Под маской порока (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна. Страница 23

Нынче девушки совсем другие. Учёба, путешествия, интересная работа. Даже Вивиан мечтала вырваться из-под опеки матери, найти занятие по душе, попутешествовать и куда меньше стремилась замуж, чем её бабушки.

Возле школы Вэйдалл кружил по меньшей мере часа два, особое внимание уделяя выходящим со двора ученицам. Старенький плащ, надвинутая на глаза шляпа и несколько капель силы скрывали его от лишних любопытных взоров. Когда очередной опыт дал тот же результат, что и все предыдущие, Вэйдалл вернулся в машину, снял и бросил шляпу с плащом под заднее сиденье и стал ждать Еву.

Запахи были всегда, с того самого момента, как он впервые после вступления в братство покинул остров, где располагалось тайное убежище ордена. Слабее, сильнее, независимо, закрывался ли он от них, отсекал ли вкрадчивый их шёпот от себя, но запахи оставались тихими голосами где-то на границе сознания. Бессчётные жертвенные девицы, как когда-то в шутку называл Беван девственниц Вэйдалла, только приглушали запахи-голоса, утоляли ненадолго жажду, притупляли боль, словно опиумные настойки. И тем непривычнее, удивительнее было идти улицу-другую за беспечно щебечущими школьницами и понимать, что он не слышит, не чувствует чужих запахов.

А тонкий аромат гиацинта ощутил сразу, едва Ева вышла из школы.

Почти три года Вэйдалл и опасался столкнуться случайно с обладательницей того самого запаха, и надеялся втайне на встречу, и размышлял, не прошла ли уже эта встреча, эта девушка через его жизнь, незамеченная, неузнанная? Не затерялась ли среди множества прочих, не погибла ли по воле нелепого случая в одном из уничтоженных храмов лунной богини?

И вот она рядом, смотрит растерянно, недоверчиво на охапку белой сирени. Не человек вопреки ожиданиям, не из лунных. Не понимает, чего от неё хочет странный член братства, и недоумение её, настороженность разбавляли терпкой ноткой базилика сладковатый гиацинт. Вэйдалл рассказал всё, что знал сам. Прежде всего, чтобы хоть как-то объяснить Еве складывающуюся ситуацию, пролить немного света на происходящее и мотивы собственных поступков.

Рассказал всё. Почти всё. Лучше, если пока Ева будет считать, что привязки может и не быть. Что его интерес к ней временный. Что опасаться нечего и назавтра запах рассеется зыбким миражем. Неприятно пользоваться наивностью юной сирены, детским её желанием видеть то, что хочется видеть, но иного выбора нет. Надо успокоить Еву, вырвать часть сомнений, стараясь при этом не заронить новых. Вспугнёт ненароком — и сирена улетит, исчезнет в бескрайней небесной выси, куда ему, привязанному к земле получеловеку, ходу нет.

Вэйдалл оставался на опушке до тех пор, пока не почувствовал волну лёгкой, незримой ряби в пространстве от открывающегося портала. Дождался повторной волны от закрытия, прогулялся по следу запаха, удостоверяясь, что Ева действительно благополучно ушла через переход и что больше поблизости никого не было, и только затем отправился обратно к машине. Прикинул, объявится или не объявится Гален с душеспасительной проповедью. Хотелось бы воздержаться от лишних ошибок, тут и последствий старых хватает.

Гален заехал вечером, когда солнце только-только начало клониться к горизонту. Застав собрата в саду за особняком, несколько минут рассматривал согнутую спину Вэйдалла, пересаживающего рассаду в землю возле беседки. Через месяц-полтора ипомея разрастется, оплетёт гибкими вьющимися побегами резные столбы и ограждение беседки, распустит белые и тёмно-синие цветы-граммофоны, что появляются на рассвете и увядают уже к полудню.

— Ты рехнулся? — нарушил наконец молчание Гален.

— Нет.

— Не высыпаешься?

— Нет, на сон не жалуюсь.

— Тогда какого Дирга ты творишь?! Две учительницы видели, как Женевьева садится в твою «Колибри», и ты увозишь девушку в прекрасное далёко.

— Надеюсь, эти учительницы не шпионки старших?

— Я всё понял, — нотка наигранной, обречённой скорби впечатляла. — Она тебя приворожила.

— Кто — Ева? — Вэйдалл всё же оглянулся с удивлением на стоящего позади собрата.

— Она ведь сирена, споёт что-нибудь, и всё, ты в её ловушке.

— Ева меня не привораживала, — Вэйдалл отвернулся, копнул лопаткой следующую лунку.

— Тогда в чём дело? — голос Галена прозвучал резко, требовательно. — Только не начинай опять вещать про особый запах.

— Особый или нет, но других запахов я больше не ощущаю. Совсем не ощущаю, остался лишь запах Евы, — и её эмоции. Сегодня оттенки настроения сирены читались даже лучше, точнее, не отдельными порывами-словами, а целыми предложениями. — Я провёл достаточно времени возле школы и позже с Евой, чтобы в этом убедиться.

Недоверчивая тишина растянулась на три ямки вдоль беседки.

— А если это временный эффект?

— Скоро мы это узнаем, учитывая, сколько времени я должен проводить с Вивиан. Да, и я рассказал Еве о привязке, о письме и о том, что ты тоже из Двенадцати. Кстати, ты знал, что сирены сами способны создавать привязки? — отложив лопатку, Вэйдалл потянулся за ящиком с рассадой.

— Отлично! А больше ты ей ничего не рассказал? Ты там, случаем, ещё не сдал все наши пароли и явки девице, которую видишь второй раз в жизни?

— Исходя из твоего опыта и если не произойдёт никаких эксцессов, накладок и внеплановых событий, то у нас есть около месяца, прежде чем старшие что-то заподозрят. И я не собираюсь кусать Еву без её согласия и пока не буду уверен, что наш яд ей не повредит.

— Если ты то же самое сказал нашей птичке, то она наверняка прониклась твоим благородством и даже возрыдала от счастья на твоей груди. Что ж, удачи тебе, брат, но имей в виду, я не Дрэйк и уже не буду сидеть до конца времён при твоём без пяти минут трупе и полировать крышку твоего гроба, или куда там тебя уложат.

— Обязательно учту.

Шорох удаляющихся шагов по посыпанной гравием дорожке. Вэйдалл коснулся осторожно крупных зелёных листьев и растения, отзываясь, потянулись за его рукой.

Занятно. А знай Гален о сегодняшнем визите собрата к ювелиру, и реакция была бы ещё более занятная.

О братстве Двенадцати я знала ровно столько, сколько знает любой среднестатистический нелюдь, чей путь никогда не пересекался с дорогами членов ордена. Я знала в общих чертах, кто они и чем занимаются, знала, что они опасны, равнодушны и убивают всякого, кого сочтут помехой, знала, что от них лучше держаться подальше. Конечно, знала, что они не женятся, да и о детях от братства никто никогда не слышал. Ещё был ворох неподтверждённых слухов, сопровождавших орден, словно сплетни скандальную богемную диву. И всё. Лорд Тарранси не пытался выяснить всю подноготную приехавшего в Тирс члена Двенадцати, ограничившись, как и многие, общими сведениями и информацией, что никакой угрозы или проблем нам Вэйдалл не несёт. Разумеется, хватало недоумевающих, исполненных острого любопытства, зачем же ордену потребовался Тирс вообще и леди Вивиан Дарро в частности, но, кто бы что бы ни обсуждал между собой по углам, какие бы предположения ни выдвигались в тесных кружках, истинные цели Вэйдалла были, что называется, не нашего ума дело.

Теперь же я всерьёз задумалась, почему именно Вивиан, зачем её надо отвозить в Эллорийскую империю, которая мало того, что разваливалась потихоньку, так ещё и в недрах некогда могущественного, влиятельного государства по-прежнему обитал один из членов братства? Почему именно Вэйдалл должен выполнять это странное задание и зачем предварительно ухаживать за молодой леди? Какая в этом предприятии выгода для старшей леди Дарро, потому как Вэйдалл обхаживал Вивиан открыто и определённо с полного одобрения и согласия её матери? Очевидно ведь, что жениться на Вивиан Вэйдалл не собирается и безнадёжно наивен, слеп и глух всякий, кто полагает иначе.

К вопросам о задании Вэйдалла и братстве примешивались тяжёлые думы о Галене и смутное ощущение, что Вэйдалл соврал. Или местами недоговорил. Я не могла понять, откуда взялось это подозрение, что послужило ему фундаментом, просто считала, что мужчина то ли перекрасил действительное положение вещей, то ли недокрасил. А лорд Порочность…