Следователь и Колдун (СИ) - Александров Александр Федорович. Страница 22
Проходы и повороты, похоже, вообще потеряли всякое подобие упорядоченности: огромный коридор, со стен которого спускались до самого пола широкие алые полотнища, резко обрывался, расходясь веером узеньких — едва разминутся двое — коридорчиков. Некоторые из них почти сразу же заканчивались маленькими каменными мешками, другие, извиваясь и петляя, уходили куда-то вглубь Академии, причем в местах, где по всем законам геометрии, коридоры должны были пересекаться, внезапно оказывались необъятные залы, гулкие и пустые, или тупики, где двери теснились так плотно, что стена напоминала изрытый ласточкиными гнездами прибрежный обрыв. Ковры под ногами, плитка, доски, стены из белого камня, стены из камня черного, серого, пятнистого, бурого. Кромешная тьма и воющие сквозняки под арками бесконечных тоннелей. Запах селитры и плесени.
«…но там ничего нет, Фигаро. Просто лабиринты пустых коридоров, аудиторий и кабинетов… и теперь никто даже приблизительно не может сказать, сколько там этих комнат. Может, миллион. А, может, десять миллиардов…»
Липкий холодок страха пробежал по затылку следователя. И в тот самый момент, когда он уже был готов схватить Конрада за шиворот и потребовать объяснить куда, дьявол забери, они идут, рыжий дуболом внезапно резко остановился и сказал:
— Ф-ф-ух! Пришли, наконец-то!
Фигаро осмотрелся. Это был короткий, довольно непримечательный коридор: стены покрытые серой, под гранит штукатуркой, высокий потолок, смыкающийся над головами ребристой аркой, ниши в стенах (в нишах стояли одинаковые скульптуры из темно-зеленого стекла: песочные часы), пара тяжелых стальных дверей без номеров. Коридор был освещен слабым, тусклым сиянием непонятной природы; казалось, свет сочится из самого камня.
Они стояли перед дверью, в которую коридор упирался: лист серой стали с простой латунной ручкой в виде шара. Дверь была заперта хитрым механическим замком, над скважиной которого алела надпись: «Не входить! Закрыто по распоряжению администрации!». Краска облупилась и потускнела — надпись была очень старой.
— Теперь слушай, — голос Конрада был спокоен, но на лице увальня, усеянном крупными каплями пота, лежал оттенок смертельной бледности. — Здесь, в этом месте, я могу тебе все рассказать. Понимаешь, я под заклинанием. «Типун». Слышал?
— Конечно, — Фигаро дернул плечом, — и слышал и сам ходил под таким. Валяй, все в порядке.
— Погоди. — Конрад насупился. — Это не простой «Типун». Он передается тому, кому я расскажу то, что собираюсь рассказать. Поэтому ты, автоматом, тоже будешь под таким же точно. Согласен?
«Валяйте, Фигаро, — Артур усмехнулся, — я потом вас почищу… Это даже интересно»
— Хорошо, — кивнул следователь, — давай. Я готов.
— Тогда повторяй за мной: «Я, Александр Фигаро…
— Я, Александр Фигаро…
— …принимаю на себя обязательства данного мною обещания. Я не расскажу об этом месте никому, по принуждению или же по собственной воле, до тех пор, пока мое обещание не позволит мне этого…
— …не позволит мне этого…
— …в место, где я сейчас стою, я могу привести только одного человека, которому я полностью доверяю и лишь здесь поведаю ему секрет, передав тем самым сие обещание этому человеку…
— …этому человеку…
— …я могу передать секрет и скрепляющее меня слово лишь кому-то одному и не более. Я никогда не потребую передавшего мне секрет рассказать о том, кто связал обещанием его самого и никому никогда не расскажу о том, кто передал секрет мне…
— …передал секрет мне…
— … если же я нарушу данное мною слово, то приму на себя всю тяжесть кары заключенной в этом обещании, а двери, перед которыми я стою, навсегда закроются для меня.
-..закроются для меня. Дальше что?
Но следователь уже и сам чувствовал, как сжимается вокруг эфир, сплетаясь кружевами, оседающими на его ауре словно тончайшая прозрачная кисея. Заклятье работало.
— Все, больше ничего не нужно. Идем.
С этими словами Конрад потянул за ручку запертой двери. Замок сам по себе щелкнул и дверь открылась.
Следователь нахмурился. Эти двери запечатывались очень, очень мощными заклятьями. Мощными и сложными — не каждый магистр смог бы разобраться в хитросплетениях их каскадных нагромождений. А тут — щелк! — и на тебе: заходи, гость любезный, будь как дома! Это было… мягко говоря, необычно.
За дверью начинался короткий, всего-то сажен десять, коридорчик, упиравшийся в стену с одной-единственной дверью. Обычная, ничем не примечательная дверь: деревянная панель покрытая темным лаком, ручка-шар и, зачем-то, маленький стеклянный глазок.
К этой двери и подошел Конрад, толкнул ее — она легко и бесшумно открылась — и, не оборачиваясь, сказал:
— Заходи, Фигаро! Не бойся. Тут ничего страшного нет.
Следователь подошел к Конраду и осторожно заглянул за дверь. Там было темно, но рыжий уже зажег над головой простейшее заклятье-фонарик — крошечный световой шар в десяток свечей.
Там, за дверью, была маленькая комната, даже, скорее, комнатушка: десять на десять шагов. Стены и потолок являли собой сплошное черное зеркало отражавшее мутные силуэты Фигаро и Конрада подобно глади темного пруда. Посреди комнаты из пола торчал небольшой узкий постамент из светлого дерева, похожий на воткнутый в дубовый паркет карандаш. А над постаментом, не касаясь его глянцевой деревянной поверхности, висел шар.
Небольшая, размером со спелый персик, сфера, утыканная длинными, в палец, шипами, медленно вращалась в воздухе, примерно, в двух вершках над постаментом. Она, похоже, была серебряной, но, время от времени, когда свет «фонарика» Конрада становился ярче, поверхность сферы наливалась сочной тяжелой медью. Фигаро показалось, что он слышит какой-то звук: едва различимое гудение, спокойное и сонное. Так гудит летом пчелиный улей, полный меда: ленивый звук, что может в любой момент перерасти в разъяренное жужжание тысяч и тысяч пчел.
Странно: хотя в шаре не чувствовалось никакой угрозы (да и эфир вокруг был абсолютно спокоен) следователь внезапно ощутил нечто необычное — тревожный зуд в кончиках пальцев, отдающийся эхом где-то в самом потаенном центре его существа. Это ощущение — Фигаро точно знал это, хоть и не понимал, откуда — было как-то связано с памятью, и воспоминания будило не самые приятные: вот его руки наливаются нечеловеческой силой, вот он бросает в летящую к нему черную тень сгусток страшной, разрушительной мощи… а затем все прошло. Но тревога осталась; Фигаро с опаской поглядел на шар, а затем на Конрада и спросил:
— И что это такое?
— Познакомься, Фигаро, — рыжий усмехнулся, — это Исполнитель Желаний! Мой, а теперь и твой лучший друг в Академии!
— Эм-м… И что он делает?
— Исполняет желания, неужели не ясно? — Конрад засмеялся. — Долго рассказывать, я лучше покажу.
С этими словами он подошел к шару, коснулся одного из шипов (шар немедленно перестал вращаться) и громко сказал:
— Сто золотых империалов!
…Легкий мелодичный звон пронзил воздух, а затем следователь услышал другой звук: будто где-то далеко-далеко, за сотни верст отсюда, свистнул паровоз. Что-то мелькнуло в воздухе и с тяжелым металлическим звуком шлепнулось Конраду под ноги.
Кожаный мешочек.
Точнее, кошель.
— Смотри! — Конрад схватил его и, протянув следователю свою широкую как лопата ладонь, перевернул мешочек над ней.
Золото. Самое настоящее золото: новенькие сверкающие империалы. Фигаро поперхнулся от изумления.
— К-к-как? Откуда?!
— Я же говорил, — Конрад самодовольно ухмыльнулся, — это Исполнитель Желаний. Взамен ничего не требует, не бойся. Я у него уже раз десять просил. Давай теперь ты!
«Фигаро! — панический пси-голос Артура резанул извилины, — не трогайте эту штуку! Пока не трогайте! Дайте мне три минуты! Заговорите ему зубы, я вам умоляю!»
— А-а-а… — следователь прокашлялся, — а эта… хм… штука, она только деньги умеет? Или еще что-нибудь?
— Увы, только деньги. — Конрад развел руками. — Бессмертным она тебя не сделает и мышцы не нарастит. Да и что-то другое тоже, — он со смехом хлопнул Фигаро по спине. — А деньги — это запросто.