Впечатляющий пик (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна. Страница 35

- А сколько ей лет? Вроде немолодая, но тело слюнепускательное.

Я закатываю глаза, вздыхая, вечно их какая-то херня интересует, вместо разговоров по делу.

- Не знаю, но гораздо моложе своего мужа. Дело сейчас не в этом, а в том, что она жена заместителя научно-клинического центра реаниматологии и реабилитологии. И список, Паша, можно продолжать бесконечно. Не знаю, что конкретно они делают, скорей всего делятся, а может быть бабы как-то уговаривают своих мужиков, понятия не имею. Но директрисе центра гемотологии даже уговаривать никого не нужно.

- И как его на всех хватило то, Господи? - закрывает руками лицо Павел. - Тяжелая у него работа.

- Но на Полине он прокололся, зря поперся в горы, не имея достаточной подготовки. В итоге засветил жену и...

- И ты ничего не сможешь доказать, если там все так повязаны, у них такие знакомства, пережуют и выплюнут.

- Им нужен ее отец, а, значит, они не отстанут.

- Думаю, - забирает у меня телефон Павел, включая мозги, - они делают бесплатно то, на что собирают деньги.

Согласно киваю.

- Не надо с этим связываться, Глеб, такие люди могут сделать с тобой и твоей семьей что угодно.

- И бросить Полину? – смотрю на Пашу ледяным, пронизывающим взглядом, как ветер, что треплет мои волосы сквозь открытое окно автомобиля.

Машина останавливается, но мы выпрыгиваем раньше, бежим к обрыву, туда, где начинается ледяная корка. С собой никакой специальной техники у нас нет. Смотрю на лед, что еще совсем тонкий, белесый. Сквозь непрочную корку просвечиваются темные, сине-черные пятна водной глубины, трещины ползут в разные стороны, рисуя изысканные, смертоносные рисунки. Не нужно быть семь пядей во лбу, чтобы понять, вытаскивать детей оттуда – это форменное самоубийство.

- Кто пойдет, Дмитриевич? – орет на меня водитель, бросая веревки.

Оглядываюсь на свой отряд.

- Я сам!

- Будь осторожен! Слышишь меня? – помогает мне Пашка. – Я тебя вытащу любой ценой!

Киваю ему в ответ, делаю все по правилам: раздеваюсь до белья, надеваю жилет, обвязываясь веревкой, укладываюсь на лед и ползу к пострадавшим. Первую девочку я вытаскиваю почти сразу, ее куртка не позволила ей опуститься на дно, она билась спиной об лед с обратной стороны. Но она умерла, судя по всему у нее произошел спазм легких от холодной воды. Мне удается выкинуть ее наружу.

Холодно, как же холодно, вторая жива, она в болоньевой куртке, которая набухла и не дает уйти под воду. Я сделал все правильно, но узел завязал не совсем так, поэтому пока я полз, веревка съехала на пояс, залезла под жилет и затянулась. Кричу Пашке, чтобы он не дергал так сильно, но он не слышит меня, мои слова тонут в шуме воды и толще льда, они тянут сильнее. Тело немеет, переставая подчиняться, еще чуть-чуть и они сломают мне позвоночник. Вода и лед глушат мои крики, девочка бьется в истерике, пытаясь меня утопить. Все происходит очень быстро. Кто-то протягивает нам лестницу, но она проваливается под лед. Благодаря старанием моего отряда мной пробивают колею во льду, и мы вместе с девочкой уходим под воду...

Занятия закончились, всех детишек разобрали. Скучаю по Глебу, думаю постоянно, день не виделись, а я уже снова хочу к нему прижаться. Стараюсь не слишком проявлять чувства, знаю, что совсем недавно кричала о любви к Егору, и он это видел своими собственными глазами. Но то, что я испытываю к своему спасателю совсем не похоже на глупые ванильно-сладкие эмоции. Говорят, что настоящая любовь не рассыпается на куски, она живет вечно, даже если люди не могут быть вместе. Мои чувства к Егору испарились, словно попали под жгучие солнечные лучи.

Мы со Стешей собираемся домой, в садик и обратно ходим вместе. Теперь ни Елене Петровне, ни Глебу об этом беспокоиться не нужно. Я пытаюсь навести порядок, собирая игрушки и складывая их в огромные ящики, мою полы, подметаю крыльцо, но сегодня девочка совершенно не слушается, постоянно норовит от меня спрятаться.

- Стеша, без меня не уходи! - кричу в распахнутую дверь, но девочка не отзывается.

Иду по коридору, переживая, что она убежит и поранится. Но когда я выхожу на крыльцо, то забываю про ключи и свой мобильный телефон, оставленные на тумбочке у входа. Дверь со скрипом захлопывается сквозняком, а я каменею от ужаса.

- Привет, милая, - присаживается на тропинке рядом со Стешей Андрей.

Когда он трогает дочь Глеба – это страшнее, чем когда преследует меня. Я вспоминаю слова спасателя о том, что здесь что-то не так и понимаю, он прав, не должен Егоро-Андрей так за мной таскаться. Становится дурно. Не знаю кто он такой - это уже ненормально. Но кроме того, что от ужаса сжимаются все внутренности, появляется кое-что еще: злость, гнев, ненависть. Его пальцы сдавливают хрупкие плечики Стеши, человечка, который мне искренне дорог и ближе всех моему спасателю. Во мне рождается сила, мудрость и смелость, то, чего раньше никогда не было. Я понимаю, что за Стешу я готова перегрызть Андрею горло.

Выглядит он просто шикарно. На нем кашемировое песочного цвета пальто, темные брюки и такого же цвета свитер под горло. Правой рукой он гладит девочку по голове, на тусклом осеннем солнце уходящего дня блестит знакомая печатка. Я помню ее, она часто царапала меня между ног. Идеальная прическа, аккуратная щетина, и яркий огонь глаз. Красив, как дьявол во плоти.

Оглядываюсь по сторонам, в дыре забора блестит темный автомобиль. Взял на прокат, хорошо, похоже, что окна пустые, значит он один. Страшно так, что руки трясутся, но в этот раз я не буду такой дурой. Вижу маленькую Стешу, что еще не понимает опасности, наивная и глупая, совсем как я несколько месяцев назад рядом с ним. Видеть их так близко жутко до колик в животе, а что, если он причинит ей вред? Не знаю почему мне кажется, будто он пришел именно за этим и сегодня ни перед чем не остановится.

Главное увести отсюда ребенка, чтобы он не посмел вмешивать в это малышку. Смотрю на ее темные волосики, на черные, как угольки глаза, и понимаю, что сама удавлю его, если этот мудак попытается как-то использовать ее, чтобы приблизиться ко мне. Не могу поверить, что он опять приехал. Когда же он от меня отстанет? Не знаю, где сейчас Глеб, мне придется справиться с этим самой.

Исходя из последнего раза, сопротивляться ему бесполезно. Он может начать настаивать и тогда я снова проиграю. Мысль о том, что он еще раз прикоснется ко мне, вызывает рвотные позывы. А ведь это будет изменой моему мужчине. Ни за что! Я Глеба не предам и не посмею подвергнуть опасности самое дорогое, что у него есть. Отвращение перемешивается с желчным вкусом во рту, я скорее удавлюсь, чем позволю ему трогать себя или обидеть Стешу. Я больше не та идиотка, которую он притащил в горы. Я смогу защитить нас обеих, я справлюсь.

- Стеша, иди ко мне, - улыбаюсь, стараясь не делать резких движений.

Слово «нет» он не понимает, значит нужно сказать ему мнимое «да».

Андрей улыбается в ответ, но удерживает девочку на месте.

- Лучше ты иди к нам.

- Отпусти ее, - из последних сил сдерживаюсь, чтобы не заорать на него.

Медленно приближаюсь, замечая, как сильно давят мужские руки на хрупкие детские плечики. Теперь Стеша боится. Кусок дерьма. Я заварила эту кашу, я связалась с идиотом и приволокла беду в этот дом, я и должна с ним разобраться.

- Врач в КСП рассказала, как тебя найти. Ты теперь заведуешь местным детским садом, умница.

Какая прелесть, Жанна молодец, наверное, сразу догадалась кто он такой.

- Неужели тебе нравится здесь? Ты выбрала это захолустье? – смеется Андрей, кивая головой, включая все свое очарование. – Здесь же ничего нет. Хлеб, пожалуй, завозят раз в неделю.

- Тебе лучше уйти, - смотрю ему в глаза.

- Я уйду только с тобой, малыш, - уставился на меня так, будто собрался повторить то, что не сделал в доме спасателя, - отпущу, конечно, если пойдешь со мной. Я соскучился, страдаю. Не верю, что ты полюбила его, все еще хочешь меня, моя сладкая малышка.