Снег на песке (СИ) - "Мурзель". Страница 5

Каждый вечер, когда склянки били отбой, помощник приходил перевязывать Бьянке рану, а после выводил ее из камеры и брал в трюме прямо на ящиках. Та отдавалась ему с тупым равнодушием, единственным условием было то, чтобы это происходило не на глазах у сестры. Пабло даже старался быть с ней поласковее, но Бьянке было все равно. Во время близости она не испытывала ничего кроме безразличия, и его слюнявые нежности вызывали у нее лишь отвращение.

Через неделю он снял Бьянке швы.

— Принеси зеркало, — попросила она.

— Лучше не надо.

— Принеси!

— Ну хорошо.

Через несколько минут Пабло вернулся и протянул ей крохотное карманное зеркальце. Сначала Бьянка осмотрела неповрежденную сторону. Мертвенно-бледная кожа, потрескавшиеся губы, темные круги под глазами — за эти дни она словно постарела на десять лет.

Она глубоко вдохнула и повернулась к зеркалу левой половиной лица. С замиранием сердца взглянула на себя и чуть не закричала от ужаса. По щеке полз багровый рубец, воспаленная кожа вокруг него вздувалась уродливыми валиками, а поперечные следы от ниток делали шрам похожим на гигантскую сороконожку.

«Я уродина», — в отчаянии подумала она, и слезы хлынули из ее глаз.

Эта жуткая метка останется навсегда, словно клеймо позора, как вечное напоминание о случившемся. О том, как ее насиловали, как над ней издевались, как осквернили тело и запятнали душу. Она больше не сможет без содрогания смотреть на себя в зеркало. Какое бы красивое платье она не надела, этот шрам всегда будет вызывать в ней отвращение и ненависть к самой себе.

Бьянка перевела взгляд на сестру. Та смотрела на нее с нескрываемой жалостью. Хорошо, что не Мие пришлось все это пережить! Она такая хрупкая, ранимая. Она бы уж точно такого не вынесла.

Пабло повел Бьянку в закуток, чтобы в очередной раз удовлетворить свою похоть. Он уложил ее на застеленные парусиной ящики, расстегнул на ней блузу и приник губами к ее шее. Его пальцы принялись лихорадочно гладить спутанные, слипшиеся от крови и пота волосы, а затем жадно забегали по телу, щупая грудь и проникая между ног. Бьянка безучастно лежала под ним, позволяя ему делать с ней все, что заблагорассудится.

Вдоволь насладившись ее прелестями, Пабло расстегнул штаны и вошел в нее. Его толчки насухую причиняли боль, но Бьянка молча терпела, тупо глядя в потолок и мечтая, чтобы он поскорее оставил ее в покое. Наконец он кончил, перекатился на бок и, тяжело дыша, уткнулся носом в ее плечо.

— Эх, были бы у меня деньги, я бы оставил тебя себе, — мечтательно прошептал он ей на ухо.

Бьянка равнодушно молчала.

— Если ветер не переменится, то завтра мы приплываем в Мирсадин, — продолжил он.

— И что дальше? — безразлично спросила она.

— Вас продадут, а мы отправимся назад.

При этих словах Бьянка вдруг встрепенулась, ее сердце учащенно забилось.

— Назад в Форталезу? — взволнованно спросила она.

— Скорей всего. Разве что этому недоумку взбредет в голову что-нибудь другое.

— Послушай, — торопливо зашептала Бьянка, — ты не мог бы передать князю письмо?

— Письмо?

— Да. Я напишу дяде записку о том, что с нами случилось, а ты отнесешь ее во дворец.

Пабло изумленно уставился на нее.

— Так вы и вправду племянницы князя? — его голос испуганно дрогнул.

— Да, черт возьми! — рявкнула она. — Наконец-то до тебя это дошло!

— Проклятье! — пробормотал он себе под нос. — Я даже и не знаю. Мне в город соваться нельзя, меня живо вздернут, если поймают.

— Прошу тебя! Придумай что-нибудь! Уверена, князь заплатит огромные деньги за любые сведения о нас.

Пабло почесал в затылке.

— Хм… Нет, это слишком опасно. Меня могут схватить и пытать, чтобы выбить всю информацию.

— Пожалуйста, прошу тебя, я сделаю все, что ты захочешь, — Бьянка опустилась на грязный пол, встав перед помощником на колени, и умоляюще сложила руки.

— Хм… все, что захочу, говоришь? — Пабло погладил ее по щеке, медленно обвел пальцем губы. В его глазах блеснула похоть. — Хорошо. Я что-нибудь придумаю.

***

На следующее утро «Синяя гарпия» вошла в бухту и через несколько часов пришвартовалась в порту Мирсадина. Началась разгрузка корабля. Бьянке и Мие связали руки, на головы накинули полупрозрачные покрывала и вывели на берег. После недели плавания в затхлом трюме Бьянка была рада наконец выбраться на свежий воздух. Как непривычно ступать по твердой земле! Кажется, будто суша продолжает качаться под ногами.

Девушек усадили на лафет портовой пушки в тени финиковой пальмы, и велели двум матросам охранять их. Сквозь тонкую ткань покрывала Бьянка с любопытством смотрела по сторонам. В порту царило настоящее столпотворение. Среди ящиков, бочек и рулонов тканей сновали огромные толпы людей, закутанных в разноцветные одеяния. В сухом горячем воздухе витало множество ароматов: водоросли, рыба, жареное мясо. И специи. Огромное количество специй: чеснок, имбирь, корица, гвоздика, паприка, и множество других, незнакомых запахов. Выкрики продавцов уличной еды тонули в общем гомоне на фоне шума набегающих волн. Отовсюду слышалась чуждая речь. Мать учила дочерей алькантарскому языку, и в долетающих обрывках фраз Бьянка понемногу узнавала отдельные слова.

— Смотри! Кто это? — толкнула ее Мия.

Бьянка оглянулась и увидела длинную процессию из десятка человек, скованных тяжелой цепью. Среди них были мужчины, женщины и даже несколько детей. Они понуро брели по улице, подгоняемые кнутами надсмотрщиков, а их рваные обноски трепетали на жарком ветру.

— Рабы, — изумленно прошептала Бьянка.

В Ангалонии и Хейдероне рабовладение находилось под строжайшим запретом, но здесь, в Алькантаре оно процветало. Бьянка слышала, что работорговцы рыщут по всему свету в поисках добычи, которую затем переправляют сюда. Раньше эти истории казались ей чем-то далеким, не имеющим к ней никакого отношения. Разве могла она, дочь короля, помыслить, что и сама однажды попадет в лапы охотников за живым товаром?

Между тем одна из пленниц — пожилая женщина с растрепанными седыми космами — вдруг оступилась и упала на землю. Вся процессия остановилась. Надсмотрщик подбежал к несчастной и размахнулся плетью, но тут один из рабов — крепкий светловолосый мужчина — поймал пеньковый конец хлыста и потянул его на себя.

— Не трогай ее, скотина! — прорычал он, и Бьянка с ужасом поняла, что эти рабы — хейдеронцы. Ее соотечественники!

На помощь охраннику прибежали двое других. Они принялись яростно стегать хейдеронца плетками, пока тот весь в крови не свалился на землю.

— Они же убьют его! — прошептала Мия, в отчаянии вцепившись в руку Бьянки.

— Тихо! Мы ничего не можем сделать, — прошептала та и притянула ее к себе, пытаясь заслонить от нее это неприглядное зрелище.

Наконец охранники прекратили избивать раба. Остальные несчастные помогли ему и старухе подняться на ноги, и процессия вновь продолжила свое унылое шествие.

Под покрывалами становилось жарко, и даже тень от пышных листьев не особо спасала от полуденного зноя. Над верхней губой проступила испарина, а по спине поползли струйки пота. Бьянка откинула ткань с лица, чтобы вдохнуть свежего воздуха, но один из охранников грозно шикнул на нее и задернул покрывало обратно.

Удастся ли оглушить одного из матросов, выхватить у него кинжал и перерезать ремни, стягивающие запястья? Нет. Это слишком опасно. Второй охранник ведь не будет безучастно на это смотреть. Да и куда бежать в этом городе, где все чуждо и повсюду враги? Нет. Не сейчас. Нужно дождаться более подходящего момента.

Подошел Пабло и принес девушкам пирожки с креветками и бутыль холодного персикового сока.

— Поешьте, — предложил он.

Бьянка заметила тоску в его взгляде: похоже, ему не хотелось с ней расставаться.

— Спасибо, — сказала она и шепнула. — Не забудь про письмо.

— Не забуду, — ответил тот, смущенно пряча глаза.

Бьянка поняла, что он не сдержит слова, и чуть не застонала от разочарования. Проклятый лжец! К горлу подкатила тошнота при воспоминании о тех мерзостях, что он заставил ее с ним проделывать. И все было напрасно! Наверняка, эта похотливая скотина просто выбросила конверт за борт, не желая рисковать своей шкурой. Трусливая мразь!