Дочь молнии - Херберт Мэри. Страница 27

Прислуживающие девушки принесли еще мяса и овощей и в корзинах длинные и тонкие ковриги хлеба. Габрия подумала, что еда, должно быть, вкусна и ужин был бы неплох, если бы не напряженное молчание, царящее за столом. Ей было очень трудно делать вид, что она не замечает злобных взглядов хозяина. Даже леди Марил, сидящая рядом с мужем, оставалась угрюмо-молчаливой.

Наконец тишина показалась лорду Каурусу невыносимой. Он оттолкнул рукой пустое блюдо и обратился к Этлону:

— Я слышал, вы раздобыли нескольких запасных лошадей.

Этлон не отвечал некоторое время, всецело занятый ужином.

— Ах, да. Торговец из Калы согласился уступить нам пару-тройку сильных лошадей. К несчастью, больше у него не оказалось. Остальные были слишком слабыми, — он взял ломоть хлеба, даже не взглянув на лорда Кауруса.

Каурус слегка покраснел и откинулся на спинку своего резного стула.

— Ваши лошади выглядят утомленными. Вы, вероятно, едете очень быстро?

Этлон кивнул.

— Так быстро, как только можем, — он не собирался сразу давать объяснения этому грубияну.

Вождь жестом попросил девушку принести еще мяса.

— Должно быть, ваше дело очень срочное.

— Да, — ответил Этлон кратко.

— А куда же вы направляетесь? — настойчиво выспрашивал Каурус.

— На охоту.

На другом конце стола Сайед поперхнулся от смеха, и Каурус свирепо оглянулся на него:

— А ты, турик, что ты делаешь в компании людей клана?

Юноша встал и медленно, с достоинством поклонился.

— Я Сайед Райд-Джа, сын Датлара из Шария. Я путешествую по долинам Рамсарина и сравниваю гостеприимство разных кланов.

— А вы, прадешианец, — повернулся Каурус к Хан'ди, — куда вы направляетесь?

Брови дворянина поползли вверх, как будто его спросили большую глупость.

— Туда, куда и все, — сказал он, обведя рукой стол.

— Я вижу, — Каурус гневно крутил ус.

Он находил непристойным, что в его клане колдунья, что Этлон появился без предупреждения, а сейчас они даже не собираются рассказать о своем путешествии.

— Между прочим, — сказал Этлон вежливо, — нам все еще нужны некоторые припасы. Еда на дорогу. Новый сосуд для воды. Немного кожи, чтобы упаковать наши вещи.

— И поехать на охоту, — сказал Каурус язвительно.

Воевода Гринголд внезапно бросил на стол нож и вилку:

— Лорд, на вашем месте я бы не дал им подков.

— Нам не нужны подковы, — сказал Бреган благосклонно.

Воевода повернулся к внезапному собеседнику и долго изучал его лицо, пока в глазах его не мелькнуло воспоминание. Он скривил губы.

— Хорошо, что твой вождь всего-навсего едет охотиться. Имей он тебя в качестве охраны, ему осталось бы только молить богов о доле, лучшей, чем та, что постигла его отца.

— Бреган! — голос Этлона разрезал воздух, как удар хлыста, остановив воина, собиравшегося нанести удар.

Воевода усмехнулся, глядя, как воин заставил себя сесть.

— Теперь, — сказал Этлон Каурусу, — поговорим о припасах.

— Наши кладовые бедны. Зима была слишком тяжелой.

Хан'ди выглядел изумленным:

— Слишком тяжелой? Не понимаю. Я слышал, прошлое лето было для вас благоприятным, коль скоро вы не были вовлечены в эти неприятности с Медбом. Кстати, и в этом сезоне держалась мягкая погода.

Этлон поднял руку, предупреждая гневный выпад вождя Рейдгара.

— Каурус, послушай. В этих припасах мы крайне нуждаемся. Я не могу сказать тебе, куда и зачем мы направляемся, потому что ваш трелд расположен слишком близко к дороге караванов. Новости имеют обыкновение распространяться очень быстро, а нам нужна внезапность. Наша миссия очень важная. Если бы лошади не нужны были нам так срочно, мы бы не потревожили вас.

Гнев Кауруса немного утих. Переменив позу, он некоторое время пристально смотрел на Габрию, затем спросил:

— А колдунья? Она тоже является частью вашей важной миссии?

Габрия молчала во время ужина, не желая подливать масла в огонь. Сейчас она подняла глаза на Кауруса и холодно взглянула на него.

— Я — часть нашей группы, лорд Каурус, и я могу сказать, что я сдерживала до сих пор слово не использовать магию, данное на совете вождей.

— Ха! — воскликнул Каурус. — Что значит для колдуна клятва? Они хитры, как змеи, они играют словами и искажают их смысл так, что совершенно невозможно понять, где начинается одно и кончается другое. Вспомни лорда Медба и те золотые горы, что он сулил нам. Ты точно такая же, как он, коварная и злая.

— Она спасла твой клан, ты, жалкий слизняк! — набросился на него Сесен.

Габрия, удивленная этой внезапной вспышкой, все же не могла сдержать благодарной улыбки.

— Когда ни у одного из вас не хватило духу вступить в сражение, — прибавил Бреган.

На этот раз на ноги вскочил Гринголд. Он взял в руку нож из своего прибора.

— Гринголд! — крикнул Каурус, в то время как остальные воины тоже вскочили с мест. — Сядь!

Большой воевода был слишком разгневан, чтобы подчиниться. Он схватил со стола тяжелое блюдо и запустил им в голову Брегана.

Прежняя рана сразу же начала кровоточить, и старый воин тяжело упал на пол возле стола. Гринголд, не останавливаясь ни на секунду, ударил ножом Сесена. Третий его удар пришелся в живот Кету.

Затем — никто даже не успел остановить его — он одним прыжком перемахнул на другую сторону стола и схватил Габрию за запястье.

— Гадюка! — крикнул он ей. — На этот раз тебе не спасти своей никчемной шкуры!

На другом конце стола Этлон злобно выругался и рванулся к Гринголду. Но до того как вождь успел настичь его, Сайед отчаянно схватил воеводу за ту руку, в которой он держал нож, а Бреган попытался повалить его на стол. К несчастью, Гринголд оказался проворнее. Он отшвырнул их обоих и, выкручивая Габрии руку, пригнул ее к кромке стола.

Он, однако, забыл о прошлом девушки и о ее славе воина. Он ожидал встретить визжащую, сопротивляющуюся женщину и потому был застигнут врасплох. Габрия свободной рукой схватила со стола тяжелый золотой кубок, швырнула его в лицо Гринголду и, воспользовавшись его замешательством, вырвала свою руку из его железных пальцев.

Гринголд, чертыхаясь, прикрыл рукою свой кровоточащий нос и поверх нее взглянул на девушку. Габрия уже встала на ноги, держа наготове кинжал, зеленые глаза ее сверкали. В эту минуту Этлон настиг воеводу, и яростный удар в челюсть заставил Гринголда покачнуться. Но даже это не остановило его. Он обрел равновесие и рванулся за вождем.

Леди Марил резко толкнула мужа в грудь, выведя его из состояния шока.

— Гринголд, довольно! — крикнул Каурус с некоторым опозданием. — Остановите его!

Воины Рейдгара, будучи безмолвными и неподвижными во время атаки Гринголда, теперь рванулись к нему и скрутили ему руки.

— Мои извинения, Этлон, — сказал Каурус с некоторой долей искреннего сожаления.

— Нет! — прорычал Гринголд. — Никаких извинений. Я требую права защитить мою честь в поединке.

— Дуэль?! — взорвался Каурус. — С кем же ты собираешься драться?

Воевода оглядел воинов Хулинина, Брегана и Сесена, затем указал на лорда Этлона:

— Я выбираю вас, вождь. До смертельного исхода.

Каурус был поражен.

— Не будь придурком, — рявкнул он, вставая с места.

Гринголд даже не повернул головы.

— Что же ты скажешь, Хулинин?

На какую-то секунду Этлон помедлил с ответом. Если он примет вызов и его убьют или тяжело ранят, их предприятие будет под угрозой срыва. С другой стороны, если он не примет вызова, отказ от дуэли с человеком, низшим по положению, может серьезно повлиять на его репутацию и бросит тень на его ничем до сих пор незапятнанную честь. Он посмотрел вокруг: на Брегана, опирающегося на стол, в то время как Пирс пытался остановить кровь, хлещущую из раны на лбу; на других воинов, одного — рассматривавшего полученную во время потасовки резаную рану на руке, и другого — согнувшегося пополам от удара в солнечное сплетение. Этлон глянул на Сайеда и Хан'ди и наконец нашел глазами Габрию. Девушка вложила кинжал в ножны и теперь молчаливо стояла неподалеку. При одном взгляде на нее в нем поднялась буря чувств. Он не мог не признаться себе, что все еще любит колдунью, несмотря на доводы рассудка, и не собирается оставлять безнаказанной эту выходку. И если событий сегодняшнего вечера было бы для него недостаточно, то его гнев, ревность и уязвленное чувство собственного достоинства — все, что владело им в последние дни, — стучали в его сердце. Он чувствовал, что не может больше сдерживать себя.