Ты теперь мой враг (СИ) - Тесса Тиана. Страница 35

— А это значит, — Бронский делает паузу, снова слишком пристально рассматривая, словно решает прямо сейчас, стоит ли вообще что-то пояснять. Он сжимает зубы и мрачнеет: — Что твой парень идиот.

Игнорирую то, как высказывается об Астахове Демид.

— Это как-то связано с тем, что Глеб влез в… — осекаюсь, но всё же произношу: — В дела Юдина?

Бронский молчит, и я уже теряю надежду, что от него вообще что-то можно узнать, что он поделится своими мыслями на этот счет, но неожиданно Демид произносит:

— Возможно.

И я замираю. Одно слово. Но то, как оно звучит и от кого, заставляет поёжиться. Демид отпускает мои плечи, и теперь обхватываю себя сама. Только что меня бросало в жар, а теперь по спине расползается холод.

Дело ведь даже не в том, что у меня ничего не осталось, и что ехать мне теперь совсем-совсем некуда, вряд ли бы Юдин или его люди решили оставить меня в городе таким образом, а значит, причина в другом. Что такого сделал Глеб, что поджигают никому не нужное ветхое строение?

Ценного там ничего нет, бабушка не хранила запасы золотых изделий, жили мы всегда более, чем скромно, из самого ценного пара моих детских фотографий, даже фото моих родителей у бабушки не сохранилось, всё потерялось при переезде в деревню.

Тогда если это поджог, то зачем? Это у них такие методы запугивания? Или всё же это пришествие не связано с тем, что творится вокруг?

Хочу задать вопрос, но Бронский ухмыляется и качает головой, словно предупреждая, что откровенничать в его планы не входит.

Он теперь без слов разворачивается и снова идёт к джипу, больше ничего объяснять, по всей видимости, не собираясь.

А я остаюсь один на один с обезумевшим пульсом и мыслями, которые точно сведут меня с ума, если я позволю им задержаться в голове хоть ненадолго. Испытываю досаду, словно мне показали край картины с ярким фрагментом, но всё равно, что представляет собой полная, неизвестно, у меня лишь есть один пазл, яркий, вызывающий странные ассоциации, но он лишь один из ста.

И пока Бронский садится в машину, пока джип срывается с места, оставляя после облако пыли, я так и стою, переваривая новую информация. А потом спешно иду к подъезду, на ходу, кусая губы, и только закрыв за собой дверь, опираюсь на неё спиной и выдыхаю. Чёрт знает, что происходит, и чем дальше, тем больше понимаю — я должна разворошить прошлое.

На время закрываю глаза, глубоко дышу.

И вдруг осознаю, что из этого разговора кое-что удаётся выяснить. Пока что далеко не всё, но некоторые выводы, пусть даже болезненные, сделать можно.

Во-первых, Демид в курсе, что я была у Юдина, он это напрямую не говорит, но ведь откуда-то он обо всём знает, не от Глеба же, а значит, мои предположения верны. Он с Мирославом заодно.

Во-вторых, он почему-то считает, что я могу знать больше. Что я в курсе про дом, что мы с Глебом придумали какой-то план? И насколько я знаю Демида, у него должны быть основания так считать. Он верит глазам, но никак не слухам.

Воспоминания врываются так резко, так болезненно, что хватаюсь за голову, зарываясь в волосы пальцами.

Не сейчас, не здесь. Я не готова окунаться снова.

Мотаю головой, отгоняя наваждение — обороняться от прошлого становится всё сложнее, но кажется, мне придется окунуться в него снова, чтобы понять, в какой момент всё пошло не так.

И я чувствую, меня ждут открытия. А пока что мне нужно забрать свои вещи.

Поднимаюсь по ступенькам и звоню в дверь, она распахивается практически сразу, и вижу в глазах Оксаны испуг, девушка меня рассматривает внимательно, и догадываюсь, что, скорее всего, она заметила, если не нас, то не сразу отъехавший после их расставания джип Демида.

Не испытываю злорадства, напротив, понимаю, что эта молчаливая ревность Чистяковой — единственное, что мне остаётся. Как ни крути, у Оксаны есть все шансы быть с Демидом. Раз он с ней возится, значит она ему небезразлична.

— Я за сумкой, — произношу уверенно и перешагиваю порог, заметив, что хозяйка квартиры отходит в сторону, пропуская меня внутрь, но вряд ли дружеские посиделки в её кухне хорошая идея.

— Ты не останешься? — мне кажется, или я слышу в ее голосе ноты отчаяния? Странная она всё-таки.

Держать меня ближе ей больше нет смысла, во-первых, я уже призналась, что Демид появился снова в моей жизни не ради возобновления отношений. А во-вторых… во-вторых, он её сегодня не поцеловал в ответ, лишь потому, что увидел меня. Не думаю, что он о моих чувствах заботится, скорее не хочет устраивать ненужный спектакль за счёт Оксаны.

Но об этом она, конечно, не знает. Поэтому задает мучающий её вопрос:

— Ты к Глебу или… — Оксана вздыхает, но не продолжает, кусает губы и смотрит так, словно сейчас расплачется. У меня нет никакого желания перед ней отчитываться, но её не заданный вопрос отзывается в груди болезненной тяжестью. Как бы сейчас не переживала Оксана, но я не нужна Бронскому.

— Или, — произношу в ответ и беру сумку, которая стоит тут же в прихожей. Но на выходе всё же останавливаюсь и произношу:

— Он ещё не далеко уехал, если позвонишь, сможешь наконец убедиться, что я тебе не помеха, — усмехаюсь, хотя на самом деле вместо веселья в сердце горечь.

Я слышу, как она тихо произносит под нос, когда захлопываю дверь, оставив ключи:

— Он не приедет.

Не знаю, почему она так говорит, но я не та, кто её примется успокаивать. Поэтому выбегаю на улицу, словно после очередной пытки. А закинув сумку в багажник, сажусь за руль, завожу авто и вскоре выжимаю педаль, мчась по ночным дорогам пока ещё к неизвестности.

Смазанные линии вокруг, сменяются тёмными улицами, ни фонарей, ни признаков жизни. Я даже скорость снижаю, потому что ощущение, будто пробираюсь на ощупь. Сама не знаю, зачем сюда приезжаю, и резко разворачиваясь, ищу глазами переулок, который сможет вывести меня на набережную.

И лишь когда оказываюсь на парковке у парапета, бью по рулю, задевая сигнал, откидываюсь на сидение, зажмуриваюсь.

А вот теперь можно.

Едкий дым врывается в воспоминания через время и расстояние, никогда не видела ничего подобного, никогда не испытывала такой ужас. Языки пламени возвышаются над старым одноэтажным домом, стены которого уже потрескались так, что местами образовались щели. Ветхий дом стоит на окраине района, прямо на возвышенности у спуска, поэтому его хорошо видно даже отсюда, с набережной.

— Поехали домой, — испуганно говорит Оксана и даже пятится, хватая меня за локоть.

Всё же не самое лучшее время мы выбрали для прогулки. И хоть находимся на достаточном расстоянии, но сильный ветер стремительно разносит по округе новые очаги, и вскоре становится понятно, что происшествие обретает масштаб катастрофы.

Вой сирен, гул, крики, окутанный пламенем район значительных размеров, и тогда еще не верится, что он может сгореть полностью.

Но стихия не спрашивает о нашей вере в неё, она показывает своё величие, захватывая новые территории и громко смеётся, глядя на жалкие попытки её остановить до того, как она сделает своё чёрное дело.

Демид звонит очень вовремя, и Оксана не скрывает своей радости, тогда я принимаю её взгляд, обращенный на моего будущего мужа, за благодарность, что он так быстро нас забрал — сейчас же вижу в этом подтекст.

Но больше уличить девушку не в чем, вскоре она сама просит высадить её у дома, оставляя нас наедине, и мы с Демидом едем к нему. Он сегодня слишком на чем-то сосредоточен, хоть и улыбается, когда ловлю его взгляд.

Мы уже почти год вместе, а я до сих пор схожу с ума, когда он так на меня смотрит, и всё же чувствую — он чем-то всерьёз обеспокоен.

Глава 21

Я готовлю ужин, пока Демид принимает душ. Фоном включен какой-то фильм, даже не вникаю, мысли заняты пожаром, который к этому моменту, лишил крова больше сотни людей, о жертвах не сообщается, и это хорошие новости.