Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas". Страница 68
— Помощь нужна, — подхватил Славку на руки.
— Ты на меня беду навлечёшь, а я видеть не желаю твою семейку и в особенности Дагра!
— Мам, — я подвыл негодующе. — Я не хочу тебя подставлять, но это… важно.
— Я вижу, — скривилась мать. — Решился всё же, — не сожалела, не хвалила. Ей вообще были чуждыми такие тёплые чувства. Просто очевидное подтверждала. Я уже свыкся, что вот такая у меня мать… и ей не особо есть до меня дело. С тех пор, как отыскал её, поначалу бегал… верил, что её сердце дрогнет, материнский инстинкт проснётся и она… будет чуть родней, но время шло, а волколачка по-прежнему была холодна и каждый мой приход не скрывала неприязни.
Со временем я смирился.
Нёс любовь в себе, но ответа уже не ждал. Принимал как должное и конечно в меня въелась её «нелюбовь» к отцу.
Мать не хотела о том говорить, но в редкие минут общения, резко обрывала мои мечты о их воссоединении. О семье…
— Я его ненавижу! Нет такого волколака, которого бы я хотела убить больше и которого не хотела бы видеть меньше!
В глубине души сомнение бултыхалось, но она его умело своей нелюдимостью и грубостью усмиряла. Мать была очень сильной самкой. Воительницей и потому не могла простите отцу надругательства даже через столько лет.
Сурова, несгибаема и упряма.
И как мне казалось, больше ей ранило то, что отец ей… нравился. То, что взял по праву сильнейшего — всего лишь уязвило. Не спросил, не предлагал — взял!
А потом держал у себя наложницей, пока я не родился…
Потому ко мне нет любви — я напоминал о её слабости.
Я бы и рад к ней не приходить, да кровь к ней тянула. И волновался я за неё… всё же места тут дикие, никем не охраняемые.
— Нам бы переночевать, и дальше побежим…
— Не смеши, — грубо отмахнулась мать, словно я посмел обманывать, а она умысел злой разглядела.
— Она не оклемается до утра, а к следующему… — пожевала слова, — тут уже соберутся все твои и мои! Луше подумай, ты к этому готов?
— Да, — ни секунды не мешкал.
— Умереть готов из-за человечишки? — удивилась мать.
— За неё, — поправил я ровно.
На миг показалось во взгляде тепло и гордость материнская мелькнули, но ежели оно и было — им на смену пришло колючее пренебрежение:
— Тащи в логово свою дичь!
Глава 32
Рагнар
Я отнёс Славку в небольшую пещеру, где мама давно облюбовала себе жилище. Уложил на мягкие шкуры, коими у Герты все залы забиты. Не красоты ради или удовольствия — с людьми торговлю вела, для себя ценный товар выменивая.
Её логово ещё отроком сыскал, когда метался на распутье — не зная, где моё место. Понимал что не такой, как другие. И дело не только в моей смешанной крови. Я другой помыслами: видел по-другому, слышал и чувствовал острее и ярче, и что такое боль прекрасно знал. Мной управляла не голая злоба, не обнажённая жажда власти, не животная похоть… Я другой потому, что думал о ДРУГИХ!
А волколаки в первую очередь думают о себе: свой хвост, желудок, плоть… Почему ими и управляет Альфа. Ежели б не он, не крепкий кулак и умение подчинять своей воле, волколаки бы разбродом скиталась и вечно дрались за право считаться сильнейшим не в масштабах территорий и стай, а даже просто столкнувшись на лесной тропе.
Вот почему мне было сложно уживаться с ними. Вот почему я был чужой среди своих… Потому и уходил — на поиски себя… И будучи молодым щенком прошёл земли Бурых, Серых волколаков и забрёл в ничейные…
Может и смерть искал, того уже не помню, а в итоге сыскал мать! И сразу признал… Она тоже… Мне показалось, я наконец обрёл важную часть себя, но нет… Не было у неё ко мне ничего тёплого. Холодная неприязнь. С тех пор мало что изменилось, разве что… я смирился.
— Надень, — швырнула мне холщовые штаны, только вернулся в главную залу пещеры, где Герта трапезничала, шкуры обсушивала. — Нечего тут хозяйством трясти, — пробурчала недовольно.
Я даже не удивился. Мать хоть и не радовалась моему приходу, но у неё всегда было для меня, что надеть.
— И почему она до сих пор не твоя? — упрекнула мать, когда неспешно облачился и присел возле костра.
— Потому что хочу ей дать свободы… — в замкнутом пространстве фраза прозвучала до невозможности глупо.
— Чушь какая, — скривилась мать, поправив верёвку на талии, коей жилет меховой под рубаху длинную подпоясала. — Ты её убьёшь и только. И сам подохнешь, — рассуждала с привычной для неё холодностью. — Брат в отличие от тебя землю перевернёт, но её заполучит, а ежели он её возьмёт… сделает это как Зверь… Сам знаешь, что этого она не переживёт!
— Знаю, потому и бежал… Потому и не вернул в лагерь. Отец заставит по всем правилам обряд завершить. Вагр бросит вызов, и кто бы из нас не победил, стая потребует полного ритуала. Я не могу…
Мать смотрела на меня неверующе. Молчала красноречиво, а потом выдала:
— Правда собрался отпустить?
Кивнул.
— Ты в своём уме? — рыкнула изумлённо. — Вагр ослеплён жаждой мести, он уйдёт из стаи, чтобы завершить дело. Ты его унизил! — взяла нож и села возле костра.
— Знаю, потому и надеялся, Славушку отвести в дальние страны, заморские края, а потом с братом встретиться и…
— А ежели не убьёшь? — вскинула брови мать, со скрежетом по лезвию камнем проведя и искру высекая. — Он пойдёт дальше. И сыщет её. Как думаешь, его остановит, что нет у него власти на других землях? Думаешь, он смирится и отступит?
Я озадачился. Не хотел даже предполагать такой расклад, но Герта права. Я продумал план побега до момента своей битвы с Вагром, на свободных землях, чтобы отцу не пришлось этого видеть. Но вопрос с победой/проигрышем уже не рассматривал…
— Тогда буду жить рядом. Охранять. Так, чтобы она…
— Очередная чушь! — отмахнулась мама. — Это не остановит Вагра, а она тебя возненавидит!
— За что?
— За то, что ты допустил всё это! И не взял… — натачивая нож, кивала убеждённо Герта.
— Не убил, хочешь сказать?
— Убийство — не цель обряда! — напомнила холодно мать, вскинув на меня взгляд чёрных глаз. — Ритуал — связка. И ежели ты его не совершишь, ты громогласно отказываешься от неё! А, стало быть, любой имеет на неё право!
И о таком не думал. Видимо женское мышление отличалось от мужского, ибо я видел ситуацию в иных красках и с иным подтекстом. Но что Герта, что Славка упорно твердят, что я «отказываюсь от неё»!
— Я боюсь причинить ей боль. И ежели она выживет, возненавидит меня, как ты отца…
— Я его возненавидела за то, что он меня не дожал! Альфа утратил власть, столкнувшись с самкой, не менее сильной, вот и решил пойти на поводу глупых чувств и желания сделать меня счастливой, даже ежели без него. Но это, — взгляд матери ещё больше посуровел, — ТУПИК! Меня нет без него, а он… не он без меня, — чеканила ровно. — И раз он так решил, буду жить без НАС. Я слишком гордая, чтобы ползти и молить меня вернуть!
Я опешил. Столько лет я себя уверял — любимых нужно освобождать от Зверя, что сейчас, заявление матери выбило почву из-под ног.
— Ты её должен взять! — вновь принялась натачивать нож.
— Нет…
— Сделай её своей! — будто не слышала меня.
— Ни за что! — я даже отступил, будто страшился, что мать схватит за шкварник и как нерадивого щенка мордой ткнёт в мою ошибку. — Она не ты! Она человек…
— Уверен? — вскинула брови Герта.
— Что ты хочешь сказать?
— Что она сильный человек, но слабый Зверь… — размазала мысль мать.
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— К тому, что я сейчас больше думаю о поголовье волколаков, а ты всё переживаешь за одну ничтожную человечишку!
— Она не ничтожна…
— В сравнении с вымиранием всего рода волколаков? — осуждающе уточнила Герта, намекая, что я готов стать отступником.
— Для меня она важна… — признался тихо. — Знаешь как важна? Так что стая стала не нужна, и её будущее меня более не волнует. А вот Славка. Именно такие как она должны жить! Хочу, чтобы дышала. Чтобы сердце её билось. И улыбку хочу видеть.