Безумные (СИ) - "Anyuta". Страница 17

— Не знаю.

Это я только что ответила?

«Ты — идиотка!» — вдруг эхом проносится в голове.

— Чего же ты хочешь?

Край пиджака касается моего живота. От этой опасной близости у меня потеют ладони.

— Знаешь, чего хочу я? — спрашивает парень, вибрирующим голосом. Его рука бесшумно проскальзывает к моей талии и осторожно притягивает к себе. Теплое дыхание обжигает шею, его губы над моим ухом: — Чтобы ты вернулась сюда.

Мягкие и теплые, его губы мучительно движутся по моей шее. Он высасывает из меня воздух, уничтожает мелкие остатки здравого смысла, что успели спрятаться в самых потаенных уголках разума на экстренный случай. И вот, этот случай настал: малознакомый парень неспешно и томительно прокладывает дорожку обжигающих поцелуев по моей шее, вот-вот доберется до губ, а я не в силах оттолкнуть его и закричать, что это неправильно и дико.

Аромат горького миндаля, кажется, прочно обосновался под кожей и в мягкой ткани моего платья, точно вездесущий сигаретный дым. Колючая щетина щекочет, а теплые ладони мучительно медленно движутся по моей спине. Я невольно выгибаюсь навстречу крепкому мужскому телу, когда теплые губы едва касаются моих. Сама того не ожидая, я первой делаю шаг. Осторожно провожу языком по краешку его нижней губы, ненароком задевая щетину; в этот миг не существует мыслей, опасений и тревоги, лишь плотское желание насладиться мужскими губами, почувствовать их вкус.

Шоколадный.

Точно, он похож на шоколад!

Нежный поцелуй, такой осторожный и завлекающий, лишает последнего воздуха. Меня затягивает в темную пучину необъяснимых событий, невероятно странных, ошеломляющих и по-своему безумных. Но я готова побыть её пищей еще чуть-чуть. Еще немного и я остановлюсь.

Горький.

Поцелуй становится напористым, жадным. Крепкие руки сжимают меня, лишая возможности двигаться. Находиться во власти темноты и стремительно возрастающего возбуждения — безумство, о котором я, кажется, ничего не знала.

На мгновение, губы Макса отрываются от моих. Он прерывисто дышит, крепко прижимая меня к себе, а я уверена, что точно рухну на пол, стоит ему только разжать объятия.

— Я хочу, чтобы ты вернулась сюда, — повторяет он, соблазнительно облизав мою нижнюю губу. — Я хочу узнать тебя.

Не дав возможности даже сообразить что-то в ответ, Макс снова накрывает мои губы теплым поцелуем, словно не желает слышать отрицательный ответ. Но, когда раздается щелчок, и тусклый свет нагло обнажает нас, мои спутанные мысли кубарем врываются в сознание, и я мгновенно цепенею.

Макс останавливается, но не спешит убрать руки с моей талии и хотя бы немного отодвинуться. Он возвышается надо мной и выжидающе смотрит прямо в глаза.

— Я… Извини, мне… Теперь я хочу ий. — Слова даются с трудом. Сложно в одну секунду примириться с тем, что я добровольно согласилась на страстные поцелуи и объятия с человеком, которого впервые вижу. Вжимаюсь в стену и нелепо продвигаюсь в сторону, подальше от очаровавшего меня парня в черной маске. — Нужно идти.

Наконец, он опускает руки и прячет их в карманах брюк. Еще несколько секунд я озадаченно гляжу на него, хотя вовсе не Макс обескураживает меня — я поражаюсь самой себе.

Пять лет отношений прекратили свое существование несколько часов назад и по негласным правилам я должна сидеть в обнимку с коробкой бумажных платочков и бутылкой водки. Черт, я обязана страдать!

Тупое чувство вины перед Мишей отдает запахом плавящейся пластмассы. Только подумать, стоило ему собрать вещи и уйти от меня, как вдруг во мне проснулась похотливая идиотка, о существовании которой я и не подозревала.

«Да, да, ты идиотка!»

Неряшливо поправляю волосы, разглаживаю ладонями платье, а Макс неподвижно стоит напротив. Не в силах взглянуть на него, едва заметно киваю, только зачем — понять не могу. То ли на прощание, то ли в знак благодарности за вспыхнувшие эмоции и обжигающие внутренности чувства.

— Я хочу, чтобы ты вернулась, — повторяет он пугающе-решительным голосом. Ореховые глаза блестят, следят за моими. — И ты вернешься.

7

Мила не разговаривает со мной третий день. На сообщения не отвечает, трубку не берет, а если прошу бабушку позвать её к телефону, то у мелкой находятся десятки причин, чтобы отказаться от разговора и при этом не дать понять бабушке, что мы в очередной раз разругались. Ну, хотя бы о ней позаботилась!

Бросаю сотовый на стол и поднимаю глаза на Даню, что в привычной для себя манере разложил перед собой кучу бумаг с таблицами, блокноты с исписанными золотыми страницами и айпад с ноутбуком. Зачем ему столько всего — не понимаю.

— Надо решить, что нам делать с баром, — уже в четвертый раз за последний час повторяет он. И так же в четвертый раз поворачивает к нам с Кириллом ноутбук, где около двух десятков вариантов оформления барной стойки. И в четвертый раз я чешу затылок. — Слушайте, вы как девки определиться не можете! Красную помаду или розовую, синее платье или черное? Стразы или бриллианты? Туфли или кроссовки? Решайте уже скорее, да и дело с концом! У меня своих забот хватает.

— Оно и видно, — хмыкает Кирилл, смяв в руке жестяную банку с колой.

— Мы должны были определиться с этим еще на прошлой неделе, но вы вдвоем постоянно меняете тему разговора, и в итоге мы обсуждаем не имеющую к делу чушь!

Мы с Кириллом переглядываемся, старательно пряча улыбки. Даня в нашей компании самый серьезный. Даже чересчур. Иной раз от его педантизма хочется повеситься. И слава богу, что это качество проявляется только в бизнесе, иначе мы бы точно не были друзьями.

— Не смей называть чушью прошлую субботу, мой друг! — с деланным недовольством замечает Кирилл и целится в темную мусорную корзину, что стоит в углу. Раз, два и кривая жестяная банка попадает точно в цель. — Мы же не виноваты, что весь вечер ты закипал от злости, как чайник.

— Да ладно тебе, — подхватываю я, — вовсе не весь вечер. Разве что часа три просто стоял у бара и спокойно наблюдал, как его птичка веселится с другими мужиками. Кстати, как там её зовут?

Даня кривит губы и закатывает глаза, стараясь показать нам, что ему все равно. Этим же он занимался в прошлую субботу, когда некая Аврора (на имена у меня отличная память!), с которой они уже как несколько месяцев поддерживают не то дружеские, не то далеко не дружеские отношения (мы до сих пор толком понять не можем), знакомилась с другими парнями, уходила в комнаты, где играли в «Бутылочку» и «Слабо» и соблазнительно танцевала. И видя все это, Даня нервно постукивал пальцами по барной стойке, пил виски и через силу общался со знакомыми, что подходили к нам поздороваться.

— Вы что, поругались? — почесав голову, спрашивает его Кирилл.

— С кем? — недовольно буркает Даня.

— Кажется, с той привлекательной брюнеточкой, от которой ты не отходишь последние месяцев пять. Как же её зовут… А… А… Аврора! — распевает Кирилл, плавно взмахнув в воздухе рукой. — О, прекрасная Аврора! Что же ты сделала с нашим мальчишкой!

— Заткнись.

— Ну, серьезно! Что между вами случилось? Или, лучше было бы спросить, что между вами происходит?

А вот я, кажется, догадываюсь. Сногсшибательная Аврора предложила Дане встречаться не только на закрытых вечеринках, чего мой уважаемый друг стопроцентно не собирается делать. Прелесть этих вечеров в том, что какими бы ни были отношения между парнем и девушкой и какие бы секреты их не связывали — ничего не может быть вынесено в реальную жизнь. От этой мешанины никому лучше не будет, все только испортится. Там, в клубе, они рассказывают друг другу сказки, наделяют себя качествами, которых на самом деле нет, прячут лицо под маской, чтобы казаться красивее и загадочнее. Все это — способ развлечься, почувствовать себя другим человеком. В конце концов, будет что вспомнить на старость лет.

— Она была не в настроении общаться со мной, а я с ней. Всем все понятно? — отвечает Даня, стрельнув в нас зелеными глазами. — Закрыли тему. Возвращаемся к работе. Маша сделала для вас пятнадцать вариантов оформления барной зоны, и неужели вы не можете определиться?