Человек-амфибия. Голова профессора Доуэля. Остров погибших кораблей(Научно-фантастические рома - Беляев Александр Романович. Страница 3

Потом была Франция: Марсель с черной громадой встающего из моря замка Иф, где томился граф Монте-Кристо, мыс Антиб, Тулуза, Тулон, древняя Лютеция — Париж…

Швейцария — лодки на Женевском озере, пронзительная тишина лозаннских и бернских музеев, библиотек…

Беляев возвращался на родину без гроша в кармане, но с колоссальным запасом впечатлений. Эта поездка представлялась ему первой из множества. Он должен побывать в аргентинской пампе и австралийском буше, в бразильской сельве и мексиканских прериях, в африканских саваннах и на прекрасных островах Южных морей, воспетых на полотнах Гогена… Он еще не знал, что это путешествие было первым — и последним. Что в дальние страны отправятся лишь его герои.

Покачиваясь на подушках пульмановского вагона, он раздумывал о том, что пришла, пожалуй, пора распрощаться со Смоленском. Надо перебираться в Москву. Там — литература, там кипение страстей, течений, мнений; там — театр, по-прежнему манящий и любимый; наконец, там то и дело возникают громкие процессы, а значит, найдет свой заработок и Беляев-юрист. Впрочем, не пора ли кончать с адвокатурой? Пора же выбирать свое настоящее дело. Театр. Или — литературу?

Весной и летом 1914 года Беляев несколько раз ездил в Москву, и не как юрист, а как театральный режиссер, только что поставивший в Смоленске оперу Григорьева „Спящая царевна“, как член Смоленского симфонического общества, Глинкинского музыкального кружка, Общества любителей изящных искусств.

В Москве он встречался с Константином Сергеевичем Станиславским, проходил у него актерские пробы. „Если вы решитесь посвятить себя искусству, — сказал на прощание Станиславский, — я вижу, что вы сделаете это с большим успехом“. Станиславский не ошибся, хотя Беляев так и не стал профессиональным актером или режиссером. Он все больше склонялся к литературе.

В эти месяцы в детском журнале „Проталинка“ появляется его первое художественное произведение — пьеса-сказка „Бабушка Мойра“. Может быть, в самом деле пора уже переезжать в Москву?

Но в августе 1914 года разразилась первая мировая война. С переездом пришлось повременить. Пока что Беляев продолжал — теперь уже штатную — работу в „Смоленском вестнике“. А в следующем, 1915 году стал его редактором.

И в этом же году на него впервые обрушилась болезнь.

Может быть, виной всему был тот давний ушиб, которым окончилась детская попытка взлететь в небесную глубину. Может быть, врач, который делал пункцию, когда Беляев болел плевритом, неосторожно задел иглой позвонок… Но в диагнозе сошлись все: костный туберкулез.

Беляев писал об этом с мужественным лаконизмом: „С 1916 по 1922 год тяжело болел костным туберкулезом позвонков“.

Шесть лет будущий писатель провел в постели. Три года — скованный по рукам и ногам гипсом. Из этих лет и вынес он, наверное, весь пронзительный трагизм профессора Доуэля, лишенного тела, лишенного всего, кроме мимики, движения глаз, речи… Отсюда, вероятно, и ощущения Ихтиандра, который не может жить среди людей, как равный среди равных.

И ко всему этому — ощущение ненужности, брошенности. Врачи рекомендовали перемену климата, и мать увезла его в Ялту, где и прошли все эти тяжкие годы.

И какие годы! Февральская и Октябрьская революции, гражданская война… В Крыму кипели события, одна власть сменяла другую. Только после легендарной Перекопской операции окончательно наступил мир. А Беляев все это время лежал, прикованный к постели. Больного, практически безнадежного, бросает жена. В 1919 году умирает мать, Надежда Васильевна Беляева. По своей или не по своей воле его, кажется, оставляют все. Кто знает, хватило бы сил, если бы не поддержка, дружба, преданность, любовь Маргариты Константиновны Магнушевской — будущей жены Беляева.

Все эти годы он много, очень много читал — всегда, пока был в состоянии. И немалое место в чтении этом занимала научная фантастика, В основном, конечно, переводная — своей, отечественной, было пока очень мало. Нет, он еще не решил заняться этой областью литературы. Это придет потом. Но тот прежний, детский интерес теперь возродился и окреп.

Только в 1922 году Беляев наконец смог возвратиться к активной жизни. Силы, правда, вернулись не полностью, болезнь еще не была побеждена (победить ее так и не удастся, в конце концов одолеет она…). Но недуг отступил, а это было уже немало.

И Беляев сразу же включается в жизнь. Он работает инспектором по делам несовершеннолетних в Ялтинском уголовном розыске, потом — воспитателем в расположенном неподалеку от Ялты детском доме.

А год спустя сбывается давняя его мечта: Беляев вместе со своей женой Маргаритой Константиновной переезжает в Москву.

На первых порах думать о литературной работе не приходится. О театре из-за болезни и вовсе надо было забыть. Он поступает в организацию, казалось бы, крайне далекую от обычных его интересов, — в Наркомпочтель, Народный комиссариат почт и телеграфа. Некоторое время спустя Беляев стал юрисконсультом в Наркомпросе — Народном комиссариате просвещения. Но чем бы ни занимался он по долгу службы, как бы честно и рьяно ни относился к своим обязанностям, оставались еще вечера в маленькой, сырой комнатке в Лялином переулке. И этими вечерами медленно рождался писатель-фантаст Александр Беляев.

Наступил 1925 год. В Москве стал выходить журнал „Всемирный следопыт“. На его страницах сразу же начали появляться любимые читателями самых разных возрастов и профессий приключенческие и научно-фантастические повести и рассказы. В одном из первых номеров журнала был опубликован рассказ Александра Беляева „Голова профессора Доуэля“. Да-да, именно рассказ, а вовсе не тот всем нам сегодня известный роман. Это пока еще была проба пера, проба сил. Но проба удачная — рассказ читателям понравился. И Беляев стал развивать успех.

Уже в следующем году вышел первый сборник его научно-фантастических рассказов „Голова профессора Дорля“ (1926), куда вошли также и первые новеллы вагнеровского цикла: „Человек, который не спит“ и „Гость из книжного шкапа“.

Но не только фантастика привлекала в те поры Беляева. Его литературные интересы определились еще не до конца. В том же году увидела свет и другая его книга — „Современная почта за границей“ (1926). Сегодня ее причислили бы к научно-художественному жанру. За ней последовал „Спутник письмоносца“ (1927) — специальная инструктивная книга. В это же время печатаются в различных журналах реалистические рассказы Беляева: „В киргизских степях“, „Среди одичавших коней“, „Три портрета“, „Страх“.

И все-таки фантастика прежде всего. Одно за другим в том же „Всемирном следопыте“ публикуются новые и новые произведения: „Ни жизнь, ни смерть“ (1926), „Белый дикарь“ (1926), „Идеофон“ (1926), кинорассказ „Остров Погибших Кораблей“ (1926).

Жизнь Александра Беляева наконец определилась. Он не меняет больше профессий, не путешествует… Зато много работает за письменным столом.

У Беляева было как бы три жизни. Первая — от рождения и до начала писательской работы. В той жизни были яркие события, поездки, действия, судебные процессы, роли в спектаклях, режиссура, журналистика, путешествия и увлечения…

Вторая — внешне не столь броская. Она протянулась на те шестнадцать с небольшим лет, что еще осталось ему прожить. И в ней была прежде всего работа — упорная, бесконечная, тяжкая, но очень благодарная работа над словом, над сюжетами, над идеями своих произведений. Были встречи с писателями, учеными, инженерами, просто читателями — интересными, удивительными людьми…

Эти две жизни словно уравновешивали одна другую. Во второй было больше динамики внутренней. Вынужденно ограниченную подвижность больного человека словно возмещали судьбы, путешествия, приключения его героев. Герои Беляева обошли все моря и материки и даже покидали родную планету.

И еще была третья жизнь. Но о ней разговор впереди.

Первые три года своей писательской деятельности Александр Беляев провел в Москве. Здесь были его журналы, в первую очередь „Всемирный следопыт“ и „Вокруг света“. Но потом, в конце 1928 года, переехал в Ленинград. Он вообще любил менять обстановку, менять места жительства. Он не только переезжал из города в город, но и в том же самом городе с удовольствием менял крышу над головой. Маргарита Константиновна Беляева вспоминала, как не раз, вернувшись домой, она вдруг слышала: „А мы скоро переезжаем. Я новую квартиру нашел…“