Оборотень (СИ) - Йонг Шарлотта. Страница 34

Анна уже начала думать, что если такой должна быть вся жизнь во дворце, то она сделала большую ошибку. Ее далеко не привлекали подруги, хотя мисс Бриджмэн, ввиду ее знакомства с людьми хорошего круга, и предлагала ей дружественный союз, закрепив его тем, что они должны были называть друг друга Ориана и Порция.

Глава XVI

ИНТРИГИ

Когда Анна Вудфорд стала приходить в себя от тех ужасных впечатлений, которые она получила перед отъездом из Порчестера и, начала яснее сознавать окружающее ее, в ней пробудилось одно преобладающее чувство разочарования. Если бы предыдущий удар не способствовал отчасти притуплению ее прежних стремлений и надежд, то она почувствовала бы это гораздо ранее и сильнее; но теперь ей ясно представлялось, что она по своей вине попала в такое унизительное положение, из которого, по-видимому, не предвиделось выхода к лучшему. Джен Гёмфрис была безобидная, но глупая девочка, хотя не очень избалованная, но проникнутая мещанской пошлостью.

Образованность была тогда не в моде, и Эстер Бриджмэн, стоявшая выше ее по происхождению и воспитанию (ее отец был городской адвокат), немногим превосходила ее по образованию и думала только о своем личном успехе. Полина Дюнор была далеко выше остальных, но она, казалось, жила особою жизнью, мало интересуясь своими подругами и всем окружающим, вся погруженная в свою религию и думая только об одном, чтобы привлечь их в свою церковь. Детская представляла собой совершенно отдельное учреждение при дворе: никаких отношений с лицами, посещавшими его, не существовало; их только видели мельком из окна или когда они являлись в приемной на поклон маленькому принцу. Что до книг, то единственный том светского содержания, виденный Анною в Вайт-Голе – была Партенисса. Свод мнений покойного короля о преимуществах католицизма был всюду в изобилии, и переход в католичество был единственным путем к разным милостям и повышениям.

– Не бросайте это, подобно горячему каштану, – сказала ей Ориана. – Все так делают сначала, но в конце концов все приходят к одному.

Анна ничего не сказала на это, но ее кольнуло в сердце при воспоминании о предостережениях ее дяди. Но, конечно, она могла надеяться достигнуть успеха другими способами – недаром же она была красивее и образованнее всех остальных; хотя в настоящее время это приносило ей мало пользы, и никто из высших не обращал на нее никакого внимания. Разве принцесса Анна вспомнит о ней, и для нее, конечно, будет безопаснее в протестантском доме, и дядя тогда может быть спокойнее на ее счет.

Принцесса находилась в Бате, когда она приехала, но в конце недели ее ждали в Кон-Пит (пристройка к Вайт-Голю), где жили принц и принцесса Датские; и через некоторое время состоялось их посещение детской. Стоя в полном параде позади леди Повис, Анна увидела полную фигуру молодой женщины, которую она знала ребенком, хотя и не лишенную известного достоинства, но по красоте и грации далеко уступавшую высокой, стройной леди Чорчиль, живые синие глаза которой проникали везде. Сердце Анны забилось в радостном ожидании, что принцесса вспомнит маленькую девочку, с которой она когда-то играла. В выражении лица принцессы, впрочем, не видно было добродушия; губы ее были сурово сжаты, и она даже не удостоила поцелуя своего маленького брата.

Королева устремила на нее взгляд, полный ожидания.

– Не правда ли, он похож на короля?

– Г-м! – отвечала принцесса Анна. – Я не вижу сходства ни с кем из нашего семейства.

– Но посмотрите на его маленькие ногти, – сказала королева, разжимая маленькую ручку на своем пальце. – Посмотрите, они такой же формы, как у его отца! Сокровище мое, ты можешь обнять меня!

– Вот мой брат Эдгар – тот был красавец, – сказала принцесса. – Он был вылитый отец; но что можно сказать о таком несчастном маленьком создании!

– Он был нездоров последнюю неделю, бедный малютка, – сказала грустно мать. – Говорят, что эта кашица очень питательна и не так тяжела, как молоко.

– По его виду этого нельзя сказать, – отвечала принцесса. – Бедная кукла! Я слышала, что у вас здесь маленькая Вудфорд? Это ты, девочка?

Анна при этом выдвинулась вперед с низким реверансом.

– Да, я помню тебя. Я никогда не забываю раз виденного лица. Ты выросла и стала недурна собой. Где твоя мать?

– Я лишилась ее в прошлом феврале, ваше высочество.

– О! это была добрая женщина. Зачем она не послала тебя ко мне? Ну, нечего делать! Приходи завтра к моему туалету.

И с этими словами принцесса Анна, в своем синем парчовом платье, удалилась из приемной. Ее приказание должно быть исполнено, хотя оно явно не нравилось высшему начальству детской, и леди Стриклэнд сделала Анне перед тем внушение, чтобы она была осторожна и не болтала много с обитателями Кон-Пита.

Конечно, Анна была сильно возбуждена всем этим. Может быть, принцесса возьмет ее к себе, в число свиты, где она избавится от католических влияний и займет высшее положение. Она помнила эту самую леди Чорчиль, когда та была простая Сара Дженнингс, и занимала такое же положение, которого она добивалась теперь. Для нее это посещение имело большое значение.

Принцесса сидела одетая в шелковый пеньюар в своей спальной, где стояла в алькове богато убранная занавесями кровать, перед туалетным столом с удивительным венецианским зеркалом; на нем сверкало множество серебряных принадлежностей, и в воздухе распространялся аромат из разных стоявших на нем флаконов с духами и шкатулочек с косметикой.

Ее окружали дамы и камер-фрау; маленький негр в тюрбане и расшитом золотом костюме держал в руках серебряный поднос с шоколадом: в окне бормотал что-то попугай; на некотором расстоянии от него сидела маленькая обезьяна, привязанная цепью к деревянному шесту; француз-парикмахер с щипцами в руках трудился над густыми каштановыми волосами принцессы, и тощий голодного вида человек в полудуховном костюме декламировал тихим голосом поэму, в которой «Прекрасная Анна» чередовалась с Юноной, Церерой и другими классическими божествами и на которую та, по-видимому, мало обращала внимания.

– А, вот и ты малютка. Благодарю вас, мастер… будет. Это хорошая поэма, только я никогда не могу разобраться в ваших богах и богинях. О, да, я принимаю посвящение. Дайте ему пару гиней, Эллис; их хватит, чтобы прокормить бедняка недели две!

После того, дав поцеловать посетительнице свою нежную белую руку, она велела ей сесть на маленькой подушке у своих ног и начала целый ряд вопросов, имевших вид обыкновенной болтовни и касавшихся даже Арчфильдов, потому что они принадлежали к одной из тех фамилий, которыми очень интересовались даже при дворе. Вопросы касались самых мелких подробностей и отчасти поражали Анну своей вульгарностью и даже неприличием, особенно в присутствии парикмахера. Заметив ее румянец и затруднение, принцесса сказала:

– Не обращай внимания на него; он не понимает ни слова из того, что мы говорили.

Но, посмотрев через ее голову, Анна заметила его лукавый взгляд, и ей оставалось только опустить свои глаза и, как бы не замечая его присутствия, отвечать на подробный допрос о Вайт-Голе, о здоровье принца Вельского, об уходе за ним и обо всех подробностях, касавшихся его рождения.

Анна была очень довольна, что она ничего не знала и не позаботилась узнать от других о том, что происходило во дворце до ее появления. Что же касается ее настоящей жизни, то, под влиянием внушений леди Стриклэнд и своей собственной совести, она была настолько сдержанна в своих ответах, что, видимо, возбудила неудовольствие принцессы, которая под конец свидания уже не была так ласкова и отпустила ее со словами:

– Ты можешь идти теперь; пожалуй, после этого ты еще обратишься в папистку; что сказала бы твоя бедная мать?

Уходя, не поворачиваясь, как требовал этикет, Анна слышала, как сказала леди Чорчиль:

– Вы ничего от нее не добьетесь. Она гораздо умнее, чем представляется, и гордая девчонка! Я это вижу по ее манере.