Надежда Габриэля Ролена (СИ) - Чернышева Юлиана. Страница 33

Впрочем, конкретно сейчас я со всей возможной в таком случае внимательностью слушала рассказ Вайса о первой части той самой игры, которой вчера было посвящено несколько часов. Фонтанирующий эмоциями Лис вещал что-то про устаревшую за пять лет графику, но обалденный сеттинг, а мне приходилось лишний раз напоминать себе, что ему девятнадцать, хоть большую часть времени — дитё дитём.

На подходе к палатке с мороженным, куда мы свернули практически не сговариваясь, монолог оказался прерван телефонным звонком. На этот, не иначе как ради разнообразия, самолётной турбиной ревела трубка Вайса, упрятанная под клапан кармана тёмно-зелёных шорт.

Ойкнув от неожиданности и извинившись, мальчишка на пару минут отвлекся на разговор, убеждая кого-то на другом конце провода, что у него всё хорошо, он не голодает и приезжать вовсе не обязательно. А сбросив вызов, демонстративно утёр рукой несуществующий пот на лбу.

— Мать?

— Брат, — качнул он головой, хотя я считала вопрос почти риторическим.

Вот это уже было занятно. Обычно такими, слегка инфантильными, вырастают единственные дети в семье, а здесь, глядите-ка, умудрился при брате, насколько понимаю старшем, остаться мальчиком-цветочком.

— Беспокоится, значит? А родители?

Желтовато-коричневые глаза забегали по сторонам, длинные пальцы нырнули в волосы, да и вообще вид у Лисёнка стал какой-то нервный и неуверенный. Я даже подумала, что отвечать не станет, но нет.

— Онисомнойнеобщаются, — скороговоркой пробубнил он, по-прежнему глядя куда угодно, только не на меня.

— Не общаются? Серьёзно? — ладно я, но Вайс, этот почти хрестоматийный пример идеального сыночка… Не понимаю.

Было видно, что мальчишка и сам не рад заведённой теме, но мне было слишком любопытно, что же такого он мог натворить, дабы заработать родительское неодобрение.

— Они врачи, оба, — когда я уже было подумала, что ничего не расскажет, начал неуверенно Лис, уводя меня всё дальше от вожделенного мороженного, — мама — стоматолог, папа — остеопат. И брат тоже. Он не хотел, планировал на инженера поступать, но дома такой скандал разразился, что предпочёл сдаться. Потом, правда, понял, что это прямо его, сейчас уже хирургом работает, но… Ну, какой из меня врач, Триш?! Я крови боюсь…

Я машинально погладила его запястье пальцами лежащей на нём руки.

— И ты?..

— Я бы тоже сдался. Наверное. Но тут вмешался Вейл и сказал, что если я хочу учиться в институте искусств, значит буду там учиться. И с квартирой помог тоже.

— И что, они реально целый год строят из себя обиженных из-за уже свершившегося факта? Или считают, что так ты передумаешь?

Лисёнок неопределённо дёрнул плечами.

— Да, дела-а, — протянула я, не зная, что сказать ещё.

Не считая нужным опровергать мнение, что для родителей дети всегда остаются таковыми, я не могла понять такого вот насаждения мнения. Зачем? Для чего? Какой смысл лепить из кого-то подобие себя, ломая его? В такие моменты действительно впору радоваться, что никакие родственнички, со своими планами на мою жизнь, в ней не фигурировали.

— Ладно, ты, главное, не расстраивайся. Станешь знаменитым художникам и отправишь им приглашения на собственную выставку в какой-нибудь суперкрутой галерее.

Вайс улыбнулся, правда немного грустно. А потом вспомнил:

— Мороженное! — и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, потащил меня обратно к палатке.

— А ты? — поинтересовался мальчишка, расположившись полубоком на скамейке и в перерывах между словами умудряясь откусывать посыпанный шоколадной стружкой пломбир. — Почему ты оказалась…

— В детдоме? А вот кто бы мне рассказал.

Я вовсе не лукавила, а на самом деле не знала, почему очутилась там. Почему мать находила в себе силы или желание занимать мной до пяти лет, а потом потеряла их. Никто из персонала так и не обмолвился об этом, а сама я не помнила ничего из того, переломного момента. Да и вообще, все воспоминания «до» были слишком тусклыми и малочисленными, чтобы можно было сложить из них полноценную картину произошедшего. И я не могла быть точно уверена, что все они, будь то кукла с роскошными кудрями, почти с меня ростом, молоко с противной пенкой на полдник в детском саду или длинная седая коса и массивные очки той, кого я, кажется, называла бабушкой, происходили на самом деле, а не сформировались богатой детской фантазией в минуты одиночества.

Лисёнку я это всё же рассказала. Почти как он, глядя куда-то мимо, и обращаясь, наверное, больше к самой себе. Просто говорила, говорила, говорила, пока растаявшее мороженное не капнуло на колено и не побежало холодной струйкой вниз по ноге.

— Чёрт!

— Вот, держи, — Вайс жестом фокусника выдернул из кармана сложенную вчетверо ткань и протянул мне. Вот покажите ещё хоть одного мужчину, который носит с собой платок, а не презервативы, например.

Вытирая липкие разводы, я едва сдерживала кривящиеся в улыбке губы. А справившись, подняла на мальчишку глаза и призналась, поддаваясь странному приступу умиления:

— Ты чудо, ты в курсе?

Кончики ушей Лиса привычно заалели, а сам он смущённо почесал нос:

— Да я же ничего…

— Чудо-чудо. Не подумай, я не радуюсь тому, что ты тогда угодил в эту колючую проволоку, но последствия более чем устраивают. Представляешь, если бы мы не познакомились?

Конечно, в таком случае я нашла бы другого «языка», возможно кого-то более уверенного в себе и пробивного. Но чувствовала бы при этом то единение, что ощущала, находясь рядом с Лисёнком? Едва ли. Как будто та незримая нить, натянувшаяся между нашими, первый раз встретившимися, взглядами, никуда не делась.

Эй, Смирнова, с каких пор ты разводишь такие сопли?

— Тогда бы меня уже не было, — прервал ход мыслей Вайс. Причём смысл слов существенно контрастировал со спокойным, даже слегка безразличным тоном. — Ты мне жизнь спасла, помнишь?

— Прекрати. Разве это не то, что делают друзья? — поморщившись от нежелания примерять на себя лавры спасительницы, произнесла я. Да так и застыла, осознав, что именно сказала.

Я, которая считала дружбу анахронизмом, которая предпочитала строить взаимоотношения на прочной и твёрдой основе взаимных интересов, только что поняла, что действительно считаю Лисёнка другом. Вне зависимости от того, полезна эта дружба или нет. И вне зависимости от того, придерживается ли он аналогичного мнения.

— Триш? Ты в порядке? — мальчишка обеспокоено заглянул мне в лицо, едва не заставив вздрогнуть от неожиданности.

— А? Да, конечно. Ну что, идём домой?