Волшебный дом - Герберт Джеймс. Страница 33

Он поправил свою шляпу — поплотнее натянул ее, чтобы не сдуло ветром, когда поедет, так что поля примяли ему уши.

— Я увидел ее через окно в кухне. Она сидела за столом, перед ней стояла чашка на блюдце, словно Флора только что заварила себе чай. День стоял облачный, и в кухне было темно, так что я видел неотчетливо. Помню, мне подумалось, какие закопченные стекла, потому что они тоже затрудняли видимость. Я постучал в окно, но ответа не дождался и тогда встревожился. Я уже попробовал открыть дверь, но она оказалась запертой, что мне показалось странным, так как я знал, что раньше Флора не запирала ни двери, ни окна. Очень странно, подумал я и тут же поехал к ближайшему телефону и вызвал из деревни констебля Фарнса.

Сиксмит грустно покачал головой, словно воспоминания все еще ясно стояли перед ним.

— Я дождался его у коттеджа, к тому времени убедившись, что задняя дверь заперта, так же как и окна. Когда приехал Фарнс, он разбил стекло кухни, открыл шпингалет и забрался внутрь.

Мидж придвинулась ближе ко мне. Мимо проехал автомобиль, за задним стеклом нам покачала головой деревянная собака, словно уже зная, что сейчас последует.

— Когда он отворил дверь и впустил меня, то был совершенно белый. Выражение его лица и страшный запах из кухни вызвали у меня трепет. Я прошел в кухню.

Викарий смотрел назад, на коттедж, не на нас.

— Как я уже говорил вам, Флора Калдиан сидела за столом, будто только что села пить чай. Но жидкость в чашке покрылась зеленой плесенью. А тело Флоры все так разложилось, его так разъели личинки, что было ясно: с ее смерти прошло уже несколько недель.

У меня в желудке что-то сжалось, как в центрифуге, и мне показалось, что загар Мидж несколько поблек. Она прижалась ко мне, и я обнял ее.

Сиксмит словно ничего не заметил, его внимание сосредоточилось на загадке, которую он сам себе задавал.

— Так что проезжавшие мимо не могли видеть ее в саду за несколько дней до того. Позже коронер [4] подтвердил то, что мы и так знали: состояние тела указывало, что Флора умерла по крайней мере затри недели до того, одна, и ее никто не видел до моего приезда. Довольно печально, не правда ли? Да, довольно печально.

С этими словами Сиксмит оттолкнул свой велосипед от обочины и, нажав на педали, покатил по дороге. Не оборачиваясь, викарий махнул нам с Мидж рукой.

И хорошо, что он не обернулся, поскольку, увидев злобное выражение у меня на лице, мог потерять равновесие и серьезно покалечиться.

Сами понимаете, день был испорчен. В наших головах четко запечатлелась картина: разлагающийся труп бедной старой Флоры сидит за столом с заплесневевшим чаем, — и от этой мысли кухня в Грэмери потеряла изрядную часть своего патриархального очарования. Мидж мрачно молчала весь день до вечера, сидя в одиночестве в круглой комнате, и я ее не трогал.

Мне было нехорошо, если не сказать тошно, я был готов задушить викария за его бесчувственность. (Не раз я задумывался, не была ли его грубость преднамеренной — возможно, мелкой пакостью в ответ на наше пренебрежение к его предупреждению. Впрочем, служители церкви не мстительны, а? Или мстительны?)

И все же день оказался не совсем пропащим. После обеда позвонил Боб с потрясающей вестью. Филу Коллинзу понравилась одна из песен, что мы сочинили вместе с Бобом, и на следующей неделе он хотел записать ее для альбома. Не прослежу ли я за записью? Идет? Боб принял мое искаженное телефоном мычание за твердое согласие.

Мидж, естественно, была в восторге, когда я сообщил ей это — срок нашего добровольно возложенного на себя обета не принимать профессиональных предложений на следующей неделе подходил к концу, и запись альбома вместе с суперзвездой могла оказаться неплохим подспорьем для организации новых гастролей, особенно если будут исполняться мои собственные песни. Мидж постаралась стряхнуть свое уныние, хотя и оставалась немного подавленной, и провела остаток дня, восторгаясь вместе со мной. Мы рано поднялись в спальню, и наш восторг не закончился и там. Скажем так: он прекрасно дошел до логического завершения.

Наконец мы заснули, но сон был испорчен образом изъеденной червями Флоры Калдиан: что-то извивающееся, белое падало с ее разлагающейся руки в чай, когда она размешивала его, прежде чем протянуть мне чашку.

Слава Богу, я проснулся, не успев выпить, потому что в кошмарном сне на зеленой пушистой поверхности чая плавал разложившийся, почти лишенный плоти палец.

Майкрофт

В следующее воскресенье мы поехали в «Лесной трактир» пообедать и выпить, что вполне заслужили. Что касается грядущего сеанса записи, он был назначен на среду, а большинство работ вокруг коттеджа мы закончили, и хотелось это отпраздновать. Я выпил за обедом две пинты темного пива, а Мидж ограничилась своим обычным апельсиновым соком. Может быть, из-за долгого отсутствия практики, прикончив вторую пинту, я ощутил легкое головокружение и жгучее желание добавить, но Мидж сказала, что ей надоело сидеть в пабе, и я не мог ее упрекнуть за это: после спокойствия Грэмери шумная толпа слегка утомляла — а «Лесной трактир» был явно популярным местом для утоления жажды как среди туристов, так и среди аборигенов. Шум и табачный дым резко контрастировали с экологической чистотой, к которой мы так быстро привыкли (хотя, должен признать, я не без удовольствия ощутил этот контраст). Без особых возражений с моей стороны мы, взявшись за руки, направились к нашему «пассату».

Это было предложение Мидж — прокатиться и осмотреть окрестности. Раньше нам как-то не выдавалось случая, если не считать прогулок по лесу вокруг Грэмери и поездок за покупками в Кентрип и Бэнбери, так что это показалось неплохой идеей, и мы условились держаться подальше от оживленных магистралей. Я развернул машину, отъехал от трактира и, вырулив на шоссе, громко запел.

Вскоре мы свернули на тихую дорогу в густом лесу, она изгибалась и поворачивала, требуя от меня полной сосредоточенности. Верхние ветви деревьев образовали из листвы туннель, создав приятную прохладу после палящего солнца. Честно сказать, мы оба догадывались, куда приведет эта дорога, хотя вслух никто не высказал своего мнения: у нас обоих синерджисты вызывали любопытство, и предостережения Сиксмита скорее разожгли, чем охладили наш интерес. Не то чтобы мы хотели иметь с ними какие-то дела — в общем-то, для нас было скорее облегчением, что Кинселла и другие больше не появлялись с тех пор, как белокурый молодец сбежал от нас на предыдущей неделе. Нам просто хотелось поближе взглянуть на серый дом, на сам Храм. Ничего серьезного, никаких глубинных побуждений — просто повод для воскресной прогулки. Конечно, мы раньше говорили между собой о синерджистах и легко пришли к заключению, что они не представляют угрозы для таких взрослых здравомыслящих людей, как мы. А возможно, дурацкий рассказ Сиксмита о жуткой смерти Флоры Калдиан вызвал у нас неприязнь к викарию, и мы не хотели слишком всерьез принимать его советы. Мидж после того еще несколько дней оставалась задумчивой, но в конце концов прогнала мрачные мысли и снова расслабилась в теплой атмосфере Грэмери. Несомненно, этому помогло постоянное внимание птиц и разных зверюшек — буйная жизнь прогнала темных призраков. Коттеджу уже не суждено было снова стать в точности таким же, как раньше, но наш душевный покой оказался лишь слегка задет, а не навеки погребен.

Как вы уже могли заметить, лето выдалось исключительное, и за это пришлось немного заплатить. «Налоговый инспектор» объявился вскоре после того, как мы устремились по лесной дороге.

Наш «пассат» неделями находился на палящем солнце, на нем регулярно ездили, и, к моему стыду, он редко подвергался осмотру. Когда я увидел, что из-под капота валит пар, то попытался вспомнить, когда же в последний раз заливал радиатор. Стрелка указателя температуры находилась в опасной зоне, и на меня отвратительно светила красная лампочка.