Нет места под звездами (СИ) - Кос Анни. Страница 13

В коридоре больше никого не было, разговор получился эмоциональным и громким, а потому Ликит разобрал все до самого последнего слова. Сомнения оказались обоснованными, но вот вместо радости душу заполнил гнев. Выходит, Йорунн приняла покровительство недруга, а сам Хальвард, и его люди были виновны в падении дома Хольда?

Ликита окатила волна отвращения к самому себе. А он еще проявлял интерес к этим людям, разговаривал с ними, учился у них! Тьфу! Глупец, доверился врагам и предателям.

Уже ночью, после того, как Лонхат отправил юношу спать, мысли Ликита заполнило ядом и жаждой мести. Как часто бывает с юнцами, он разделил мир на черное и белое, не желая видеть множества других оттенков. Робкая и не до конца оформленная мысль, подпитанная яркими эмоциями и обманчиво спокойной тишиной замка, превратилась наконец в четкое понимание: если Ликит не встанет на страже чести народа Хольда, то больше некому.

Предательство должно быть смыто кровью, это он усвоил крепко. И если платой за справедливое возмездие скорее всего станет его, Ликита, жизнь, то цена вовсе не будет чрезмерной. Засыпая, мальчик испытывал тягучую тоску, смешанную с почти болезненным ощущением радости предстоящего великого свершения и грядущей славы.

То, что произошло дальше, потом преследовало в снах еще не один день. Боль и ужас отпечатались в его сознании не хуже клейма от раскаленного железа. Невесть откуда взявшиеся осколки пробили грудь, но хуже этого было пробуждение и осознание: он, Ликит, не выполнил свою миссию.

Уже позже, после разговора с дядей и Ульфом, Ликит понял, что сотворил. Страх и мучительный стыд накатили на него неотвратимо, как снежный буран среди зимы. Возможно, по его вине хольдинги не заключат союз с Недоре. Ему самому жизнь спасла та, кого он несколькими часами ранее осудил и приговорил к смерти. И в довершение тонкой иглой в сознание впилась мысль: что, если вместе с Ликитом под расправу попадут и остальные хольдинги, если за его поспешные слова казнят всех?

От этой мысли юноше стало физически больно, настолько, что он тихонько взвыл. Ликит в отчаянии осмотрел свою комнату в поисках чего-то острого — умереть от собственной руки казалось ему сейчас лучшим выходом. Однако стража, выделенная Черным Волком, словно предугадав ход мыслей пленника, забрала все даже отдаленно напоминающее оружие. Юноше оставалось только мучиться угрызениями совести и ждать решения своей судьбы.

***

Утром Лонхат явился просить Хальварда о разговоре.

Замок полнился тревожными слухами, на хольдингов косились с недоверием. Радостное любопытство враз сменилось отчуждением, от которого даже у самых непонятливых на душе становилось тяжело. Хальварда и Йорунн в Кинна-Тиате уважали, и хотя о поспешных словах Ликита знали единицы, связать появление чужаков в городе с нападением в конюшне было не сложно. Настоящего виновника пока не нашли, но стражу, выставленную у покоев гостей не заметил бы только слепец.

Правитель был занят с самого раннего утра. Лонхату оставалось только терпеливо ждать удобного момента, меряя шагами приемную или замирая в кресле у окна. Старик мысленно проклинал свое решение взять племянника в Недоре. Знал же, что это будет сложное путешествие, а не увеселительная прогулка, но совершенно упустил из виду мальчишку. Ситуация окончательно запуталась и превратилась в бессмысленное блуждание по лабиринту, состоящему, казалось, из сплошных тупиков.

От невеселых расуждений Лонхата отвлекли легкие шаги. Он вздохнул, когда понял, что слишком углубился в свои мысли, забыв об окружающих, а между тем вокруг идет обычная жизнь. Почти обычная. Потому что не каждый день ему приходится просить о помощи того, с кем два дня назад он отказывался разговаривать.

— Миледи, — поздоровался он. — Могу я просить уделить мне немного времени?

Йорунн только что вышла из кабинета правителя и явно хотела покинуть приемную поскорее, однако замешкалась, а затем сухо кивнула:

— У нас есть несколько минут. Слушаю тебя, хотя и не знаю, что еще можно добавить после нашего прошлого разговора.

Сказала — и сразу осеклась. Лицо Лонхата дрогнуло, маска спокойствия рассыпалась, обнажая тщательно скрываемое горе.

— Прости меня, госпожа. За слова, сказанные в гневе и за мысли, что привели к ним. Я был глуп и поддался сомнениям. Обвинил тебя в недостойных поступках, а должен был прислушаться к голосу сердца. Теперь же у меня не осталось сил на то, чтобы судить кого-то, кроме самого себя.

— Что теперь от моего прощения? — Йорунн выглядела холодной и отстраненной. — Оно не изменит прошлого, но, наверное, не стоит делать твою ношу еще тяжелее. Потому знай — я не держу зла на тебя.

— Тем сложнее мне произнести то, ради чего я начал этот разговор.

— Ты хочешь просить меня спасти жизнь твоего племянника, как не сложно догадаться. Я понимаю твои чувства, даже разделяю их. Но Ликит сам принял это решение и совершил поступок, недостойный ни будущего воина, ни почти мужчины, ни тем более твоего родственника.

— Это верно, и мое сердце сгорает от стыда. И все же я несу ответственность за его действия. Пусть он молод и глуп, но если у него будет время на то, чтобы осознать и исправить свои ошибки, я останусь перед тобой в неоплатном долгу.

— Всего день назад ты отказал мне в этом времени и в праве доказать свою невиновность, а теперь просишь за несостоявшегося убийцу? Не слишком ли это много, Лонхат из королевства Хольда?

— Я прошу невозможного, — склонил седую голову воин. — И все же более мне не к кому обратиться. В тот вечер я дал волю гневу, не заметил, что Ликит был рядом и слышал наш разговор. Если бы я проявил больше мудрости и понимания, то теперь не стоял бы тут, выбирая между жизнью племянника и благом страны. Отрекусь от родной крови — сохраню право быть послом хольдингов, но перестану быть человеком. Не отрекусь — получу неверный шанс спасти Ликита, но навсегда потеряю возможную поддержку вашего герцога, а она жизненно необходима нам.

— Таково бремя власти: вечный выбор и вечная мука оттого, что этот выбор невозможно совершить, не утратив части своей души.

Слова упали на сердце тяжелым камнем, и Йорунн добавила немного мягче:

— Мне жаль, Лонхат, что все сложилось таким образом. Моя вина не меньше твоей. И я хотела бы помочь тебе, но не могу. За покушение на жизнь правителя положена смертная кара, таков закон. Я уже просила Хальварда смягчить приговор, и не знаю, выполнит ли он мою просьбу.

— Что ж, спасибо, за это и за то, что выслушала меня. Знай: я жалею обо всем, что наговорил тогда. Я не имел права осуждать тебя. Увы, за это прозрение мне пришлось заплатить высокую цену. Простишь ли ты меня, госпожа Йорунн?

Йорунн вздохнула и отвернулась к окну — там щебетали птицы, в воздухе кружились лепестки цветов, а солнце играло в молодой листве россыпью изумрудных оттенков.

— Теперь это не важно. Мне более не нужно ничье одобрение. Я сама выбрала свой путь и не сойду с него, что бы ни говорили люди вокруг. Никто не вправе судить другого, не побывав на его месте. За свои ошибки я заплатила сполна, но и получила немало: наставников, друзей, знания. Возможно, мой выбор не будет понятен никому из тех, кого я любила в прежней жизни, но это не делает его ложным. И все же я благодарна тебе за эти слова, в них есть надежда. Я прощаю тебя.

Лонхат поклонился так низко, как никогда ранее.

— Да будет судьба милосердна к тебе, старый друг, — тихо сказала Йорунн и, резко развернувшись, спешно покинула комнату.

— Герцог готов принять вас, — раздался позади голос секретаря.

Хольдинг постарался взять себя в руки. Не важно, что последние дни дались ему тяжело. Йорунн была права — надежда всегда оставалась, даже там, где, казалось бы, появиться ей неоткуда. И не ему, Лонхату, бежать от трудностей.

Старик глубоко вздохнул и шагнул в гостеприимно распахнутые двери, готовясь к непростому разговору.

10. Приговор (окончание)

Ликит провел в почти полном одиночестве несколько дней. Вставать с постели было сложно, слишком болели раны, да и куда идти? За дверями стража, а внутрь комнаты пускали только слуг, приносящих еду, и лекаря, меняющего повязки. Ни на один вопрос раненого они отвечать не стали.