Велейская империя. 2. Враг, который не забудет (СИ) - Елисеева Валентина. Страница 25
– Ключ от твоей камеры только у меня, у начальника тюрьмы я тоже заберу дубликат, не трать магию на ментальные внушения выпустить тебя, – посоветовал Хальер. – Я скоро вернусь, моя беглянка, не скучай.
Он повернулся к ней спиной, сделал шаг, но задержался на пороге камеры. Круто развернулся в обратном направлении, подступая к Алесе и вновь нежно обхватывая широкими ладонями ее лицо, проводя подушечками больших пальцев по щекам. Оглянулся на замерших позади него потрясенных охранников, не знающих, что и подумать о неслыханном поведении своего высокого начальства.
– Ты успела воздействовать на них, да? Они ведь потом всё забудут, верно? – с надеждой спросил Хальер, явно намереваясь поцеловать ее еще раз, вопреки собственным строжайшим запретам.
– Не могу гарантировать, – насмешливо откликнулась Алеся.
– Чертовка, – пробормотал ее враг, неохотно отстраняясь. – До очень скорой встречи.
Алеся опустила голову пониже, скрывая торжествующий блеск в глазах. Хорошо, что враг не знает: в этой пьесе запланировано четыре акта...
– Вы должны мне желание, – вторично напомнила она.
– Вот о своих желаниях и поразмысли, дожидаясь меня тут. Я быстро обернусь, моя голубка, и мы обсудим и твои желания, и то, почему ты так панически испугалась Левана. Ах, да, и не надейся, что я тебя не вспомню. Не хотел открывать карты заранее, но в твоем заклинании стирания памяти есть зияющая брешь. Знаешь, я узнал бы тебя в бальной зале, приди ты и без Дираса: я запомнил твое милое личико еще в тот день, когда ты выскочила из табуна длиннорунных пони и затерялась в переулках Кресси.
Он усмехнулся, смотря в ее ошеломленное, растерянное лицо, коснулся пальцем раскрывшихся Алесиных губ и вышел, заперев камеру на замок.
В управлении тайной канцелярии Кресси своего главу встретили понурые ищейки. Не все были в сборе: кто-то из них так и не успел вернуться в город. Начальник управления в своем кабинете сумрачно разложил на столе перед иром кучу писем-доносов:
– Получили вчера поздним вечером, когда сидели дома, письма подсовывали под входную дверь. И молодая неразумная кровь взыграла, понеслись задерживать...
Хальер развернул первое письмо:
«Уважаемый господин Крилс, пишет вам кузнец села Патихи по поводу беглой магини. Ну, мне кажется, что это она, а кто еще это мог бы быть, верно? Вчерась моя жёнка ходила корову на поле доить, а на краю поля в дальней шохе, где сено у моего соседа хранится, женская блуза на солнце сушится. Жена, как вернулась, говорила соседке: забыла ты свою рубаху, иди забери пока ветром не унесло, а та ей: ничего не забывала, в шохе не переодевалась. А муж соседки как услыхал про блузу, так и полез на свою бабу с кулачищами – мол, перед полюбовником одёжу скидывала. Насилу его утихомирили.
Ну да речь не о том, а смысл, что блузу мы вечером на шохе не нашли! А пока искали, в окнах заброшенной мельницы огонек видели, а на берегу у речки – следы обнаружили маленькие, женские и посудили: какая баба будет одиночкой в заброшенном строении жить? За сведения о беглой магине 10 рохов обещано, куш немалый, жена и говорит: пиши в город, пока сосед не сообразил, чья это блуза была и сам награду нашу не прихватил. Я спросил у местного стражника, кто в городе самый честный ищейка, кто не даст прикарманить чужие рохи, он сказал, что вы. Приедьте, пожалуйста, сразу, пока магиня далече не убёгла, а то мы сами ловить ее опасаемся, поелику совсем не маги, хоть и деньги упускать очень жалко. Вы тоже в накладе не останетесь, стражники толкуют, всем ищейкам повышение за ее поимку обещано.
Жду вас ночью у заброшенной мельницы за поваленным дубом. Кузнец Петко».
Подобного содержания были и остальные «доносы от бдительного населения».
– И вы в одиночку ринулись задерживать мага-менталиста? Это не кровь взыграла, это другая жидкость в голову ударила, – холодно прокомментировал Хальер. – Вы о чём думали?
– Так это ж просто молоденькая девушка, чего ее ловить-то, мы амулеты антиментальные взяли, – пояснили провинившиеся ищейки.
– До уровня сообразительности этой молоденькой девушки вам еще расти и расти, а амулеты против нее бессильны, это проверено. Приказываю отставить розыски, девица уже в столичной тюрьме сидит.
– Как? Когда?! Кто поймал?! – посыпались вопросы.
– Я поймал, лично, этой ночью, – хмыкнул Хальер. – Теперь это моя головная боль, живите спокойно. Я сегодня в благодушном настроении, так что этот прокол прощаю, но в следующий раз ответите по всей строгости, ясно?
– Так точно, глава тайной канцелярии! – рявкнули служивые, вытягиваясь в струнку и радостно переглядываясь.
– Ладно, идите по домам, отсыпайтесь после ночной охоты за миражом.
Хальер двинулся к выходу, предвкушая возвращение к своей умной-разумной, хитрющей, но премиленькой пленнице.
Совершенно случайно его внимание привлек белый листок на двери совещательной комнаты. Ир шагнул ближе, всмотрелся... небольшое объявление было написано очень знакомым изящным почерком – тем самым, что и пояснительная к пакету с записками из магистрата. И текст объявления внушал опасения...
«Да, я, синеглазая блондинка, работаю у вас уборщицей...»
Хальер окутался вихрями стихийной магии и стремительно вылетел в сторону столицы. Ох, недаром его голубка тут в тюремных камерах убиралась, ох, недаром! Он еще не знал, чем ему грозит это открытие, но летел как никогда быстро, выделяясь в лучах вставшего солнца темным силуэтом на голубовато-сиреневом утреннем небе.
Глава 11. Последний акт пьесы.
В камере было тепло, сухо и даже по-своему уютно. Как только в дверях исчез Хальер, Алеся укрылась в спальном отделении – камеры в столице были точь-в-точь такие же, как в Кресси. Она присела на кровать, напряженно смотря на светлеющее за решеткой небо. Наступил рассвет, ее ближайшее будущее должно было вот-вот проясниться. Она глубоко надеялась, что Милена не нарушит сегодня график уборок, установленный некогда ее родной сестрой. С первых слов Ника о бале Алеся подумала, что утром следующего после бала дня в тюрьме столичного отделения тайной канцелярии проводится влажная уборка камер...
Предчувствовала она, что камеры ей не миновать!
Два охранника, сидящие на посту у заключенных, ушли в свою каморку завтракать и пить чай, Алеся слышала их приглушенные голоса. О ней давно забыли, как и о заскочившем на минуту главе тайной канцелярии: ищейки обсуждали свои семейные проблемы и рабочие заботы, радовались скорому окончанию суточного дежурства и выходным дням.
Солнце осветило пол камеры первыми лучами, когда скрипнула дверь, ведущая с лестницы в полуподвал. Раздались шаркающие шаги и звяканье железного ведра. Ищейки выглянули из своего закутка:
– Доброго утречка, Милена. Как здоровье?
– Ничего, и вам не хворать, – старческим голосом проскрипела сестра уборщицы Маланьи из Кресси. – Чаю мне горячего оставьте.
– Мы тебе новый вскипятим и заварим, ты еще сколько с уборкой проваландаешься.
– Я стара, да шустра, не проваландаюсь, – ответствовала Милена.
– Как скажешь, козочка наша резвая. За ключами от пустых камер к дежурному сбегать?
– На кой? У меня свои имеются. Новых заселенцев нет?
– Не-а.
Загремел замок соседней камеры. Алеся осторожно выглянула из своей комнатки, увидела край темного форменного платья, какое носили все поломойки, носатый профиль, как у Маланьи, и прядь седых волос под платком. За стеной раздались звуки льющейся воды, шварканья тряпки по полу, тяжелые шаги пожилой женщины. Вскоре снова зазвякали замки: сперва первой камеры, потом – той, в которой притаилась Алеся, доставая из потайного кармана платья носовой платочек, пропитанный сильным, но совершенно безопасным для жизни снотворным.
Милена завернула в спальное отделение камеры, к ее лицу прижался пропитанный раствором платок – и Алеся тихонько перетащила отяжелевшее тело на узкую тюремную кровать, радуясь, что ищейки гремят чашками в своей каморке и подозрительных шорохов от ее переодевания не слышат. Милену она накрыла пледом, из пояска своего нарядного платьица достала деньги и ключик от номера в таверне и, замотав получше волосы платком, осторожно выглянула в коридор: ищейки еще завтракали, можно было незаметно проскользнуть к лестнице. Осторожно, так чтоб ни одна петля не скрипнула, она просочилась в дверной проём и пошагала к черному ходу: схему коридоров в столичном управлении тайной канцелярии она давно выучила наизусть по карте, имевшейся в Кресси.