Лис-03 - Касслер Клайв. Страница 68

Он пробрался через распростертые тела, мимо огромного механизма пушки к люку, выходившему на главную палубу. Посмотрев на стальную стену толщиной в семь дюймов, Фокс понял, с чем ему предстоит иметь дело. Однако имелись и положительные моменты — часть штырей была сломана, а через щель величиной в дюйм он видел кусочек голубого неба.

Кто-то постучал Фокса по плечу. Это был Шаба.

— Я вас слышал, капитан. Наверное, вам пригодится. — Он протянул Фоксу стальной прут длиной в четыре фута и в два дюйма толщиной.

Тот не стал тратить время на слова благодарности, вставил прут в щель и потянул на себя. Лицо покраснело от усилий, могучие руки задрожали, но люк даже не шевельнулся.

Упрямство люка не удивило Фокса. Он хорошо знал старую шотландскую поговорку: ничто не дается с первой попытки. Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, насыщая легкие кислородом. Мускулы могучего тела напряглись, чтобы отдать все силы на решение задачи, которую он перед собой поставил. Шаба завороженно наблюдал за капитаном. Он никогда не видел такой полной сосредоточенности. Фокс снова вставил прут в щель, помедлил несколько секунд и потянул рычаг на себя. Механику показалось, что капитан обратился в камень: теперь он не замечал никаких видимых усилий. Лишь пот начал капать со лба Фокса, а сухожилия на шее натянулись, словно струны, все мышцы напряглись, а потом медленно, но неуклонно люк со скрежетом стал открываться.

Шаба не мог поверить, что такая сила может существовать; он не знал тайны, заставлявшей Фокса прикладывать неимоверные даже для него усилия. Люк приподнялся еще на дюйм, стало немного светлее. Потом на три дюйма… шесть… неожиданно послышался хруст, и люк упал на палубу со звонким металлическим стуком.

Почти мгновенно дым и смрад унесло прочь и орудийную башню наполнил холодный сырой воздух, поднимавшийся снизу. Великан сделал шаг в сторону и выбросил прут в люк. Одежда пропиталась потом, тело дрожало, но он перевел дыхание, и сердце стало успокаиваться.

— Очистить казенник и разрядить пушки, — приказал мужчина.

Шаба недоуменно посмотрел на капитана.

— Механический досылатель не работает, в гидравлической системе упало давление. Мы не сможем вытащить снаряды.

— Проклятый досылатель, — проворчал Фокс. — Тогда достаньте вручную.

Шаба ничего не ответил. У него просто не было времени. Из люка высунулось дуло и кто-то начал стрелять из автомата. Пули рикошетили от бронированных пластин, несколько просвистело рядом с Фоксом.

Шаба не был столь удачлив. Четыре пули почти одновременно вошли в его шею. Он рухнул на колени, его удивленные глаза обратились к Фоксу, губы зашевелились, но не смогли произнести ни слова, а потом изо рта хлынула кровь.

Фокс беспомощно смотрел на умирающего Шабу. Затем, охваченный яростью, он повернулся и схватил дуло автомата. Раскаленный металл обжег ладони, но он уже не чувствовал боли. Капитан рванул на себя оружие, однако находившийся снаружи «котик» проявил упрямство, не отпустил автомат и рухнул в люк, так и не убрав пальца со спускового крючка.

В человеке, который точно знает, что умрет, уже не остается страха. Однако у Фокса такой уверенности не было. Его лицо побелело от ужаса — он боялся, что погибнет до того, как снаряд, начиненный Быстрой Смертью, будет дезактивирован.

— Кретин! — прорычал Фокс, когда «котик» лягнул его в живот. — В пушках… в пушках… чума…

«Котик» отчаянно извернулся и ударил свободной рукой Фокса в челюсть. Тот так старался отвести дуло в сторону от своего тела, что пропустил этот удар. Сил становилось все меньше, и он упал на спину, пытаясь вырвать оружие у «котика». Но с ладоней и пальцев сорвало обожженную кожу, и пришлось выпустить дуло. Боец отскочил в сторону и опустил автомат, направив оружие в живот Фокса.

Даниель Обази, совсем молодой парень, сидевший за пультом управления огнем, с ужасом смотрел, как палец «котика» начинает давить на спусковой крючок. Он попытался закричать, чтобы отвлечь внимание убийцы в черном комбинезоне, но в горле у него так пересохло, что с губ слетел лишь едва слышный шепот. Охваченный отчаянием Обази сделал единственное, что ему оставалось, чтобы спасти жизнь своего капитана. Нажал на красную кнопку.

ГЛАВА 65

Теперь процесс было невозможно остановить. Сработал пороховой заряд, и два снаряда вылетели из центральной и правой пушек, но левый ствол был перебит одной из ракет, выпущенных истребителями, и пороховые газы не могли найти выхода.

Новая пушка могла выдержать такую чудовищную отдачу, но старый затвор разлетелся на куски. В доли секунды вулканическое извержение пламени рвануло вниз по трубам подъемника, в пороховой погреб.

И «Айова» взорвалась.

Патрика Фокса вышвырнуло в открытый люк, и в эти доли секунды он понял всю чудовищную глупость собственных действий. Он потянулся к своей любимой Мирне, чтобы попросить у нее прощения, а потом ударился о стальную палубу, и тело капитана превратилось в окровавленную груду умирающей плоти.

Бронебойный снаряд из правого орудия достиг своей высшей точки и пробил известняковый купол здания Национального архива. По невероятному стечению обстоятельств он миновал двадцать один ряд книжных полок, рухнул на гранитный пол выставочного зала менее чем в десяти футах от стеклянного футляра, под которым хранилась Декларация независимости, и ушел в пол на половину своей длины.

Снаряд номер два не разорвался.

В отличие от номера три.

Крошечный генератор включил радиолокационный высотомер, находившийся внутри контейнеров с Быстрой Смертью, и начал посылать сигналы на землю, отслеживая его траекторию. Снаряд пошел на снижение, на высоте тысяча пятьсот футов электрический импульс заставил парашют раскрыться, и купол сияющего оранжевого шелка расцвел на фоне голубого неба. Поразительно, но материал, хранившийся более тридцати лет, выдержал нагрузку и не разошелся по швам.

Далеко внизу, под улицами Вашингтона, президент и его советники неподвижно застыли на своих стульях, наблюдая за неуклонным снижением парашюта. Сначала, как пассажиры «Титаника», которые отказывались верить, что огромный океанский лайнер тонет, они завороженно сидели, не в силах осознать масштаб разворачивающихся перед их глазами событий. У них еще сохранялась слабая надежда, что механизм внутри снаряда не сработает и он упадет на траву, не причинив никакого вреда.

А потом они ощутили, как сжимаются тиски отчаяния.

Легкий северный ветер нес парашют к зданиям Смитсонианского института. Солдаты, заблокировавшие улицы вокруг Мемориала Линкольна и здания Национального архива, а также толпы государственных служащих, застрявшие в утренних пробках, с ошарашенным видом глазели в небо.

Воздух над столом для конференций был полон напряжения, и всеобщая тревога достигла апогея. Джарвис не мог больше смотреть на происходящее.

— Все кончено, — хрипло сказал он, опустив голову. — Мы трупы.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил президент, не отрывая глаз от медленно опускающегося парашюта.

Плечи Хиггинса безнадежно поникли.

— Если мы его собьем, то увеличим разлет бактерий. А больше делать нечего.

Джарвис увидел, как в глазах президента появляется жуткое понимание того, что они подошли к концу пути. Неосуществимое не может произойти, не может быть принято, но вот оно — совсем рядом. Смерть для миллионов находилась в секундах и нескольких сотнях футов.

Они так пристально наблюдали за экраном, что не заметили, как на нем растет далекая точка. Первым на нее обратил внимание Кемпер, он редко что-то пропускал. Адмирал встал и пристально уставился на экран. Вскоре и остальные заметили, как увеличивающаяся точка превращается в вертолет, который направляется к боеголовке.

— Господи, что они… — пробормотал Хиггинс.

— Он похож на безумного ублюдка, летавшего вокруг «Айовы», — заявил Кемпер.