Магия страсти - Хесс Нора. Страница 44

Также и здесь по всему дому разносились разнообразные аппетитные запахи. Уже целую неделю миссис Хэммер готовила что-то к Рождеству. Фэнси хотела было помочь поварихе, но бабушка сказала, что та на кухню кроме посудомойки никого не пускает. Это было владение миссис Хэммер, и она ревниво его охраняла.

Девушка снова вздохнула. Праздно проводимое время сводило ее с ума. Она не была рождена для жизни леди, все обязанности которой сводились к тому, чтобы только наряжаться в шелка, бархат, атлас и принимать гостей после обеда. А Фэнси просто ненавидела сидеть за инкрустированным деревянным столом, подавая гостям бабушки чай в серебряных подстаканниках.

Но больше всего она ненавидела поддерживать разговор с их глупыми дочками, которые без умолку болтали о вечерах, балах, женихах и туалетах. Глупость этих девиц раздражала Фэнси. Такие же самые чувства она испытывала и к молодым людям. Хотелось смеяться, глядя на их кружевные рубашки и узкие панталоны. Лица у них были бледные и гладкие, словно у томных, избалованных девушек, а руки – слабые, мягкие, изнеженные. И это выглядело странным для нее, привыкшей к домашней работе, и потому имевшей далеко не белые ручки.

Фэнси с самого начала поняла, что бабушка тешит себя надеждой выдать ее замуж за одного из этих молодых людей, так как проницательная старая дама беспокоилась, что какой-то грубый лесоруб мог завоевать сердце ее дорогой внучки. Но добрая бабушка не знала, что эти неженки никогда не смогли бы понравиться Фэнси, и не только из-за тоски по Чансу Доусену. Просто она привыкла к тому, что мужчины должны быть широкоплечими, сильными, загорелыми, способными защитить себя и свою семью в случае необходимости. А эти молодые щеголи из Сан-Франциско разве могут кого-нибудь защитить? Да их самих нужно защищать от всего на свете.

Чтобы отвлечься от мыслей о Чансе, от тоски по суровому горному краю с высокими соснами, Фэнси садилась к окну и смотрела на залив, на бесконечный ряд складских помещений, вытянувшихся вдоль пирса, на многочисленные корабли под флагами самых разных стран, среди которых были клиперы и бриги из Южно-Китайского моря, груженные копрой, китайские джонки, старые китобойные суда, вернувшиеся после годичного плавания по Арктике и несколько парусных судов. А чуть подальше в заливе располагался рыболовный флот.

Затем она стала рассматривать снующих по берегу людей. Здесь можно было увидеть жителей островов Гилберта и выходцев с Гавайев, матросов из Индии в белоснежных тюрбанах и крепко сбитых русских моряков, черноглазых итальянских и греческих рыбаков, индейцев с Аляски и латиноамериканцев. «Просто бурлящий котел какой-то», – подумала она. На берегу залива редко можно было встретить приличных людей, за исключением пассажиров кораблей.

Женщины никогда не появлялись здесь одни, поскольку берег был наводнен бродягами и другими охотниками за удачей.

А если двинуться дальше по набережной Барбара-Коуст, то попадешь в квартал, состоящий сплошь из танцевальных залов, салунов и публичных домов. Здесь любого прохожего могли запросто опоить и отправить матросом на каком-нибудь корабле.

Бабушка называла район Барбара-Коуст исчадием ада.

Затем Фэнси стала смотреть в сторону Керни-стрит – место еще более дикое и странное. Эта улица была главным средоточием отбросов общества, разных карманников и головорезов. Девушка вздохнула и удивленно покачала головой: так близко соседствуют нищета и грязь этой улицы с роскошью Ноб-Хилла. Как объяснить, что одни необычайно богаты, а другие влачат свое существование в нищете? Может, все это дело случая? Кому как выпадет удача? И можно ли сказать, что люди, живущие в достатке, счастливее тех, что побираются на пристани?

Что касается Фэнси, то, на ее взгляд, счастливыми нельзя назвать ни одних, ни других, а лишь тех мужчин и женщин, которые упорно трудятся, честно зарабатывая себе на благополучную жизнь. Как ее друзья в поселке лесорубов.

Тихий стук в дверь отвлек внимание девушки от окна.

– Войдите, – ответила она.

Маленькая ирландка Кэти просунула голову в дверь.

– Ваша бабушка просила напомнить вам, что уже пришло время идти смотреть парад.

– Спасибо, Кэти. Скажи ей, что я скоро спущусь вниз.

Каждую субботу после обеда она и миссис Эшли ходили смотреть любительский парад. С двух часов дня до пяти длинная процессия молодых женщин вышагивала туда и обратно вдоль пяти кварталов между рынком и районом Пауэл, и далее к Саттер-стрит и Керни-стрит. Это было занятием и развлечением среднего класса – еще одно доказательство для Фэнси, что именно эта категория людей живет более интересно. Танцовщицам и проституткам не разрешалось принимать участие в параде, а высший класс считал ниже своего достоинства выставлять себя напоказ.

Фэнси надела нарядную маленькую фетровую шляпку и завязала пышный бант с правой стороны. Если шляпку не завязать, ветер мигом сдует ее с головы. Ветер! Она поморщилась. Девушка никак не могла привыкнуть к нему, но, судя по всему, привыкать придется, так как Томас сказал, что западный ветер дует здесь десять месяцев в году.

Надев поверх платья обтягивающий фигуру жакет серебристо-серого цвета и подходящие по тону перчатки, Фэнси спустилась вниз по лестнице, опираясь на перила из красного дерева.

Она тихонько вздохнула. Не было сомнений, что после парада ей с бабушкой придется отправиться обедать в ресторан «Пудл-Дог». Все высшее общество города будет там. А ей хотелось посетить китайский квартал. Но когда она как-то раз высказала вслух это желание, бабушка ответила категорическим отказом, заметив, что люди, обитающие там, употребляют опиум и продают в рабство девушек. А кроме того, добавила она, по этим улицам ходить очень опасно.

Фэнси, скрыв свои грустные размышления, улыбнулась бабушке, ожидавшей внизу лестницы.

Рождество наступило и прошло, а Чанс едва ли заметил это. Он намеренно не обращал внимания на нарядные елки в домах, хотя сам велел, чтобы Билл Бэнди играл роль Санта-Клауса для детишек поселка. Но для Доусена это был не праздник, а всего лишь день, свободный от работы и похожий на все остальные дни, когда его мысли были полны тревоги о Фэнси. Снова и снова он спрашивал себя, где она могла быть? Куда можно было исчезнуть втроем, с мальчиками? Тепло ли им? Достаточно ли у них еды? Как Фэнси зарабатывает себе на жизнь? Время от времени он упрекал себя за то, что не разрешил ей работать в танцзале. Она бы и сейчас была здесь, жила бы в его доме, где он мог бы заботиться о ней.

Минул старый год и наступил новый, принеся с собой сильные морозы и снежные бураны. В некоторых местах снежные сугробы достигали трех футов высоты, а морозы крепчали день ото дня. Всю неделю завывал ветер, и из-за снежных буранов никто не выходил из дому, разве что в случае острой необходимости. Мужчины коротали время в столовой за игрой в карты. Чанс иногда присоединялся к ним, но чаще он сидел в своем доме, тоскуя и тревожась о Фэнси.

В одну из ночей ветер вдруг стих, и снегопад прекратился. Дети наконец смогли возобновить занятия в школе, вырвавшись из-под присмотра матерей, а мужчины смогли вернуться на работу.

Однако на следующее утро Чанс обнаружил, что тревог у него прибавилось. Сразу после завтрака к нему пришли двое работников лесопилки с лицами мрачными и нахмуренными и показали свою поперечную пилу, у которой кто-то намеренно выбил топором несколько зубцов. Все начиналось снова.

– В поселке есть человек, который стремится навредить тебе, Чанс, – заявил Виктор Сикэт, стиснув кулаки.

– Да, верно, – согласился Фрэнк Джексон. – У тебя есть враг, который решил разорить тебя.

– Вы обнаружили какие-нибудь следы возле мастерской с инструментами? – поинтересовался Доусен, не реагируя на сердитые замечания мужчин.

Виктор отрицательно покачал головой.

– Кругом все замело снегом. Этот ублюдок сделал свое грязное дело несколько дней назад.

– Клянусь, этому подонку больше не придется заниматься своими грязными делишками! – мрачно произнес Чанс. – Никому ничего не говорите, чтобы не спугнуть негодяя. Я теперь буду сам дежурить по ночам, а днем отсыпаться, пока не поймаю его. Если кто-то поинтересуется, почему меня нигде не видно, скажите, что я простудился. А сейчас я вам дам новую пилу.