Имитатор. Книга шестая. Голос крови - Рой Олег. Страница 12

– Да она мимо меня как метеор пронеслась, темное что-то, вроде как плащи на ролевках.

Он вдруг замолчал.

– И что дальше?

– Да ничего. Она мимо меня пролетела, потом… Не смотрел я, понимаете? – в серых глазах плескалось отчаяние. Интересно, с чего бы такая печаль, подумала Арина. – Голову поднял, когда… ну… я не знаю даже, почему посмотрел. Коляска на боку валяется, а тетка девчонку держит. Я подумал… – парень опять замолчал, изо всей силы вцепившись в свой скейт, словно тот мог ему помочь.

– Что вы подумали?

– Да ну, глупость, и не то чтобы подумал.

– И все же?

– Ну я думал, две бабы ребенка делят, знаете, как в телевизоре показывают, у меня бабка вечно смотрит, там тоже то и дело друг другу в волосы вцепляются.

– То есть вы решили, что та, что бежала и кричала, напала на другую?

– Типа того. Или наоборот, может? А, нет! Бежала ведь в темном, типа колдуньи, а девчонка эта в светлых брючках была.

– Почему вы к ним подошли?

– Девчонка плакала очень, и еще я услышал «полиция», вроде она просила полицию вызвать. Если бы она и вправду ребенка украла, она же не просила бы? Короче, не знаю я, почему подошел. Ну да, в полицию позвонил, сказал, что вроде ребенка похитили.

– Как вы поняли, что мальчика похитили?

– Да я не понял, но коляска пустая валялась, а девчонка рыдала так… я думал, она в обморок сейчас грохнется.

– Женщину, которая бежала и кричала, опознать сможете?

– Да вы что? Мелькнуло что-то мимо – и привет. Я вообще думал, это та тетка, которая девчонку схватила. Она у вас там за дверью. Это ведь не она?

– Если бы это была она, куда делся мальчик?

– Вот и я так подумал. А зачем она девчонку-то, чей мальчишка, схватила?

– Думаю, она сама расскажет.

– А я… мне можно идти?

– Идите. Пропуск дайте, подпишу. И, если что-то вдруг вспомните, позвоните? – Арина протянула парню визитку.

Открыв паспорт Марии Викторовны Шиловой Арина не поверила своим глазам – шестьдесят три года? Да ей же не больше сорока пяти. Тех самых, что «баба ягодка опять». Правда, ягодкой Мария Викторовна тоже не выглядела. В меру некрасивая, скорее жилистая, чем стройная, загорелая и очень, очень энергичная:

– Да откудова ж я знала? Эта кричит «ребенка украли», а эта, в брючках, фу-ты ну-ты, ну какая она мать? Ей в куклы играть, а не детей заводить!

– Ей двадцать три года.

– Да ладно! – Мария Викторовна недоверчиво сморщилась. – Уткнулась в свой телефон, а на коляску ноль внимания.

– Но ребенок-то с ней был, и не плакал, и убежать не пытался.

Та вздохнула.

– Да я сперва-то и не видала ничего. Только крик и смотрю – коляска валяется, а рядом эта, в брючках. Поднялась, а сама шатается – и это среди бела дня! Какая ж она мамаша?!

– Ее коляской ударило, она упала.

– Откудова ж мне знать! Думала, пьяная. Или, хуже того, обдолбанная. Они как дури своей нанюхаются, так и творят невесть что. Вот и стащила чьего-то ребеночка. Ну я ее и это… придержала. Чтоб, значит, полицию вызвать.

– Ту, что кричала про кражу ребенка, вы хорошо разглядели?

– Откудова ж! Я и не смотрела.

– Ну хоть мельком-то вы ее видели. Что-то же должно было запомниться.

– Мельком? – переспросила та. – Ну… Юбка темная, длинная. Не совсем длинная, а вот по сю пору, – она провела рукой где-то в районе середины икры.

– Юбка? Не шаровары?

– Что ж я, юбку от штанов не отличу? Да видела я такие, видела, их сейчас много носят. Но те ж до щиколки, – она так и сказала «щиколки». – Юбка была. Темная, не то зеленая, не то коричневая, такая… между. В цветочек беленький, мелкий. Штиблеты белые, с полосками внизу. Может, синими, может, коричневыми, не скажу.

Эля видела похитительницу снизу, и юбка должна была ей показаться короче. Но она шаровары не исключала. Впрочем, если это была юбка, колышущийся при быстрой ходьбе подол вполне мог создать впечатление «лишней» длины. Эта Мария Викторовна явно запомнила все лучше.

– Полоски поперек или вдоль? И… штиблеты – это что? Кроссовки? Кеды? Тапочки?

– Тапочки. Шнурков вроде не было. Полоски повдоль подошвы.

– Продолжайте. Рост, комплекция, волосы? Может, шляпа на голове.

– Не шляпа, а такая, вроде панамы, в дырочку, белая или желтая, волос почти не видно. Волосы стриженые, русые. Не, потемнее, чем русые. Ростом с тебя или повыше чутка, и потолще. Размер не скажу, майка у ней была здоровенная, широкая, и рукава длинные, не поймешь, что под ними. Но потолще тебя, это точно, не меньше сорок восьмого размера, а может, и пятидесятый или больше, под майкой да под юбкой не поймешь. Майка зеленая, вот тут, – она ткнула себя где-то между левым плечом и грудью, – карман, на нем желтым не по-нашему написано. Ну сумка такая, клетчатая, в общем. Белая, зеленая, синяя, всякая.

– С двумя ручками или через плечо?

– Ремень у ней на плече был, точно. Белый, – она еще немного подумала и добавила. – И часы на правой руке.

– На правой? Может, браслет?

– Не, часы. Циферблат такой здоровый, оранжевый.

Оранжевый циферблат, значит. Да уж.

– Лицо не разглядели?

– Где ж там было разглядеть, когда она, как метеор, пробежала? Ну круглое, румяное.

– Румяное? – изумилась Арина.

– Ну не румяное, а… Не бледное, короче, и не загорелое. Не как у тебя. Под глазом родинка.

– Под правым или под левым?

Женщина на мгновение задумалась:

– Если она вот так бежала… значит, под левым.

– Другие свидетели говорили, что она была в темных очках. А вы говорите – родинка под глазом.

– Точно, были на ней очки темные, здоровенные такие. А родинка как раз где они заканчивались. Значит, не совсем под глазом, вот тут, – коротко остриженный ноготь ткнулся чуть ниже левой скулы.

Родинка, значит. Сразу под очками. И тапки с полосой вдоль подошвы. И карман на футболке с надписью «не по-нашему». И часы на правой руке. Да еще с оранжевым циферблатом. Это называется – не разглядела? Арина поднялась, отошла к двери, скомандовав:

– Не оборачивайтесь. Что на мне надето?

– Брючки льняные, ну, такие, светлые, не то серые, не то зеленые, не знаю, как этот цвет называется, – начала перечислять Мария Викторовна, как будто даже не удивившись. – Короткие, но не шорты, коленки закрыты. Пиджак такой же, с коротким рукавом, на рукавах отвороты, на штанах тоже, с лямками и кнопками по бокам. Майка под пиджаком короткая, черная, очень яркая, на ней листья зеленые с белым и цветы. Крупные, бордовые.

Арина считала, что этот цвет называется вишневым, но останавливать свидетельницу не стала. Та продолжала так же методично, словно смотрела не в стену за Арининым столом (на которой не было ничего похожего на зеркало!), а на саму Арину:

– На шее цепка серебряная, тоненькая, не крученая, без ничего. Часов нету, сережек тоже. Чего не носишь, дырки-то зарастут.

– Не зарастут, – усмехнулась Арина. – Я их по выходным надеваю. – Все?

– Глаза непонятные. То зеленые, то желтые, а то вовсе серые. Волосы не красишь, губы тоже, и ногти тоже, короткие они у тебя. Рука правая поцарапана, царапины разные, которые поджили, которые совсем еще красные. Кота держишь?

– Повернитесь теперь ко мне, – попросила Арина, не ответив на вопрос про кота. – Что у меня на столе?

Мария Викторовна принялась перечислять папки, карандаши, смешную флешку в виде пистолетика – Арина ее третий день найти не могла, а фитюлька. оказывается, в опрокинутый карандашный стаканчик ускочила. Перечисляла Шилова почти без запинки, глядя куда-то поверх Арининой головы – та даже оглянулась: нет ли возле двери какой-нибудь отражающей поверхности. Она знала, конечно, что нет, но вдруг Ева в очередном рывке за уютом успела повесить какую-нибудь картинку. Застекленную. Но стена была белой, матовой и абсолютно пустой.

– Спасибо, – улыбнулась Арина, усаживаясь на свое место. – Много запомнили.

– Чего ж не запомнить, я на тебя уже сколько пялюсь, – Мария Викторовна вдруг нахмурилась. – Ты меня проверяла, что ль? Думала, я сочиняю? Про часы, про родинку, про сумку?