли воды, а глаза медленно исследуют мой зад. И я понимаю вдруг, что стою абсолютно голая. В память врывается тот поцелуй и то, что было потом…

— Иван Андреевич, это ничего… — Он зажимает мне рот ладонью и с силой впечатывает в себя. Кладёт руку на грудь, и это прикосновение настолько интимное, что у меня начинает кружиться голова.

— Не надо, Милана. Поздно, — зажимает сосок между пальцев, а я чувствую плечом, как сильно бьётся его сердце. Руки осторожными, но уверенными поглаживаниями опускаются вниз. Одна застывает на животе, вторая ныряет между ног. Я испуганно трепыхаюсь, но он не отпускает. — Поздно, — шепчет склонившись к уху, прикусывает мочку, отчего по телу пробегает импульс и стрелой мчит вниз… А там уже его пальцы раздвигают складочки, мягко нажимают и протискиваются внутрь.

— Нет! — отрываю от себя его горячие руки и, вырвавшись, позорно убегаю.

Убегаю, но знаю, что он прав… Слишком поздно. Вчера я позволила себе и ему лишнее и тем самым дала зеленый свет. Становится горько и противно от себя самой. Ведь я нарушила свои принципы. Я предала себя и свои устои.

Нет, он меня не взял… Но лишь потому, что сам не захотел. Видимо, для Бекета унизительно брать пьяную девку. Но если бы он захотел, то вполне мог бы. Потому что я добровольно легла в его постель и отвечала на его поцелуи. И даже позволила вылизать себя, что на тот момент показалось мне обалденно приятным. Он трахнул бы меня и был бы прав. Потому что я позволила.

— Тебя долго не было, — взглянул на друга с укором, на что тот только загадочно усмехнулся.

— Ты никогда не отличался терпением, — Тёмный швырнул на стол внушительных размеров папку, сел напротив, двигая к себе Бекетовскую чашку. — Кофеек — это охуенно. Забыл уже, когда спал нормально. Всем кого-то найти надо, не уймутся никак.

Иван вздохнул, открыл папку, на самом деле совсем не желая туда смотреть. Потому что знал: если Тёмный болтает ни о чём, значит, дело хреново.

— Твою же… Блядь, — отшвырнув от себя досье бойца, закрыл глаза.

— Да, друг… Дело неприятное. Всё-таки твоя шайка постаралась.

— Родителей Миланы убил именно он? Ты уверен?

— Ага. Он же и цацку ту загнал. Вычислить, кто это сделал было несложно. Сложнее принять. Но, я так понимаю, что дело не в нём, а в твоей девчонке? Это же она, Милана? — Бекет молча кивнул, провёл ладонью по лицу. — Да. Попал ты, друг мой. Я бы на твоём месте просто не говорил ей. Родителей её уже не вернёшь, а знание, как известно, не всегда во благо. Неведение лучше во стократ, сам знаешь.

— Ну что, куда пойдём? — заплетаю кудрявые волосы девочки в косу, закрепляю сие великолепие яркой розовой резиночкой.

— На качели, — односложно отвечает малышка и, вырвавшись из моих рук, хватает своего плюшевого медведя. — Ыык тоже пойдёт.

Рык — так зовут медведя. Но Маринка больше не пытается мне понравиться, а потому специально не выговаривает «р». Не могу сказать, что это не задевает. Но ведь я сама этого добивалась. Получите, распишитесь.

— Мариш, а давай поговорим? — и, не дождавшись её ответа, продолжаю: — Мне очень жаль, что у нас так всё вышло. Я была неправа, когда сказала то, что сказала. Это неправильно, и тебе обидно, знаю. Но я хочу, чтобы ты знала: ты мне дорога. Правда, — попыталась взять её за руку, но девочка увернулась, принялась причёсывать медведя. — Я не смогу тебе заменить маму, это так. Мне мою маму тоже никто не смог заменить. Это знаешь… Очень сложно. Ведь мама она одна и другой быть не может. Но мы могли бы стать с тобой друзьями. Как ты на это смотришь? Мир? — я протянула ей ладонь для рукопожатия, однако Маринка не возрадовалась моему предложению.