Академия Ребеллион (СИ) - "Skazka569". Страница 24

После всего случившегося хоть что-то осталось привычным — как Йеон Ридмус отчитывает ее. Ева даже тихо усмехнулась, поднимая голову и смотря куда-то в сторону. Взгляд ее устремился в спину Винсента, потому что только так, она могла смотреть на него — когда он не видел этого. Сунув руки в карманы брюк, она подумала, что принц слишком крупный по сравнению с ней, и его вещи на ней как мешок. Надо было попросить вещи Роберта, они хотя бы по росту примерно одинаковые. Но вот чьи рубашки ей действительно шли, так это Винсента. Пропитанные его запахом, она любила наряжаться в них при любой возможности. В такие моменты ей казалось, что он всегда обнимал ее, даже если валялся на кровати, прикрытый лишь одним одеялом, пока она зачем-то расхаживала по его комнате.

— Что-то никогда не меняется, да, профессор Ридмус? — спросила Ева, поворачиваясь обратно к нему. Нужно прекращать думать о Винсе. Ей лучше было вообще уйти. — Мир рухнет, а вы все также будете отчитывать меня за какие-нибудь проделки. Надеюсь, решение найдется, но помните о моем предложении. А то я займу ваш кабинет быстрее, чем рассчитывала. Выздоравливайте скорее, профессор Ридмус.

Задорно улыбнувшись, Ева присела в наигранном реверансе, таким образом попрощалась с Йеоном. Она хотела привнести чуточку хорошего настроения в эту унылую палату. Задерживаться здесь больше не было смысла, и она пошла на выход, но проходя мимо постели Винсента, все же остановилась у изножья. Ей так много хотелось сказать ему, но она себе запрещала. Ее слова могут нарушить его покой, а он тот, кому она меньше всего хотела принести вреда. Пусть лучше дальше злится на нее, ненавидит, не замечает. Но ещё одно «спасибо» она ему скажет. Теперь уже не под воздействием эмоций сразу после случившегося, а обдуманно. Пусть он знает, что она оценила его поступок. Пройдя к тумбочке рядом с его кроватью, Ева оставила магическую записку, которая запускается, если только Винс прикоснется. Она использовала такие, если уходила раньше или просто хотела порадовать его. И по привычке подписалась: «Т. Е.» — «твоя Ева». На поверхности тумбочки осталось лишь слабое сияние, по которому надо было просто провести пальцами.

Но лучше бы она вообще не подходила. Или заговорила с ним по-настоящему. Винсу казалось, что она это сделал так, из вежливости или из жалости, ведь успела заметить, что он не спал. И потому, проводив её спину взглядом, он приподнялся и с какой-то злостью смахнул сияние со своей тумбы. Сообщение всплыло, но он на него даже не взглянул. Ничего не хотел от неё получать и знать. Даже после случившегося Ева рисовала между ними границу? Хорошо. Винсент вернётся на противоположную сторону.

7. «Значит, сдаешься?»

На следующий день те, кому удалось взять денег в долг или кто жил близко, и родители смогли принести или прислать денег, пошли в город за покупками новых одеяний на первое время. Кому-то парни одолжили, кто-то взял свою спортивную форму, которую немногие хранили в шкафчиках в спортивном зале. Но магам третьего курса было проще всего — они отделались иллюзиями одежды, и лишь сверху надели для тепла плащ. А кому не повезло, оставалось только ждать.

Одной из таких ожидающих была Риз. Ни она, ни её соседка не спали всю ночь. Как после такого уснёшь? Повезло или нет, но в пару ей досталась толстушка Шелья. Тех, кто не имел друзей или не принимался обществом, оставляли без пары. К ним не подбегали девушки, с сожалением говорящие:

— Давай со мной, мы всё переживем!

Или…

— Такое горе! Ну ничего, мы должны держаться вместе!

В итоге изгои смотрели друг на друга и пожимали плечами, мол: «ну, с тобой так с тобой». Изгоев было немного. Пятеро на весь второй курс, наверное. И то, одну из них, Медную, но очень красивую девушку, взяла под крыло Одри, а вот Риз досталась Шелья. Это была не бедная милая толстушка с добрым сердцем. Это была подколодная змея с длинным языком и ядовитыми зубами. Любила оплевать всех и вывести наружу все потайные скелеты людей, до которых могла добраться.

Риз это не смущало, на Шелью было абсолютно плевать. Она пыталась уснуть, но кожа будто до сих пор чувствовала огонь. Легкие всё еще болели, как и саднило горло после кашля, но лекари потрудились на славу — даже за способность спокойно дышать и за осутствие ожогов Риз была им очень благодарна.

И Генриху.

Почему именно он оказался на пороге её комнаты? Почему спас её? Это совпадение тоже не давало покоя Медной всю ночь. И иногда, когда она могла забыть о пожаре, то думала о нём; вновь и вновь проматывала, как он выламывал её дверь, как его волосы горели, но уже спасительным пламенем. Его запах тела с остатками дневного одеколона… Риз не нуждалась в духах — она следила за гигиеной (да и факультет, где нужно постоянно потеть, не позволял ими пользоваться), но Риз не догадывалась, что бывают настолько приятные запахи. Готова была отдавать все деньги за такие для себя.

Утром, во время завтрака, который девочкам принесли в комнаты из-за отсутствия одежды у большинства, Медная молча ела, смотря в окно и думая, что теперь делать и как выбраться из этой ситуации. Если утром отцу выслала письмо, то деньги будут лишь через три дня, а просить в долг… Ха, у кого?

И тут ей пришла в голову мысль сделать самой хоть какую-то юбку, а то на ней с ночи была лишь длинная белая майка, да нижнее бельё. А с юбкой хоть по замку можно было ходить. И не нашла ничего лучше, чем взять ткань на это дело с простыни. Уж у школы явно будет еще одна, а вот юбки для неё точно нет.

Разобравшись с завтраком, Медная сняла с кровати простынь и взяла бумагу, стала рисовать трафареты, иногда вставая и измеряя своё тело.

Как раз к этому времени Генрих заканчивал обход. Он добровольно подписался на все общественные работы, потому что предложил помощь Винсенту перед Элиасом. Профессор Симонс теперь при каждом удобном случае пользовался им, а дел у него оказалось много. Вот и отловил его перед завтраком с очередной просьбой, переписать, где кто поселился, чтобы учителя были в курсе, ввиду сложившихся обстоятельств.

Когда дверь ему открыла Шелья, Генрих молча записал ее имя в свой лист напротив комнаты. Весь ее лепет с приветствиями и неуклюжие поклоны он напрочь проигнорировал, после чего заглянул поверх ее туши, чтобы посмотреть, кто соседка. Уголки губ сразу приподнялись.

— Мисс Риз, вот вы где, — привлек внимание Генрих и нагло вошёл в комнату без приглашения. А если оно и было, то он все равно не слышал. Убрав Шелью с дороги, он подошёл к Риз. — Я искал тебя. Есть разговор. Наедине.

Шелья удостоилась такого взгляда от него, что мгновенно выскочила из комнаты. Но Генри помнил о ее любви к сплетням — уж это имя часто всплывало в разговорах, поэтому хочешь не хочешь, а узнаешь, кто такая Шелья. Он бросил заклинание глухоты в дверь, и за ней сразу раздался взвизг. Как он и думал, болтушка приложила ухо к двери, чтобы подслушивать. Теперь пару часов проходит глухая.

— Я о вчерашнем пожаре… Ты как? — спросил Генри и осмотрел Риз, усмехнулся про себя про тонкие ножки, а затем увидел, что она делает. — Ты чем это занимаешься? По кузнечному делу опять смастерить доспех из подручных средств задали?

Медная лишь один раз бросила взгляд на Генриха, просле чего тут же опустила голову в свои листки, смущено пытаясь натянуть майку на бедро. А так как сидела она на своих же ногах, сделать это было весьма трудно. И отчего она вдруг так?.. Отчего вдруг так странно было посмотреть на него?

— «Ты»? — попыталась как-то скрыть свое смущение шуткой Риз. — А как же эта твоя глупая кличка с ногами? — Она с трудом перевела свой взгляд на принца. Интересно, он для приличия про самочувствие спросил или медленно подводил к тайному разговору, который, между прочим, очень заинтересовал. Но на вопрос всё же ответила. — Я вряд ли смогу получить сбережения в ближайшие… несколько часов. — Вновь отвод взгляда, но теперь она могла спрятать это за тем, что продолжала рисовать, хотя больше просто карандашом водила по одной линии, делая её всё четче и жирнее. — Потому решила, что обычная белая юбка подойдёт для похода в столовую. Хорошо, что этот ужас случился к выходным… Я бы на пары не смогла ходить в таком виде.