По праву закона и совести(Очерки о милиции) - Панчишин Игорь Николаевич. Страница 33

Из ходатайства Рокина о помиловании:

«Я осужден к смертной казни и понимаю, что других слов обо мне, как мразь, подонок, не заслуживаю. Но все равно я хочу жить и убедительно прошу меня помиловать».

И последний документ в уголовном деле № 3565:

«Приговор в отношении Н. В. Рокина приведен в исполнение 20.10.83 г. Родственники за свидетельством о смерти Рокина не обращались».

ЗАБВЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ

Имя этого человека навечно занесено в списки псковской милиции, выбито на мраморной Доске почета, посмертно занесено в Книгу почета ЦК ВЛКСМ. Каждый год в день его гибели в областном комитете ВЛКСМ проходят встречи молодых сотрудников УВД, где победителям социалистического соревнования среди первичных комсомольских организаций органов внутренних дел вручают переходящий приз, названный его именем. Все больше отстраивается новый микрорайон Пскова, на стенах домов которого висят скромные таблички — «улица Алексея Алехина».

Все, кто знал Алексея Алехина, нынешние молодые сотрудники органов внутренних дел не перестают снова и снова возвращаться к истории его короткой, но яркой жизни, подвигу, чтобы понять наше настоящее, то, ради чего живет человек. Скажем честно, до сих пор кое-кто считает действия Алехина опрометчивыми, не понимая главного: выбора у комсомольца не было. Как в бою, в том смертельном бою, когда противостоят друг другу две полярные, антагонистические силы: добро и зло.

Этот рассказ — о той декабрьской ночи 1974 года, когда Алексей Алехин сделал свой последний шаг. В бессмертие.

…Дежурство в тот день можно было считать спокойным. Несколько выездов на домашние скандалы, привезли вора-карманника да трех мелких хулиганов — вот, пожалуй, и все события.

Собственно, для него, дежурного следователя Псковского РОВД Алехина, работы вообще не было: «мелочью» занималась оперативная группа. К концу смены в отделе вообще наступило затишье, и Алексей поднялся к себе в кабинет на второй этаж. Сложил в папку написанные за день листки обвинительного заключения уголовного дела — последнего, надо думать, в этом году. Послезавтра — канун Нового, 1975 года, вряд ли подбросят что-нибудь «свежее», зато потом — пошло-поехало: допросы, очные ставки, обыски…

Из характеристики на следователя Псковского РОВД лейтенанта милиции Алексея Алехина, 1950 года рождения, члена ВЛКСМ:

«После окончания в августе 1973 года юридического факультета Ленинградского университета назначен следователем. К исполнению служебных обязанностей относится добросовестно, расследует уголовные дела грамотно и в установленные законом сроки. На работе и в быту вежлив и тактичен. — Полковник УВД Н. Я. Богданов».

Алексей прошелся по кабинету, остановился у окна. Семь вечера, на улице уже темно. Редкие хлопья снега медленно кружились в воздухе. Невольно подумалось о приближающемся празднике. Что-то принесет ему, его родным и близким этот новый год?

Алехин глянул на часы: истекали последние минуты дежурства. Надел шинель, шапку, закрыл кабинет и спустился на первый этаж. Направился было к выходу: смена кончилась, можно ехать домой, но в последний момент решил заглянуть в дежурную комнату. Оперативная группа уже сменилась, только что заступивший на дежурство лейтенант выслушивал рассказ какого-то мужчины в теплой куртке, который нервно мял шапку, сидя у стола.

— Послушай-ка, что рассказывает товарищ, — прервав мужчину, обратился дежурный к Алехину.

Из показаний Валентина Тимофеева, 24 лет, шофера завода «Севкабель»:

«В 16.20 29 декабря на шоссе возле деревни Аристова Гора Псковского района мою автомашину „ЗИЛ“ остановили двое мужчин. Оба были пьяные. Один из них, одноглазый, заглянул в кузов и, увидев срубленные елочки, наставил на меня стволы ружья и скомандовал: „Разгружай!“ Я предъявил ему разрешение на порубку елочек и квитанцию на их оплату, но одноглазый, отобрав у меня документы и тыча мне в живот стволами ружья, заорал: „Сказано: сгружай! А то я тебя в момент…“ Пришлось сбросить елочки, и я поехал заявлять в милицию. Я все время боялся, что одноглазый выстрелит в меня. Похоже, что он чего-то добивался от меня, может быть, денег…»

— Постой, постой, одноглазый, говоришь? — переспросил дежурный. — Так это лесник Павлов. Точно! Живет в Аристовой Горе. Темная личность…

Из материалов уголовного дела:

«Павлов Николай Павлович, лесник Пригородного лесничества. 27.09.1939 г. призван в ряды РККА. При неустановленных обстоятельствах оказался на временно оккупированной территории, утверждает, что попал в плен и бежал из лагеря, проживал всю войну в Псковском районе. По его словам, в 1944 году от несчастного случая (взрыв гранаты), а по рассказам местных жителей — при глушении рыбы, поставляемой немцам, потерял глаз и 3 пальца правой руки. 22.05.1947 г. арестован за кражу и осужден на 2 года лишения свободы. 14.01.1951 г. арестован и осужден за убийство, освобожден по амнистии. Работал объездчиком КЭУ Псковского района, уволен как не соответствующий занимаемой должности. Неоднократно обсуждался за пьянку и нарушение трудовой дисциплины».

…Когда Тимофеев закончил свой рассказ, дежурный сразу решил: «Надо ехать!» — и повернулся к лейтенанту Никифорову из оперативной группы:

— На выезд!

Из показаний Сергея Никифорова, 23 лет, члена ВЛКСМ, участкового инспектора Псковского РОВД:

«29 декабря я дежурил в опергруппе. Получил приказ выехать в деревню Аристова Гора. С нами, на своей машине „ЗИЛ“, поехал и заявитель Тимофеев. Следователь Алехин уже закончил свое дежурство и решил подъехать с нами до дома, но по пути передумал и сказал, что поедет с нами, чтобы побыстрее разобраться на месте, так как считает дело серьезным: пьяный с оружием, тут недалеко до уголовщины. У Алехина при себе оружия не было».

…В 19.40 оперативная группа прибыла на место. От пустынного к тому времени шоссе протоптанная в снегу тропинка вела к видневшемуся неподалеку на пригорке дому, к которому и двинулись работники милиции. Они уже знали, что в этом доме живет Павлов, тот, одноглазый. Поднявшись на крыльцо и войдя в темный коридор, Алехин высветил фонариком дверь, постучал. Изнутри никто не ответил, хотя за дверью явственно слышался шум голосов. Потянув дверь, Алехин заглянул в комнату. За столом, заставленным бутылками и тарелками, сидели мужчина и женщина. Мужчина не был похож по приметам на Павлова.

Из показаний в суде лесника В. П. Федорова:

«Мы с Павловым в тот день выпили и пошли на дорогу останавливать машины с елками. Павлов отбирал елки и грозился ружьем. Потом я зашел в дом к Павлову и стал выпивать с его женой Татьяной, а Павлов с ружьем зачем-то вышел на улицу…»

«А где же хозяин?» — успел подумать Алехин, занося ногу через порог, как с улицы, с той стороны, откуда они пришли, грохнул выстрел, за ним другой. Выхватив из кобуры пистолет, Никифоров кинулся назад, за порогом коридора его обогнал Алехин. «Куда? Без оружия!» — успел крикнуть лейтенант и увидел, как сбежавший с крыльца Алехин подскочил к низкорослому мужчине в черном ватнике, который лихорадочно защелкал замком двустволки. Алехин схватил рукой стволы ружья, отвернул их в сторону и резко дернул на себя. Не выпуская из рук ружья, мужчина от толчка с проклятьями рухнул в снег; не удержавшись на ногах, рядом упал и Алехин. В два прыжка Никифоров оказался рядом, ударом ноги вышиб ружье из рук мужчины и упал коленями ему на грудь. Прямо перед собой он увидел заросшее щетиной лицо и единственный глаз поверженного.

«Павлов!» — вспомнил примету Никифоров. Встав на ноги, он повернулся, чтобы забрать ружье, но того уже не было на снегу. Прижав ружье к груди, к дому торопливо уходила женщина, та самая, что сидела за столом.