Моё Пламя (СИ) - Герас Татьяна. Страница 81
Но все же, это не кино. Жизнь оказывается жестче и страшнее.
— Сейчас не скажу, как долго длился наш поединок. Фламель просто играл со мной, как сытый горный кот с добычей. Но я не имел права сдаваться и всё же понимал, что проигрываю, — мотнул он головой. — Пока не появилась она.
Он посмотрел мне в глаза.
— Мою мать звали Делин Каре. И у этой ведьмы была такая сила воли, о которой самые закаленные бойцы могли только мечтать. Не представляю, чего ей стоило в таком состоянии суметь уйти от освободивших её стражей и дойти самостоятельно до места поединка. Но я навсегда запомнил ее прощальный взгляд. И улыбку, в которой была нежность и триумф. Она бросилась в лаву, добровольно отдавая себя стихии и в тот же миг я получил поддержку всей силы ее Дара. И тогда Огонь меня признал. Это была жертва и месть. Она спасала меня и мстила ублюдку, более двадцати лет державшему её на цепи и насиловавшему, и которого я убил не испытывая ни малейших угрызений совести.
Вновь повисла тишина, нарушаемая лишь только глухо стучащими ударами наших сердец.
А весеннее солнце мягкими лучами заглядывало сквозь выбитую раму. Сангея жила своей жизнью, привычно меняя времена года. Ветер трепал чудом уцелевшую занавеску, неся в комнату горной гостиницы прохладу, вместе с едва ощутимым запахом распускающихся почек и молодой травы. Здесь на высоте, тепло только только набирало обороты, обещая передышку от морозов и ветров.
Обидно, что для жителей Огненного Предела это время года обозначало ещё и беды в виде вылазок ангейцев.
Но я ежилась сейчас вовсе не от неосторожно брошенного заклинания, что снесло оконный проём — меня потряхивало от услышанного от Игниса, несмотря на тепло его рук, что не размыкали крепких объятий, словно всё ещё опасались, что сбегу.
И ведь правда хотелось.
Не от него. От этого мира, что позволяет творить такое.
В душе теснилось столько противоречивых чувств. Испытывала желание его обнять и прижаться, забирая хотя бы часть того, что его терзало. Но пока не могла. Наверное, всё же я трусиха. А ещё не привыкла доверять, боясь быть обманутой.
Игнис будто почувствовал мои метания, прижал к себе крепче, обнимая мою лохматую голову и склонившись к самому уху.
— Мы с Мири дети чудовища, Маша, но у нас была мать, силы духа которой хватило бы на десяток воинов. Не знаю, может что-то всё же передалось по наследству? По крайней мере, я на это очень надеюсь. Я поклялся самому себе, что не стану таким, как Фламель. И больше никому не позволю унижать женщину, что мне достанется, — он вновь отстранился, чтобы видеть моё лицо, — Даже Маршаллу Вивьен, понимаешь?
Он грустно улыбнулся, увидев как меня скривило от упоминания той, что все принимали за моё альтер эго. А меня действительно скрутило от боли.
— Значит без разницы кого? — ох, ну конечно, Машка, ведь так хотелось быть особенной!
— Нет, — его улыбка стала шире. — Маршалла бы, конечно, ни в чём не нуждалась, но я сумел бы оставить эту женщину в покое и даже отпустил после рождения наследника. Поверь, при желании можно обходиться и без женщины, — сказал он твердо. — Но за неё я не захотел бы бороться со всем Пределом и тем более с Империей, Маша, — он осторожно коснулся губами моих и закончил фразу фактически в мои, мгновенно раскрывшиеся ему навстречу, губы, — А за тебя буду, если ты только этого захочешь!
* Вильям Шекспир
Глава 48
— Ма-аш, просыпайся, скоро вечер!
Не хочу! Что за глупости? Какой вечер? Ещё ведь рано и на работу не пора…
Сон липкими, но такими сладкими тенетами продолжает обвивать и утягивать куда-то в спокойную глубину. Под веками снова мелькают какие-то волшебные картинки.
Покой…
— Ведьмочка, надо вставать! — шепчет настойчивый голос, а мой нос что-то щекочет, старательно вытаскивая из такого блаженного состояния.
— Не-е-ет, — ною капризно, прячась под одеяло, тщетно сопротивляясь реальности.
Отчего-то я не спешу в неё возвращаться. Может там не так сладко, как здесь?
— Ап-чхи!
Проклятая щекотка в носу всё решает за меня! Голова мотнулась, стряхивая сонливость, и одновременно включая мозговую деятельность на восприятие окружающего мира.
Недавние события услужливо выстраиваются перед внутренним взором, словно толпа злорадных лакеев, которым было велено доложить не самому любимому хозяину о делах в имении, что идут пресквернейшим образом. Но слугам-то бояться нечего — их вины в том нет. А барину пускай схудится по полной… Ибо поделом!
Вот с этим поэтическим экспромтом, родившимся явно спросонок, я распахиваю глаза, глядя на склонившегося надо мною Игниса Ардере, грозного Владеющего Огненного Предела, который, несмотря на столь внушительный титул, с детским предвкушением на лице, вновь пытался пощекотать мой многострадальный нос моим же локоном!
Резко выхватываю свои волосы ладошкой, отбирая законную (или не очень?) собственность у заигравшегося большого ребенка. На что получаю теплую усмешку.
Ох, Машка! Пропало твоё сердечко, как есть пропало!
Да, Марья Андреевна, проиграла ты эту битву вчистую. Теперь уж и себе призналась — любовь зла!
Ага, полюбишь и Владеющего…
И, конечно, тут же растеряешь последние зачатки здравого смысла, позволяя впутать себя в авантюру. Ну, а как ещё назвать то, что ты позволяешь безоговорочно довериться мужчине, обещавшему всё уладить со своими подданными и семьёй?
Идиотизмом, пожалуй, будет вернее, но «авантюра» звучит несколько презентабельнее!
— Ну и что ты там опять себе сочиняешь?
Игнис чуть сдвигается на краешке постели, где сидел, и меня аккуратно приподнимают за плечи, заворачивая в одеяло и устраивая у себя на коленях. Похоже, кому-то тут доставляет удовольствие играть в куклу Машу. Притом не одному ему, но и брату Ваське всегда нравилось меня так кутать и тискать.
Я вдруг резко вспоминаю, что под этим тонким, но теплым укрытием из шерсти и довольно грубого пододеяльника из льна, находится абсолютно голая девушка. Потому что кое-кто решил, что моего согласия на всё на свете намного проще добиться привычным уже способом. И был, надо сказать, весьма убедителен!
«Не особо-то ты и возражала! Притом не в первый раз с тобой такое проделывает! Тенденция так себе, не находишь?» — язвительно заметил кто-то внутри.
«Это, да!» — согласно вздохнула я. — «Притом и по первому пункту, и по второму!»
Ну, а что тут ещё скажешь? Тело до сих пор подрагивает от полученного многократного удовольствия, помня все те безумства, которые довелось увидеть и услышать этим стенам.
Пожалуй, и всей высокогорной заставе заодно, поскольку окна тут как-бы нет, а дверь тоже…хм, стала именем прилагательным.
Стыдно, конечно, перед окружающими. Наверное…
Но ведь было так жарко, сладко и буквально искрило от жажды друг друга. Сумасшествие — одно на двоих!
Первое слияние было таким: голодным, жестким, ненасытным.
Но и потом, мы тянулись друг к другу, не в силах остановиться.
Его ладони так осторожно сжимали мои бедра, когда губы касались моего плоского животика, там, где только-только зародилась совместно созданная жизнь…
Нежность. Почти непереносимая и такая неожиданная от этого мужчины.
До слез, до хриплых всхлипов из груди. За эти ощущения я готова позволить ему всё. Вот так вот глупо, по-бабьи сдаваясь на милость победителя.
И когда он тягуче скользил во мне, вновь и вновь вырывая сладкие стоны, я с невообразимым кайфом слушала, как он склоняет моё имя:
«Маша, Машенька, Мари…» И разлеталась сверхновой, растворяясь в нашей общей вселенной.
Нис, мой Нис!
Черт…Это так сладко, что аж приторно! Машка, где твой привычный цинизм? Куда что делось? Совсем мозги поплыли от любви?
А это, кстати, Искров виноват! О, я, кажется, отыскала крайнего! Даже отпустило слегка. И вправду, вот где его носило, когда надо было единственную сестру защищать от самой себя?