Вторжение - Герберт Джеймс. Страница 98

– О... Боже... мой... НЕТ! – Фэрбенк зарыдал, когда они посмотрели вниз, на трепещущую, пульсирующую плоть и ее ужасное отродье. – Этого не может быть, – простонал Фэрбенк. – Этого... просто... не может... быть...

Из соседнего отсека, не так уж и далеко от них, донеслось шарканье, торопливый топот когтистых лап.

Глава 30

Кэт, Дили и Эллисон вздрогнули, услышав выстрелы. Кэт, стоя в опасной близости от края провала, пыталась осветить фонарем проем, в котором скрылись Калвер и Фэрбенк.

– Стив! – позвала она, но в ответ услышала лишь новые, чуть слышные выстрелы. А в промежутках между ними – ужасающий вой, резкий пронзительный визг. Кэт повернулась к остальным.

– Мы должны помочь им!

– Мы ничего не сможем сделать, – ответил ей Дили. У него пересохло в горле, он едва мог говорить, рука его, сжимавшая браунинг, тряслась. – Не своди... не своди света... с дверей, чтобы... чтобы... у них был ориентир, – запинаясь, выговорил он.

Эллисон, оставшийся по другую сторону разломанной обшивки, внутри темной комнаты, со страхом прислушивался. Ноги у него тряслись так, что он едва не падал. Он царапал лицо руками, глаза его таращились в темноту. Но ничего не было видно.

“Они – психи, – думал он, – психи, что остались здесь, психи, что не удрали, не выбрались отсюда, когда еще был шанс, психи, что думали, будто смогут отбиться он таких полчищ! С Калвером и Фэрбенком все кончено. Их уже ничто не спасет! Крысы разорвут их на куски, а потом придут искать девушку, Дили и его самого! Почему они его не послушали? Безмозглые, проклятые кретины!”

Он посмотрел туда, откуда шел свет, и увидел силуэт Дили, наклонившегося над отверстием с пистолетом в руке. Пистолет! Он должен отобрать пистолет! И еще фонарь. Ему ведь понадобится фонарь!

Эллисон двинулся быстро и бесшумно.

Он вырвал браунинг из руки Дили. Тот, обернувшись, попытался что-то сказать, но Эллисон отшвырнул его к дверям, да так, что щепки вонзились Дили в спину. Наставив пистолет на Кэт, Эллисон быстро схватил фонарь.

– Отдай его мне! – завопил он на Кэт. Та тянула фонарь к себе.

Он схватил девушку за руку и дернул ее. Кэт упала, попыталась от-брыкнуться ногами, но Эллисон что есть силы залепил ей пощечину. Кэт упала на спину и закричала. Фонарь остался в руках у Эллисона.

Дили попробовал было вмешаться, но Эллисон снова отшвырнул его прочь и навел на него пистолет.

– Я ухожу! – выкрикнул он. – Можешь пойти со мной, можешь остаться. Но я ухожу. Сию же минуту!

– А остальные... – начал было Дили.

– Мы не сумеем им помочь! С ними все кончено!

Эллисон попятился назад, направив пистолет и фонарь на Дили и Кэт. Фонарь ослепил их. Эллисон повернулся, пролез через лаз и пустился бежать к двери в другом конце комнаты – прочь от этой бойни внизу, прочь от своих спутников. И, как он по глупости считал, прочь от этих ужасных крыс.

Глава 31

Фэрбенк кричал от ненависти и отвращения, вопил от страха, паля в гигантскую раздувшуюся тушу. А тварь хрипло верещала голосом избитого, запуганного ребенка, пытаясь приподнять свое тучное тело, защититься. Челюсти ее бесполезно щелкали, лапы беспомощно скребли землю. Она раскачивалась туда и сюда, давя и разбрасывая вокруг своих крошечных детенышей, сосавших ее груди.

Пули вонзались в нее, кровь из ран хлестала темными струями, обливая Калвера и Фэрбенка, орошая землю вокруг, заливая копошащихся под ней слепых, визжащих существ. В агонии она приподнялась, открыв выстрелам свое мясистое брюхо. Несколько детенышей все еще цеплялись за ее бесчисленные, раскачивающиеся груди. Неистовый град пуль буквально разворотил ее, водопад крови хлынул наружу, вынеся с собой и внутренности. От них в холодном воздухе повалил пар. И все-таки эта тварь еще двигалась, все-таки она еще корчилась от боли и, без конца падая, непостижимым образом продолжала тащиться к людям.

Вой и крики Фэрбенка смешались с приглушенным треском выстрелов, лицо его освещали яркие вспышки, а глаза обезумели от ненависти, отвращения к надвигавшемуся на них чудищу. Огромное пульсирующее тело стало наконец разваливаться на части. Вдребезги разлетелся хребет, шрапнелью вырвавшись наружу, на куски разрывалась плоть, и все эти куски вздрагивали, пульсировали, когда в них впивались пули. Были разнесены в клочья, превратились в бесформенное месиво челюсти. И все-таки тварь продолжала ползти!

На ее острой морде резцы напоминали изогнутые бивни, прямо над ними вращались белые, невидящие глаза. Из плеча твари, рядом с головой, торчал какой-то странный обрубок, из отверстия в котором – ничем, кроме второй пасти, это быть не могло – брызгала перемешанная с кровью слюна.

Калвер опустился на колени: ноги его уже не держали. Он в изумлении смотрел на это омерзение, на это уродство, на этого фантастического ублюдка. Калвер был в ужасе, мышцы его свело. Но когда зловонное дыхание твари и ее слюна коснулись его щеки, шок как рукой сняло. Поставив фонарь у колен, Калвер обеими руками поднял топорик и с ревом, всей своей силой обрушил его вниз.

Остроконечный череп аккуратно раскроился надвое, освобожденная серо-розовая масса хлынула изнутри, а из горла струёй ударила кровь. В ту же минуту обрубок рядом с раскроенной головой издал пронзительный визг. От боли, содрогнувшей тело твари, раскрылись и ее беззубые челюсти, чешуйчатый пурпурный язычок неистово затрепетал в воздухе.

Калвер ударил снова, прорубив насквозь и этот второй череп. Топор, прорубив плечо, ушел глубоко в тело. Чудовище вдруг стало затихать и замерло совсем. Но лишь на несколько мгновений. Потом медленно, мучительно медленно тварь начала оседать, ее изрубленное, изодранное, обрюзгшее тело сотрясала мелкая дрожь.

Но и Калвер еще не закончил. В глазах у него помутилось, слезы залили лицо, когда он набросился на порождённых монстром ублюдков. Они были меньше и безобразнее, гораздо безобразнее своей матери. Он рубил и кромсал их розоватую плоть, не обращая внимания на их вялые крики, молотя, давя, сокрушая их хрупкие косточки, чтобы наверняка быть уверенным: ни один не уцелел. Заметив даже слабое движение, он снова бил, по частям выбивая их из жизни, расчленяя их так, что не оставалось никакого намека на форму.

Чья-то рука потянула летчика за плечо. Она сжимала его твердо и настойчиво. Калвер увидел над собой лицо Фэрбенка. Оно было искажено напряжением и, кажется, страхом.

– Здесь появились другие крысы, – сквозь стиснутые зубы процедил Фэрбенк.

Он помог Калверу подняться. В сознании летчика все еще царил сумбур, только что завершившаяся бойня ошеломила его. И ради чего же он устроил эту резню? Калвер мгновенно сообразил, что означают эти черные тени, метавшиеся среди обломков камней.

Крысы в какой-то суматохе выпрыгивали из пролома в кирпичной стене, с визгом и шипением торопливо спускались по склону завала. Бешено озираясь по сторонам, они набрасывались друг на друга, скрежетали зубами, кусались до крови. Одна черная волна в проломе сменяла другую. Комната уже была полна крыс, но они почему-то не обращали никакого внимания на людей. Черные крысы-мутанты дрались между собой. Без всякой видимой причины они целой группой вдруг набрасывались на какую-нибудь одну и раздирали жертву на куски, вгрызаясь в ее тело.

Калвер и Фэрбенк никак не могли понять, почему крысы не обращают на них внимания. Между тем крысы метались по комнате, на бегу отхватывая куски от своих соплеменниц. Воздух был наполнен пронзительным визгом, напоминавшим гомон сотен потревоженных птиц. Визг усиливался и, достигнув какого-то наивысшего предела, стал невыносимым.

И вдруг крысы затихли.

Они лежали грудами в темноте. По черным шкурам пробегала дрожь. Время от времени какая-нибудь из крыс, шипя и рыча, поднималась на дыбы, но почти сразу же снова впадала в апатию и падала в кучу своих сородичей. Казалось, сам воздух сотрясается от их дрожи.