Иллюзия бессмертия (СИ) - Снежная Александра. Страница 87

— А это ты старой карге расскажешь. Она тебе быстро объяснит, где твое место и что хвост псу не указчик.

От подобной фамильярности по отношению к Первой одэйе у светлых округлились глаза, но Кина это мало смутило, а потому он продолжил в том же духе:

— Так что если не хотите получить волшебной палкой, или как она у вас там называется, поперек спины, то лучше при Урсуле язык за зубами держите. И уж если на то пошло, то без одарина ни мы, ни она через Мертвый ледник не прошли бы. А теперь давайте, живо помогите Грайду, а то стоите тут и лясы точите, пока он по вашей вине еле дышит.

— Он темный, — хмуро выступил самый юный из светлых собратьев — курносый и краснощекий парнишка лет семнадцати.

— Он прежде всего человек, — взорвался от возмущения Кин. — Какие же вы светлые, если готовы отказать в помощи тому, кто в ней нуждается? Я Грайда всего несколько дней знаю, а он, не задумываясь, жизнью готов был пожертвовать, чтобы меня защитить. По мне, так в нем светлого гораздо больше, чем во всех вас, вместе взятых.

В мрачном молчании белые братья смотрели на ярящегося рохра, и первым не выдержал Ариф — кивнул крепкому коренастому магу, что стоял по левую руку от него:

— Занор, посмотри темного.

По всему видно было, что тот не в восторге от такого приказа, вот только ослушаться старшего он все же не посмел. Опустившись рядом с Кином на землю, мужчина положил одну ладонь на едва вздымающуюся грудь Грайда, а второй сжал искалеченную руку темного.

Не прошло и нескольких минут, как на лицо парня стали возвращаться краски, дыхание участилось, а затем он и вовсе распахнул свои глаза, немного заторможенно всматриваясь в склоненное над ним лицо Кина.

— Жив, лохматый, — вдруг светло улыбнулся Грайд, и рохр, порывисто стиснув его в объятиях, пробурчал:

— Спорный вопрос — кто из нас лохматее. У тебя, вон, космы, как у бабы — до пояса. Впору косички плести. Все гляжу и думаю — может, тебе ленту шелковую подарить?

— Договоришься ты у меня.

Грайд ткнул кулаком рохра в грудь, и тот, весело зубоскаля, ударил темного в ответ.

Зачарованно наблюдая за их добродушной потасовкой, светлые маги недоуменно переглядывались между собой и никак не могли понять, что происходит. В снежном рохре, какого земли Тэнэйбры не видели уже много круголет, ярко сияла светлая искра инглии, а рядом еще сильнее фонила мощная аура у темного мага. Но несмотря на это, сердца парней не переполняли ненависть и отвращение друг к другу. Их радость была искренней, а чувства настоящими, словно не существовало между ними извечного барьера, разделяющего свет и тьму на два противоположных лагеря.

Время близилось к утдайни*, а Айт неутомимо вел рохра с всадницами на спине вперед, петляя дикими нехожеными тропами меж каменных валунов и деревьев.

Шалун-ветерок, отстав от сосредоточенной и задумчивой Урсулы, теперь ужом вился меж ног одарина, играл с каштановыми прядями его вьющихся волос и лихо насвистывал в ухо Первому стражу веселую песенку, поскольку нашел в его лице благодарного слушателя.

Извечно хмурый и неразговорчивый темный сегодня мягко улыбался проказливым выходкам бестелесного помощника Первой одэйи, а не сводящая с одарина глаз Вайолет не могла нарадоваться происходящим с Айтом метаморфозам: он оживал, словно вековое древо, пережившее долгую зиму, что еще не расцвело в полную силу, но уже выпустило тонкие побеги, наливающиеся жизнью.

И пусть светлая Хранительница была наивна и неопытна во многих вопросах, но не понимать, что ко всем этим переменам в характере одарина она имеет самое прямое отношение, не могла. А потому все в сравнении с этим казалось ей таким мелким и незначительным, как может быть только у безумно влюбленных и очаровательно юных девушек, весь мир которых умещается в одном лишь взгляде любимых глаз.

Где-то недалеко громко хрустнула сломанная ветка, вверх взмыла встревоженная стайка голосистых птиц, и вся компания как по сигналу замерла. Рохр напряженно наставил уши, одарин выпрямился, как натянутая тетива, Урсула и Вайолет устремили взгляды в непроглядную зелень леса, и только ветерок-баловник, сбив с веточки лениво ползущую по ней гусеницу, рванул куда-то вперед, весело посвистывая да поигрывая шелестящей листвой.

— Кажись, свои, — с ощутимым облегчением вдруг выдохнула Урсула. Ее бесформенный серый балахон мигом превратился в белое платье, а длинные взлохмаченные космы сами собой улеглись в высокую прическу без единого седого волоска.

Гордо расправив плечи, заметно помолодевшая волшебница легко соскользнула со спины оборотня и, когда из-за валунов и стволов деревьев начали появляться всадники на белых лошадях, одэйя величаво шагнула им навстречу, крепко сжимая в руке свой ослепительно сияющий посох.

Светлые воины стекались со всех сторон, а Вайолет беспокойно вертела головой, тщетно пытаясь понять хотя бы приблизительное их количество. И чем больше магов собиралось вокруг, тем ярче сиял волшебный посох Урсулы, словно подпитывался чужой силой, что таинственным флером разливалась в воздухе.

Один из мужчин спрыгнул с лошади, глядя на Первую одэйю с нескрываемой радостью. Широкая улыбка обнажила белые зубы мага, и с губ его сорвалось восторженное приветствие:

— С возвращением, великая. Добро пожаловать домой.

Что-то тщеславное и самодовольное мелькнуло во взгляде Урсулы, чего Вайолет отродясь за старухой не замечала, будто такое высокопарное и почтительное обращение вредной ведьме было невероятно лестно.

Она усмехнулась одними глазами, слегка склонила голову в благодарном кивке, а затем с теплой улыбкой повернулась к Вайолет и протянула ей руку:

— Иди ко мне, детка. Я представлю белому братству новую светлую Хранительницу.

Никогда еще Вайолет не чувствовала себя так неуютно. На нее с надеждой и благоговением смотрели сотни чужих глаз, и от этого пристального внимания девушка терялась и робела. Наверное, она так и не решилась бы слезть со спины так чутко ощущавшего ее страх Доммэ, если бы руку помощи ей не протянул Айт.

Широкая мозолистая ладонь одарина надежной опорой зависла в воздухе, и, взглянув в лицо любимого мужчины, Вайолет вложила в нее свою руку, чувствуя, как пальцы Айта ободряюще ее сжимают.

— Не бойся, Фиалка. Иди, — ласково шепнул девушке Первый страж, одним своим взглядом нивелируя все ее сомнения.

Ступив на землю, Вайолет смущенно улыбнулась и удивленно распахнула глаза, когда все прибывшие маги вдруг стали опускаться на одно колено, склоняя перед ней свои светлые головы.

Даже батюшке в Ривердоле вожаки северных и южных стай не оказывали таких почестей, а уж он-то заслуживал их в большей степени, нежели Вайолет, и потому, робко переступив с ноги на ногу, девушка негромко, но довольно твердо произнесла:

— Я, право, ничем еще не заслужила такого почета. Скажу больше — пока от меня проблем больше, чем пользы. И уж если кому и стоит выразить благодарность, то это ай-тэро.

Изумление светлых магов можно было почувствовать на ощупь, таким осязаемым оно казалось в образовавшейся тишине. Мужчины переводили взгляд со спокойной, как заснеженная горная вершина, Урсулы на чуть хмурящегося Первого Стража, и никак не могли понять, что происходит.

— Одарин не раз спасал мне жизнь, — игнорируя всеобщее неприятие ситуации, не унималась Вайолет. — И в том, что я сейчас стою и говорю с вами — его заслуга и мужество.

Бровь командующего белого воинства скептично поползла вверх, и, совершенно верно истолковав мысли мужчины, юная Хранительница грустно ему улыбнулась:

— Именно мужество. Потому что я видела в Мертвом леднике тела тех несчастных, что пытались его перейти ради меня. Я не заметила среди них ни одного светлого мага. Это были одарины — молодые, красивые, полные сил. Они пожертвовали собой ради восстановления мира в Тэнэйбре. Скажете мне, таков их долг? Но разве не призваны светлые маги служить справедливости и добру?

Голос Фиалки окреп и теперь звенел серебряной трелью, возносясь в наливающиеся вечерней синевой небеса.