Под маской порока (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна. Страница 14

И если бы несостоявшийся совратитель ещё и в мысли мои не влезал, то было бы всё совсем замечательно. Какого пса я вообще о нём думаю, причём в не самый подходящий момент?

Вэйд тем временем опустился на колени, целуя уже мой живот. Снял осторожно с меня трусики — наверняка на коже остался след из-за слишком тугой резинки, — и я молча выступила из поднадоевшей детали белья. Ощутила, как ладони поднялись по ногам от колен до бёдер, разведя их. Ощутила тёплое дыхание на своей и так разгорячённой коже. И всё-таки ахнула в голос, ощутив прикосновение языка к самой чувствительной точке моего тела, плавящегося неотвратимо от жара, разлившегося в воздухе и копящегося внутри меня. Не то чтобы я не знала, что Вэйд делает, но на практике и с мужчиной всё иначе, нежели в теории, на страницах новелл и наедине с собой. Сильнее, острее, яростнее до вспышек под смеженными веками, вязкого тумана в голове и стонов хриплых, застревающих в пересохшем горле. Я стиснула пальцы на раковине, подозревая смутно, что царапаю керамику уже не безвредными человеческими ногтями, а когтями, оставляя борозды. Чуть подалась бёдрами навстречу в нетерпеливой попытке добавить яркости ощущениям, приблизить желанный финал. Ожидание, жадное, поглощающее, граничило с отчаянием, собственное тело казалось тянутой до предела пружиной…

Которую отпустило вдруг, звенящим рывком, позволяя сжаться. Плюнув на потенциальных свидетелей, затерявшихся где-то в доме, я вскрикнула, сжала пальцы сильнее, чувствуя, как крошится под когтями керамика, а саму меня накрывает с головой волна пьянящего, бьющего наотмашь наслаждения. Яркого, немного сумасшедшего, охватывающего всё тело ураганом и отпускающего, оставив приятное, успокаивающее чувство мягкого покачивания на воде.

Я скорее ощутила, чем увидела, что Вэйд выпрямился, поцеловал меня. Странно чувствовать собственный вкус на своих же губах, но меня это не смутило. И когда мужчина, расстегнув брюки, подхватил меня под ягодицы, приподнял над полом, я лишь послушно обняла Вэйда и руками, и ногами.

— Ты же знаешь, как это бывает? — спросил он неожиданно, всматриваясь пристально в моё лицо.

Я смогла только кивнуть.

Мужчина опустил меня осторожно, и я поморщилась, стиснула зубы. Больно. И непривычно. После отхлынувшего удовольствия — даже несколько обидно, словно после долгого, головокружительного полёта, когда приходится возвращаться на землю и в человеческую форму, но как же не хочется покидать бескрайние небесные просторы, менять безмятежную свободу на заботы и дела обычной жизни!

Вэйд коснулся губами моего лба, переносицы, кончика носа.

— Потерпи немного, скоро всё закончится, — произнёс негромко, одним движением проникая глубже.

Не сдержавшись, я охнула, сжала руки. Почувствовала под пальцами что-то влажное, липкое и охнула повторно, на сей раз растерянно, виновато. Когти-то я и не убрала!

— Пустое, — проговорил мужчина. — До утра заживёт.

А он точно не оборотень?

Вэйд начал двигаться, медленно, определённо щадя меня. Втянув когти, я уткнулась лицом ему в плечо, отметив кровоточащие царапины и чёрную татуировку на лопатке, не очень хорошо видную с моего ракурса, пересечённую с одной стороны двумя алыми полосами. Боль отступила, оставив раздражающее ощущение дискомфорта, но уж никак не ту восторженную эйфорию и множественные оргазмы с первого раза, что описывались красочно в книгах. Я чуть повернула лицо к мужской шее, принюхалась. От кожи слабо пахло свежескошенной травой и на вкус солоноватая — из любопытства я лизнула основание шеи. Затем поцеловала. Поднялась повыше. Действительно ли уши настолько чувствительная часть тела или врут всё?

— Ева, — выдохнул Вэйд хрипло, напряжённо.

— Да-а? — я аккуратно, несильно — я же не собираюсь калечить своего нежданного партнёра, тем более ночь только началась, и я рассчитываю на продолжение, — укусила мужчину за мочку уха.

Сжала ноги, услышав, как Вэйд прошипел что-то неразборчивое. Каждый толчок отзывался новой вспышкой жара, огня под кожей, нетерпения. Неприятные ощущения где-то потерялись, я откинула голову на скользкий кафель, не обращая внимания на гладкую влажную стену под спиной, к которой Вэйд притискивал меня всё сильнее. И мне даже стало казаться, что накроет снова, что ещё чуть-чуть, совсем немного балансировки на канате над пропастью, и я достигну края, растворюсь вновь в наслаждении, но…

Но, как водится порой, мужчина меня опередил.

Замер, тяжело дыша, провёл губами по моей шее, царапнув кожу чем-то острым. Определённо не зубами.

Минуты две-три мы просто пытались отдышаться, жадно глотая горячий, пропитанный паром воздух. Наконец Вэйд поставил меня на ноги, отступил, всматриваясь обеспокоенно в моё лицо. Я улыбнулась вяло в ответ. В ногах слабость, между бёдрами жжёт, и спина притомилась опираться на твёрдое. Поправив брюки, мужчина обнял меня за плечи, отвёл к душевой кабинке, по пути выключив воду в ванне. Помог мне забраться в кабинку. Воду здесь я включила сама, подставила лицо под тугие тёплые струи, смывая косметику и лёгкую усталость. Судя по шороху одежды, Вэйд снял брюки, встал позади меня, закрыв дверцу. Повозился и провёл по моим плечам и спине мягкой губкой. Я позволила себя намылить, воспринимая бережные прикосновения как ещё одну ласку, спокойную, нежную.

— Ты простишь меня? — спросил негромко.

— За что? — повинуясь движению мужской руки, я повернулась лицом к Вэйду.

— За отсутствие шёлковых простыней и ложа, усыпанного лепестками роз. Стена в ванной комнате — это не слишком романтично, я понимаю. Да и не особенно удобно.

— По древним обычаям моего народа наш первый раз должен проходить на пляже или на скале, пред лицом моря и неба, которые благословляют свою дочь. Проливается девственная кровь как дар богам, и мы становимся взрослыми.

— Прямо на голой скале? — уточнил Вэйд, скользя губкой по внутренней стороне бёдер, стирая следы «божественного приношения».

— Да, чтобы ничто не мешало не только соединению двоих, но и их слиянию со стихией. Таковы были обычаи. И в те давние времена смертные мужи почитали за великую честь быть выбранным одной из нас, дабы стать её первым партнёром.

— Интересно. Надеюсь, после этот бедолага не съедался?

— Нет, к сожалению. Он целым и невредимым возвращался домой и хвалился, кого он круто поимел, — я протянула руку. — Моя очередь.

Вэйд отдал мне губку. Я взяла с полочки открытую бутылочку с мылом — кажется, это был единственный пузырёк, замеченный мной в ванной, — налила на губку густой белой жидкости.

— Не так уж и важно, где. Главное — с кем, — добавила я. — Повернись, я посмотрю царапины.

— Не стоит беспокоиться, — возразил мужчина, не глядя на меня. — На мне быстро заживает.

— Я тебя не ногтями оцарапала, — напомнила я. Вот упрямый! — А моими коготками при желании можно горло человеку разорвать.

— Ева, действительно не нужно, — в голосе появилась странная интонация, какая бывает иногда, когда не желают в чём-то признаваться. И это не великий и ужасный секрет, не серьёзный проступок, просто мелкая, но оттого не менее неприятная правда.

— Вэйд, — я тоже могу быть упрямой.

Вздох тяжелый, недовольный, и мужчина неохотно повернулся спиной ко мне. Царапины не кровоточили, и впрямь уже затягиваясь. Я перевела взгляд на татуировку на правой лопатке и застыла.

Как и большинству нелюдей, да и многим людям, мне знаком этот чёрный узор, переплетение двенадцати лучей-щупалец, похожий на стилизованное изображение солнца.

Знак братства Двенадцати.

Шумела вкрадчиво вода, наполняя небольшое пространство кабинки новой порцией пара. Душистое мыло впитывалось в губку, которую я сжимала в растерянности.

Вэйд. Вэйдалл, один из ордена Двенадцати.

Неудивительно, что он так внимательно смотрел на меня, когда снял свою маску. Ждал, узнаю ли я его в лицо — Вэйдалл появлялся на общественных мероприятиях Тирса, и многие жители города видели его, как, например, та же Беатрис на открытие театра и праздничном вечере в городской ратуше. Да она даже танцевала с ним!