Куплю тебя. Дорого (СИ) - Рахманина Елена. Страница 29

Пока не знаю как, но я верну ему долг и смоюсь из этого дома.

Я расслабилась. Не забила на тренировки, но занималась вполсилы. Мотивация покинула. Я не понимала, за что борюсь. Ведь всё вроде относительно наладилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Аню навещала у родственников. У меня имелась койка в общаге, и не требовалось ежедневно лицезреть пьяную рожу отчима.

А ещё… Патимат передала конверт от Сабурова. С деньгами.

— Что это? — смотрю на новенькую стопочку пятитысячных купюр. Непроизвольно подношу к носу. Пахнут лучше любых духов. Как сытость, спокойствие и крепкий сон.

— Как что? — удивляется женщина, наблюдая за мной с лёгкой улыбкой. — Плата за труд.

Откровенно говоря, здесь была сумма, во много раз превышающая зарплату уборщицы, которая посвящает работе всего пару часов в день. На рынке труда он мог бы найти куда лучшую мне замену.

Как ни странно, но этих денег брать не хотелось. Он запутал меня. Как теперь понять, когда я отработаю долг, если я с каждым днём всё больше утопаю в нём?

— Патимат, я столько не заработала, — возвращаю ей конверт. Хмурюсь.

Хочется получить разъяснения от хозяина. Но у меня нет его телефона. Прислуге подобные привилегии не полагаются.

Подобного ответа она явно не ожидала. Растерялась даже на мгновение.

— Это уж, девочка, тебе с Ратмиром обсуждать надо. Он сказал вручить тебе зарплату, я это сделала. Остальное решай с ним.

Толку-то с ним решать. Можно подумать, его интересует моё мнение.

Глава 44

Деньги тяготили. Его поведение бесило. Добрый самаритянин выискался. Помогает бедным и обездоленным. Спасает непутёвых девчонок из рук бандитов. А взамен даже не требует сексуально обслуживать своё шикарное тело.

Да и куда мне до его женщин?

Доехала до торгового центра. Рассудив, что он не примет обратно этих денег, решила, что стоит ими как-то распорядиться. И снять хотя бы чуть-чуть с плеч тяжёлое бремя вины.

Сколько ни навещала Анечку, всё казалось, что я её бросила. Теперь у меня появилось время на собственную жизнь. На тренировки. На сон. Я больше не крутилась как белка в колесе, опасаясь оставить её одну в квартире с отчимом.

Выбрала самую крутую и дорогую куклу в детском магазине. Такую, которую сама бы хотела получить в детстве. И направилась в квартиру двоюродной сестры моей матери.

Тётя Света несильно её жаловала.

Не знаю точно почему. Возможно, причина заключалась в том, что моя матушка никогда ни в чём себе не отказывала. Привыкла жить на широкую ногу, так как хотелось. Не оглядываясь на других.

И ей совершенно наплевать, как две её дочки выживали, пока она кутила.

Я так давно видела её последний раз, что вспоминаю как она выглядит, лишь глядя на её фотографии. Сохранила их в телефоне. Красивая она. Что ж уж. И совершенно бездушная. Холодная, как мрамор. И всё же, останься она в моей жизни, я была бы рада ей любой.

Нажала на кнопку звонка.

Стоя на пороге, чувствовала пробирающийся сквозь щели запах еды. Довольно аппетитный. Дверь открыла тётя Света. Растрёпанная, уставшая и в засаленном халате.

— А, это ты, — пропуская внутрь, изрекла она.

Явно видеть меня ей не особо хотелось.

— Как Аня?

Смотрю внимательно в её лицо. Понимаю, что ей-то за своими детьми следить некогда. А тут ещё одна девчонка.

Тётя Света морщится, судя по всему, не настроена она вести задушевные разговоры.

Оставив на столе в прихожей конфет детям, пошла искать свою сестру.

Захожу в комнату девочек. Аня резко поднимается с постели, видя меня. Рядом какая-то книжка. Читала. Кроме неё никого больше нет. Должно быть пошли гулять.

— Привет, Пирожочек. — Я не появлялась больше недели. Дико долго.

Сестра не двигается с места.

— Привет, — тихий ответ.

«Так выросла», — отмечаю про себя.

С последней встречи прошло всего ничего. Как так-то?

Девочка пожимает плечами. Её обида чувствуется едва ли не физически.

Достаю из рюкзака куклу. И кладу её на кровать. Она смотрит косо на неё. Но не трогает.

— Откупаешься, — сводит брови и сверлит злым, обиженным взглядом.

Я могла бы ей соврать. Как врала всем. Виртуозно. Каждый, кто хочет выжить, учится врать. Это мой базовый навык.

Вранье и изворотливость со временем стали частью меня.

Но ей лгать мне совсем не хотелось.

Почти уверена, что, перед тем как оставить Аню у порога квартиры дедушки, Инна провела с ней задушевную беседу. Пообещала, что она обязательно за ней вернётся, когда всё наладится. А на деле младшая дочка стала для неё бременем. Как и я.

Наверняка ей казалось, что она не сможет заполучить в свои сети «тугой кошелёк». Кому нужна мать-одиночка с двумя девчонками от разных мужиков?

Сложно строить из себя хрупкую фею с таким багажом за плечами.

Я присела на узкую кровать сестры. В комнате чисто. Убрано. В разы лучше, чем в квартире отчима.

Муж тёти Светы не имел привычки выпивать. Да и в целом хороший мужик. Повезло им.

— Пирожок, у меня на носу соревнования, — смотрю ей в глаза. От своих оправданий становится горько и тошно.

— У тебя всегда на носу соревнования, — задирает подбородок. Точь-в-точь как я. Губы непроизвольно растягиваются в улыбку. Ловлю её руку. Словно телесный контакт поможет наладить эмоциональный.

Не отдёргивает, уже хорошо.

— Да, я дрянь, Ань. Оставила тебя здесь одну.

У самой почему-то на глаза наворачиваются слёзы. Она маленькая. Крошечная по сравнению со мной. И я всегда была для неё глыбой. Стеной, на которую можно опереться. Только кажется, что я уже, как Пизанская башня, стою в наклоне.

— Ты не дрянь, — у девочки в ответ тоже глаза на мокром месте. Она так чувствует мои эмоции, что порой кажется, мы с ней сиамские близнецы.

Робко обнимает меня за шею. И я её со всей силы прижимаю к себе.

Когда она была далеко, моя тоска по ней угасала. И казалось, что так проще жить. Меньше переживаний и боли. Но вот увидела, и сердце разрывается на куски.

Волосы пахнут клубничным шампунем. Вдыхаю этот запах глубоко в лёгкие.

— Прости, родная. Я тебя не брошу, — заверяю ломающимся от слёз голосом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не хочу её обнадёживать. Говорить, что поищу для нас квартиру и улажу вопрос с опекой. Скоро суд.

Боюсь дать ей ложную надежду. Если что-то пойдёт не по плану, я потом ни себя, ни её не соберу.

— Как у тебя дела? — спрашивает, по-прежнему не отпуская.

Мы улеглись на её кровати. И я рассказала всё.

Про работу уборщицей. Про Та́ми. Про Патимат. Про тренировки.

А ещё про Ратмира.

— Тебе он нравится? — сестра лежит на животе, упираясь ладошкой в подбородок. Смотрит невинными глазами.

Почему-то она не спросила, нравится ли мне Та́ми, а зацепилась именно за Ратмира.

Перевожу взгляд на потолок и выдыхаю, надув щёки.

— Нет, я его терпеть не могу, — отвечаю и понимаю, что ни слова правды не сказала.

Слишком много Сабурова стало в моей жизни. Даже если его нет рядом, я всё равно думаю о нём. Фантазирую, как стану крутой, а он будет за мной бегать. Выиграю все на свете соревнования и окажусь для него недосягаемой. И тогда он пожалеет о том, как вёл себя со мной.

И чёрт возьми, эти мысли подстёгивали заниматься лучше. Больше.

Я решила, что должна получить свободу от него. Пока я в его власти, он не будет считать меня равной себе.

Просто девочка на побегушках.

И всё бы хорошо, если бы не одно «но».

Не знаю, что именно случилось. Может, повлияла сцена перед гостями, каким-то образом дошедшая до мачехи Ратмира. После которой она решила, что для Ратмира моё существование ничего не значит. Но с его отъездом она словно с цепи сорвалась.